А еще у нас в СССР была дурацкая манера строить все самое большое и самое лучшее, которое, правда, потом все равно не работало… Вот и с Мраморной ГЭС было то же самое. Показали кому-то наверху проекты постройки. Мол, вот здесь реально возвести стометровую плотину, сюда поставить турбину и т. д. и т. п. А этот деятель подумал и спросил: «А сто двадцатиметровую слабо?» Ему сказали, что нет — он и доложил Хрущеву, что в районе поселка Мраморный, там где ведется добыча знаменитого белого мрамора, можно построить ГЭС, которая будет самой здоровенной во всем мире. Хрущев, который в те годы, насколько я помню, еще даже кукурузу сеять не начал, уже был одолеваем манией новаторства, и тут же подписал соответствующее распоряжение: построить Мраморую ГЭС в кратчайшие сроки, к 1960-му году, и сдать в эксплуатацию ко дню рождения Владимира Ильича Ленина. И, как говорится, процесс пошел…

— Погоди, — вмешался Павел. — Выходит, Мраморный существовал еще до строительства ГЭС?

— Ну, можно и так сказать. Это был рабочий поселок. Там добывали белый мрамор, самый дорогой и качественный во всем мире… Народ в основном тем и жил, что работал на мраморных копях, или как они там называются… Ну, в общем, началось строительство ГЭС. Но тут всполошились добытчики мрамора и местные защитники животных. Оказывается, по тому участку реки, где должна будет стоять ГЭС, вниз по течению идет на нерест рыба. И как она теперь пройдет, если ей перегородить дорогу этой чудовищной плотиной — неизвестно. Стали предлагать решения — например, прокопать в скальной породе дорогу в обход, специально для рыбы. Потом была идея устроить специальный подъемник у самой плотины — этакую громадную сеть, которая будет цеплять косяки рыбы и переправлять их через дамбу, чтобы рыбешки могли плыть дальше и спокойно нереститься. Вот скажи мне, Паш, ты бы, после того, как тебя огромной сетью через плотину перебросили, дальше бы нереститься поплыл?

Вопрос был явно риторический, но Павел все же ответил, подсаживаясь к Вале поближе.

— С тобой — поплыл бы. Я с тобой вообще хоть сейчас на нерест пойду!

Валя хихикнула и, оттолкнув его руку, продолжила.

— Ладно, проехали. Подождет твой нерест, не за тем ты ко мне пришел. А раз пришел — слушай дальше. Так вот, чем там дело с рыбой закончилось — я не знаю, но что-то все-таки сделано было, так как защитники прав рыбешек быстро умолкли. Вторая проблема — мрамор. Добывали его на самом берегу реки, и именно там предполагалось возвести плотину. Половину месторождений при этом покалечили бы взрывами и прочими работами, а вторую половину — просто бы закатали в бетон, под саму дамбу… Бред сивой кобылы! Говорят, это месторождение стоило дороже самой плотины, но добытчиков мрамора никто слушать не стал. Мол, гораздо важнее получить новый источник энергии, который будет питать весь Мраморный поселок, на месте которого потом возникнет громадный город. На самом деле все было проще — если сам генсек подписал указ, то никто и никогда не посмел бы оспорить его целесообразность. Сказали наверху, что здесь будет ГЭС, значит ГЭС тут должна быть, хоть ты тресни!

Итак, начали строить. Тут же по всей стране вышли сотни тысяч газет с сообщениями о новой строке века, о том, что это будет самая большая и самая мощная ГЭС, и так далее. Моментально нашлись десятки и даже сотни людей, которым не сиделось на своем месте. Большинство из них были просто авантюристами, или теми, кто по каким-либо причинам не смог прижиться в родном городе. И вот они отправились строить ГЭС. Кто умел что-то делать и кто не умел — все кинулись на стройку. Еще бы, грандиозный проект! Как говорится, партия кинула клич, и народ отозвался… Пока строили ГЭС, строился и Мраморный. Скоро он перестал быть поселком и стал небольшим городком, городком, предназначенным в первую очередь для тех, кто строит ГЭС. Ведь надо же где-то жить, не в бараках же. Кстати, это еще одна причина, почему все так кинулись в Мраморный — там квартиры давали практически на халяву… А дальше идет самое забавное, или, как сказал бы Женька, «прикольное», во всей этой истории. Наступил завершающий этап. Плотину возвели, турбину поставили, все подготовили к запуску. До дня рождения вождя мирового пролетариата остается от силы неделя. И тут выясняется, что нет дороги, ведущей от Мраморного к ГЭС. Вернее, дорога есть, но ездить по ней могут лишь те, кто давно к такому привык. А тут вдруг еще пришло известие, что на торжественное открытие должен прилететь сам Хрущев! Не везти же его по этим кочкам и ухабам!

Все в бешеном темпе начинают строить дорогу, и только тут выясняется, что покрывать ее нечем. Дорога достаточно длинная, нужно много бетона или асфальта, на худой конец — плит, чтобы замостить ее, но ничего этого нет! Строительство уже закончено, стройматериалы извели, а те, что не извели, растащили по домам или использовали на иные нужды, как у нас вообще в стране принято. Было бы времени больше — оставалась бы и возможность заказать еще стройматериалов… Но времени-то нет: Хрущев приезжает через неделю. В итоге замостили дорогу тем, что нашлось под рукой: осколками плит, остатками бетона… А финальную ее часть, пару километров на подходе к самой электростанции, замостили тем белым мрамором, килограмм которого стоит как центнер асфальта! После строительства ГЭС его осталась целая груда. Мрамором же выложили и приборный цех, откуда велось управление станцией и куда должны были привезти на экскурсию Хрущева. Хрущев, естественно, остался доволен встречей. У нас вообще во все времена большое начальство встречали так, что простые люди думали, будто это инопланетяне прилетели. Вот только еще одно «НО» — уже после запуска ГЭС стало ясно, что кто-то капитально ошибся в расчетах, и эта махина, в которую были вбуханы фантастические средства, работает примерно на одну треть от расчетной мощности.

— И где сейчас этот «кто-то», допустивший ошибку в расчетах? — поинтересовался Павел.

— Не знаю. Наверное, сидит до сих пор, если, конечно, дожил до наших дней. Тогда с этим было строго… Так и стоит у нас самая большая в мире ГЭС, которая, впрочем, работает как вполне обыкновенная.

— И что же, дорога к ней так и осталась мраморной? — теперь Павел определенно ощущал в названии городка некую иронию.

— Нет. Через недельку после отъезда Хрущева туда допустили иностранных журналистов, похвастаться, мол, какую махину мы отгрохали. Журналисты же куда больше заинтересовались дорогой из мрамора, нежели самой станцией, и чуть позже раструбили о ней в своих газетах. Они писали, что русские настолько богаты и так любят швыряться деньгами, что даже могут позволить себе мостить дороги самым дорогим в мире мрамором. Хрущев, прочтя пару таких статей, пришел в ярость, совершенно забыв о том, как ему самому поначалу понравилась эта мраморная дорога. Генсек заявил, что с людей, допустивших «разбазаривание социалистической собственности» следует спросить по всей строгости закона. А мрамор залить асфальтом, чтоб никто его больше не видел. Так и было сделано…

— И что же, всю эту красоту просто залили асфальтом?

— Именно так. Сама не видела, но об этом читала…

Павел был безмерно удивлен. По его мнению, «швыряние деньгами» и «разбазаривание» как раз в том и заключалось, чтобы заливать асфальтом дорогостоящий мрамор… А мощение им дороги — это даже не швыряние деньгами, а попросту какой-то идиотизм. Впрочем, он уже давно привык к особенностям России, о которой, без преувеличения можно было сказать, что здесь возможно все…

В тот вечер Валя еще многое рассказала ему о Мраморном и других подобных городках. О том, как они возникали на просторах России, о том, какие люди обычно обитают в таких местах, и как вообще живут эти города.

В частности, Валя заверила Павла, что обещанный «социалистический рай», уверовав в который, на очередную стройку века слетались потенциальные «строители», на деле обычно оказывался своей полной противоположностью, и сейчас в таких городках царят полный хаос, беднота и запустение. И если в Москве практически любой при желании может найти себе работу, то, например, в Мраморном это сделать практически невозможно. Дело в том, что в подобных городах, созданных вместе с появлением какого-либо громадного предприятия, работать можно было именно на этом предприятии, либо в сферах, обслуживающих работников этого предприятия. Но время шло, грянула «перестройка», и громадные заводы и фабрики, на которых работали тысячи людей, начали останавливаться. Люди оказались на улице без денег и средств к существованию. Работать стало негде… Отсюда и специфика жизни маленьких городков.