Немецкий народ, от имени и при участии которого совершались злодеяния нацизма, должен был нести определенную ответственность за их последствия. Но одновременно немцам предоставлялась возможность окончательно порвать с прошлым и начать новую жизнь. В документах, принятых в Потсдаме, подчеркивалось, что союзные державы, взявшие на себя верховную власть в стране, не будут преследовать целей уничтожения или порабощения немецкого народа. «Союзники намереваются, — говорилось в них, — дать немецкому народу возможность подготовиться к тому, чтобы в дальнейшем осуществить реконструкцию своей жизни на демократической и мирной основе. Если немецкий народ пойдет по этому пути, то он сможет с течением времени занять достойное место среди свободолюбивых народов».

Таким образом, главная цель союзнических решений по германскому вопросу состояла в том, чтобы полностью осуществить демократизацию страны и навсегда вырвать корни германского милитаризма и реваншизма, разоружить германский империализм политически и экономически, создать такие условия развития Германии, которые не позволили бы повернуть ее на прежний путь агрессии.

Потсдамская конференция вошла в историю как важнейшая международная конференция, заложившая основы послевоенного устройства Европы. Выработанные в ее ходе документы были не диктатом победителей, не актом мести или «сведения счетов», а конструктивной программой, отвечающей интересам всеобщего мира. Она носила ярко выраженный прогрессивный характер и была проникнута заботой о международной безопасности, о Дальнейшей судьбе самого немецкого народа. Принятые в Потсдаме решения были устремлены не в прошлое, а в будущее.

В советской зоне оккупации осуществление контроля за выполнением Германией условий безоговорочной капитуляции возлагалось на Советскую военную администрацию в Германии, в лице Маршала Советского Союза Г. К. Жукова или одного из его заместителей. С 1946 года эти функции начал исполнять генерал армии В. Д. Соколовский.

СВАГ была своеобразным органом, совмещающим внешнеполитические функции с функциями управленческой деятельности, вытекающими из оккупационного режима и отсутствия германского правительства. Она имела свои управления в пяти землях Восточной Германии, ей подчинялись военные комендатуры округов, городов и районов.

Центральный аппарат СВАГ состоял из соответствующих управлений и отделов: промышленности, сельского хозяйства, транспорта, финансов, народного образования, здравоохранения, торговли и снабжения, юстиции. Особое значение придавалось Управлению информации, которое занималось проблемами политической жизни: поддерживало связи с партиями, профсоюзами и другими массовыми организациями, осуществляло надзор за печатью и радио. СВАГ и ее Главноначальствующий непосредственно подчинялись Совету Министров СССР.

При Главноначальствующем СВАГ был подчиняющийся МИД СССР политический советник, который со своим аппаратом выполнял функции дипломатического характера. В его компетенцию входило прежде всего поддержание связей с западными союзниками, контроль за деятельностью советских представителей в Контрольном совете и в Союзной комендатуре города Берлина, за выполнением потсдамских и других решений союзников по антигитлеровской коалиции. Являясь, по существу, дипломатическим органом, аппарат политического советника осуществлял связи с различными военными миссиями и иностранными представителями при Контрольном совете, корреспондентами иностранных газет и т. д. Он выполнял также определенные консульские обязанности как в отношении советских, так и немецких граждан. Со временем он стал поддерживать все больше связей и с немецкими органами самоуправления и партиями, разъясняя им основные положения советской внешней политики.

За время существования СВАГ (9 июня 1945-10 октября 1949 г.) сотрудничество работников советских управлений и отделов с немецкими демократическими силами укреплялось. Восстанавливалась экономика.

11 ноября 1945 года я присутствовал на открытии сооруженного по приказу маршала Г. К. Жукова памятника 2500 советским воинам, павшим в боях на берлинских улицах и при штурме рейхстага и захороненным в Тиргартене, рядом с рейхстагом и Бранденбургскими воротами. Георгий Константинович сам открыл мемориал, ставший святыней для советских людей и многих немцев.

В один из дней в мою рабочую комнату зашел подполковник и спросил, где здесь переводчик Литвин. Затем представился сам: подполковник Мосунов. Поговорить успели совсем немного: адъютант начальника отдела попросил Мосунова зайти к генералу Куцевалову. Он заспешил, но мы успели договориться, что завтра утром выезжаем в город Бранденбург к новому месту моей службы.

Выехали рано. То слева, то справа от дороги видны были следы ожесточенных боев: разбитые танки, штурмовые орудия, остатки сожженных машин, взорванный мост через канал, а вместо него — деревянный, видимо, наведенный на скорую руку нашими саперами… Невдалеке от автострады, на опушке леса, показался заброшенный военный аэродром. Как изваяния, стояли на нем «мессершмитты» и «хейнкели» со свастиками на хвостовом оперении и черными крестами на фюзеляжах. В тени их крыльев лежали коровы и мирно жевали траву, без опаски относясь к некогда грозной технике, с помощью которой немецкие летчики бомбили наши города и села, расстреливали с воздуха людей. Впрочем, военная техника в эти дни не была страшна никому. Казалось, что ее время прошло.

Время от времени мелькали селения с домами, крытыми красной черепицей, и остроконечными кирхами. Впереди показался старинный город Бранденбург. Мосунов подвез меня к гостинице, помог устроиться, и затем мы пошли в окружную комендатуру, где был наш кабинет. По пути туда Мосунов проинформировал меня, что Управление СВАГ земли Бранденбург возглавляет генерал Шаров, а окружным комендантом здесь — герой обороны Сталинграда полковник Горохов. Задачами же уполномоченного Военно-воздушного отдела СВАГ по Вранденбургскому округу являются: наблюдение за демонтажем авиационных заводов, в данном случае фирмы «Арадо», взятие на учет авиационных объектов, научных Работников, бывших служащих люфтваффе и т. д.

На следующий день я включился в работу: беседовал с учеными фирмы «Арадо», заполнял на них опросные листы. Мой начальник через пару дней поручил эту работу выполнять мне лично, а сам занялся другими делами.

Однажды я беседовал с бывшим генералом люфтваффе, который еще до войны был уволен в отставку по старости. От него я впервые услышал, что у нас, в авиацентре города Липецка, до 1933 года учились немецкие летчики и что он тоже был там с инспекцией. Затем он рассказал мне, что в Филях был авиазавод фирмы «Юнкере». Он немного говорил по-русски и по-русски же, очевидно, чтобы я наверняка понял его мысль, сказал, что Германия совершила роковую ошибку, напав на СССР. Немцам и русским самой историей суждено жить в мире и дружбе на благо обоим народам. Затем он начертил перевернутую пирамиду и уже по-немецки начал делать пояснения: смотрите, мол, с 1914 по 1922 год в России, а затем в СССР была самая низкая рождаемость из-за Первой мировой войны, а затем и Гражданской, а потому немецкий генеральный штаб и наметил для нападения 1941 год, так как этот год был одним из последних, давших России малое количество призывников — солдат и офицеров, к тому же физически ослабленных из-за недоедания в детстве. Дальше рождаемость и качество призывного контингента повышались. Затем он сказал, что немцы хорошо знали положение в СССР во время принудительной коллективизации, о страшном голоде и огромном количестве умерших. Ожидалось, что раскулаченные и их семьи сразу перейдут на сторону освободивших их от большевизма. Учли немцы и то, что большое количество офицерского состава было уничтожено во время «чисток врагов народа», а самое главное что, из-за вызванного ими страха неадекватного наказания за промахи офицерские кадры разучились в большинстве своем принимать самостоятельные решения и вынуждены были оглядываться на вышестоящее начальство. А вышестоящее — на еще более вышестоящее…