Глава 28

Глава 28

За семь дней до описываемых событий

Слабый огонек огненного факела жутко чадил, слабо освещая старую, местами обвалившуюся, в пятнах плесени кирпичную кладку подвала, вспыхивая в каплях воды срывающихся со стен и с гулким звуком бьющих в камень пола. Этот мерный стук, да тихий стон прикованного к стене истерзанного мужчины изредка нарушали тишину заброшенного места. Огонек в единственном факеле затрепетал, вспыхнул ярче, осветив покрытое ссадинами и синяками лицо императора Юниана, отзываясь на движение воздуха. Дверь заскрипела на проржавевших петлях и приоткрылась, пропуская закутанную в плащ фигуру. Глубокий капюшон скрывал лицо. Послышалось угрожающее шипение, из-под длинной полы показалась плоская морда варана, издававшего угрожающее звуки в сторону прикованного мужчины. Ящер на мгновение замер, оценивая обстановку, высунув язык, вразвалочку пополз к узнику.

— Малыш, узнал нашего старого знакомого? Хочешь поздороваться? — издевательским тоном хрипло проговорил вошедший, следя за своим любимцем.

Ящер остановился в шаге от прикованного так и не пришедшего в себя императора. Яркие даже в тусклом свете факела глаза довольно блеснули. Длинный язык несколько раз коснулся голой кожи ног, виднеющейся в прорехи разодранной одежды. Предостерегающе зашипев, ящер сделал быстрый выпад, и кривые ядовитые зубы вцепились в лодыжку, выпуская яд. Мужчина дернулся и слабо застонал, пытаясь скинуть тварь с ноги. От неожиданности варан выпустил жертву и раздраженно стеганул хвостом по камню пола.

— Ну-ну, Юни, не дергайся, не зли малыша, — со смешком прокаркал визитер, не делая попытки помочь бедолаге. — Он всего лишь приветствует тебя. По-своему. Ты же не против дружелюбия?

Раздраженный слабым отпором ящер, полоснул лапой по ноге, оставляя четыре глубокие царапины, зубы вновь вцепились в истерзанную плоть. Мужчина задергался, пытаясь вырвать покрытые ранами руки из кандалов, прикрепленных к стене. Варан заскользил по влажному полу, пытаясь удержаться на жертве. Пришедший коротко рыкнул, из-под полы появился короткий хлыст. Он резко замахнулся, хлыст коротко пропел свою песню, и глубокая алая полоса прочертила грудь, пропитывая лохмотья рубашки свежей кровью. Мужчина дернулся, тяжело поднял безглазое лицо, ставшее одной сплошной раной, пытаясь разглядеть своего мучителя. Разбитые губы приоткрылись, он издал слабый хрип. На губах запузырилась кровавая пена.

— Заткнись, мразь, — рявкнул мучитель, разозленный попыткой жертвы поговорить, — здесь буду говорить я. Только я. Ты просишь пощады? Но тебе же нравится? Не может не нравится. Сам говорил, что боль — обратная сторона удовольствия. Ты умрешь от удовольствия. Счастливым. Сам Триединый не выбрал бы лучшего дня, чем сегодня, в пятый День Стражей. Мы ведь так мило пообщались все эти пять дней, — хлыст концом прошелся от виска с глубокой рваной раной к щеке. — На первый тебя похитили. На второй мы устроили веселую пьянку, выпили за встречу старых друзей. На третий ты познал «радости» извращенного секса. Но тебе не понравилось. А на четвертый узнал, что мне тоже не понравилось… Очень не понравилось. Но ты забыл… А сегодня пришел конец. Твой конец, Юниан. Нам надо поторапливаться пока не вышло время.

Тело содрогнулось от смеха, вырвавшегося из-под темной ткани капюшона. Рука вновь взметнулась, и хлыст опустился на лицо, срывая с головы клок волос, слипшийся от крови. Император дернулся, громко застонал. Но пришедший вошел в раж, рука взлетала, без устали методично охаживая безвольное тело. Спустив пар, мучитель отступил, оглядываясь на обеспокоенного варана угрожающе шипящего в угол. Ткань плаща взметнулась, приоткрывая серебряные носы дорогих сапог. Пряча хлыст, темный капюшон уставился в угол, где распушил рыжий хвост и шипел императорский Хранитель.

— Не бойся, малыш, — успокоил своего любимца садист, — он ничего не может нам сделать. Сегодня Пятый День Стражей. И день смерти императора Юниана.

От шерсти кота сорвался искрящейся сгусток магии и полетел в сторону мучителя и будущего убийцы, не долетев, сошел на нет. Из-под капюшона послышался хриплый, издевательский смех.

— Что, не можешь убить? Не ожидал? Здесь не работает магия, — прокаркал смеющийся изувер. Резко оборвав смех, он рявкнул на шипящего и царапающего камни пола кота:- Попрощайся со своим императором и проваливай, шерстяной клубок! Ему ты не поможешь. Возмездие его настигло.

Кот мяукнул, отвечая на своем, заискрил магией, окутываясь голубым флером, и растворился в пространстве.

— Надо поскорее кончать его, малыш, — озабоченно проговорил мучитель, поглядывая на пленника, обессиленно повисшего на руках. — Пока Хранитель не привел сюда помощь. Он-то ничего нам не сделает, но другие не посмотрят на высокий сан. Чертов Пятый День Стражей!

Холенные руки натянули тонкие кожаные перчатки, из-под полы блеснула свернутая змея удавки.

— Придушивая, можно получить наивысшее наслаждение, — неожиданно тихо и почти нежно проворковал голос, подступая к несчастной жертве. — Я помню твой урок, Юни. Он мне не понравился. А как тебе мой?