— Представь себе, я прекрасно это помню. — Глаза у нее горели. — Джитер — всего лишь одна из страниц календаря. А здесь… здесь должно быть что-то особенное.

— Тогда ты должна сделать это, Клео, — мягко проговорил Том. Она взволнованно посмотрела на него и слегка вздрогнула. Том понизил голос:

— Если только ты не хочешь забыть о календаре и приятно провести время.

Клео сжала зубы.

— Да, мы сделаем это во что бы то ни стало. Сними рубашку.

Том медленно расстегивал пуговицы, медленно вытягивал край рубашки из джинсов, пока Клео выжидающе смотрела на него. Он чувствовал, как участилось у нее дыхание, когда он наконец снял рубашку и бросил ее на пол.

— Обопрись на локти, — приказала Клео. Том смотрел прямо в объектив.

— Ты не хочешь сказать мне, как хорошо я выгляжу без рубашки?

Клео выругалась про себя и сделала еще несколько снимков, наклонясь ближе к нему. Том не сдержал улыбки.

— Расстегни ремень. — В спальне становилось жарко. — Теперь верхнюю пуговицу джинсов. — Клео бешено щелкала фотоаппаратом.

— Я хочу тебя, Клео.

— Не говори мне этого. — Грудь у нее тяжело поднималась. — Следующую пуговицу.

Том послушно и медленно расстегивал пуговицы.

— Ты видишь, как сильно я хочу тебя, Клео. Я хочу сорвать с тебя одежду и заняться любовью прямо на этом одеяле.

— Перестань! — Клео щелкнула еще пару раз.

— Дай мне доставить тебе удовольствие, Клео.

— Нет. — Она тяжело дышала, продолжая фотографировать.

— Я хочу увидеть твои глаза, когда буду внутри тебя.

— Что ты делаешь? — Она безуспешно пыталась вернуть исчезающее самообладание. Том медленно сел и взял фотоаппарат у нее из рук.

— Ты получила, чего хотела?

— Я не знаю.

— Значит, нет. — Он мягко опустил ее на кровать. — Может быть, тебе нужно вот это? — Том начал расстегивать пуговицы у нее на рубашке.

— Я не могу, Том. — Клео смотрела ему в глаза, не делая попыток остановить его.

— Можешь. — Он наклонился и поцеловал нежную кожу на ее шее, не переставая расстегивать пуговицы.

— Я никогда… не позволяла своим моделям…

— Теперь придется позволить. — Том раздел ее, провел ладонью по упругой груди, тонкой талии, стройным бедрам. Клео дрожала и стонала в его руках, но не пыталась остановить Тома.

— Нет, Том. — Она с трудом переводила дыхание. — Мы не можем этого делать. Мы…

Он заставил ее замолчать глубоким поцелуем, от которого по телу у нее прошла дрожь.

— Но я не хочу, — выдохнула она, едва он отнял губы.

— В самом деле? — пробормотал он, целуя ее в грудь. — Ты не убедила меня, милая.

— Я так боюсь, что я…

— Выяснишь, что ты тоже человек? Что мужчина может заставить тебя потерять контроль над собой и забыть о дисциплине?

— Да.

— Именно поэтому я здесь. — Он поднял голову и заглянул ей в глаза. — Я хочу, чтобы это произошло.

— Ты это уже давно задумал, — прошептала Клео.

— Да, давно. Но я, разумеется, тебя не заставляю. — Он легонько пощекотал ее. — Скажи мне, чтобы я прекратил, и я остановлюсь.

— Пре…

Том сразу остановился, чувствуя, как удары сердца отдаются в ушах.

— Продолжай, — выдохнула она наконец. — Пожалуйста, продолжай. Люби меня до тех пор, пока я не смогу ни о чем думать.

Он чуть не засмеялся от радости.

— Да, мэм. Буду очень счастлив.

Клео забыла обо всем на свете.

— Сейчас, — шептала она, тяжело дыша. — Сейчас, Том.

— Да, сейчас.

Ей хотелось кричать от переполнявшей ее страсти. Она обхватила его лицо руками, чтобы запомнить этот нежный и страстный взгляд, которого не снять на пленку.

Его руки скользнули вниз, приподнимая ей бедра. Клео вскрикнула, чувствуя полное воссоединение.

— Том, — прошептала она, прерывисто дыша, — Том, я… — Слова застряли у нее на губах.

— Просто наслаждайся, милая. Жизнь не часто дает нам такое.

И Клео отдалась во власть его сильного тела. Пусть она нарушила главное правило своей карьеры, ей еще ни разу в жизни не было так хорошо.

Клео разбудил холодный ветер из открытого окна. Свет, ради которого она пришла в эту комнату, уже почти исчез.

Она встала с кровати и подошла к окну, чтобы посмотреть на ранчо в лучах заходящего солнца. Потом снова обернулась и увидела лежащего на животе ковбоя, чье прекрасное тело заливал свет последних лучей.

Клео на цыпочках подошла к столику и взяла фотоаппарат. Оставалось еще пять кадров. В оранжевом свете заката тело Тома отливало бронзой, а коричневое одеяло было прекрасным фоном. Клео даже пожалела, что у нее не цветная пленка. Бронзовая кожа, каштановые волосы, блестящие в лучах солнца…

Она сделала один снимок, другой, чувствуя истинный восторг. Еще два щелчка. Если на фото все выйдет именно таким, это будут ее лучшие снимки.

Когда Клео щелкнула пятый раз, Том открыл глаза.

— Что ты делаешь?

— Фотографирую тебя.

Том приподнялся на локте. Сон как рукой сняло.

— Мы еще не решили, появлюсь я в твоем календаре или нет. — Клео замерла, чувствуя, что сердце почти перестало биться. — Сексуальные фотографии — это одно, а снимать меня обнаженным — совсем другое.

— Но я не буду использовать их для календаря! Нет, конечно. Они будут на выставке, в самом центре Манхэттена, увеличенные до размеров плаката.

— Меня это не интересует. Я все равно не позволю тебе отдать их куда бы то ни было. Ты должна уничтожить эту пленку.

— Нет, я не уничтожу ее. — Клео прижала фотоаппарат к груди, как будто Том собирался вырвать его.

Том вздохнул и сел на край кровати. Он рассчитывал проснуться в совсем другом настроении после самого лучшего секса в своей жизни. Да и Клео была прекрасна в лучах заката.

— Что ты собираешься делать с этими фотографиями?

Клео покраснела, отчего стала только еще красивее.

— Ничего, пока не получу твоего разрешения.

— А на что я должен дать разрешение?

— Тебя никто не узнает. Твое лицо было в тени. Том побагровел.

— А ты собиралась их кому-то показывать?

— Том, если все получилось, то эти фотографии просто произведение искусства, и в галерее…

— В галерее? — Он спрыгнул с кровати и направился к ней.

— Только не кричи, — сказала Клео, пятясь от него. — Тебя могут услышать.

— Я могу кричать сколько угодно в моем собственном доме. И я буду кричать. — Том сделал еще шаг вперед. — Потому что только так ты наконец поймешь, что мое голое тело никогда, слышишь, никогда не будет висеть ни в каких галереях, и вообще нигде! Я понятно объяснил?

— Там не будет твоего имени. Эти фотографии… они будут немного расплывчатыми. Они могут стать лучшим, что я когда-либо делала. Я смогу получать за них награды.

— Что-то я не понял. Ты не хотела спать со мной, потому что собиралась фотографировать меня для календаря. Но ты не против переспать со мной, а потом выставить на обозрение всему Нью-Йорку мое слегка расплывчатое тело?

— Да, именно. Потому что в календарях под фотографией стоит имя того, кто сфотографирован, и, переспав с ним, я могу себя скомпрометировать. Спать с моделью — это непрофессионально.

— А переспать с кем-то, потом сфотографировать его и распечатать для выставки — это профессионально?

— Да, потому что эти снимки не провокационные. Они чувственны, красивы. Том чуть не задохнулся.

— Красивы?

— Да, именно. Увидев, как ты лежишь в лучах заката, раскинув руки, я не могла не сфотографировать тебя. Я делала это не ради выручки, а во имя любви и… — Клео отвела взгляд. — Что толку объяснять тебе? Ты все равно не поймешь.

Сердце у Тома сжалось.

— Кажется, я немного начинаю понимать. — Он обнял ее за плечи. — Иди сюда на минутку. — Он сел в кресло и усадил Клео себе на колени. Так, значит, она делала эти фотографии во имя любви. Этого он услышать даже не надеялся.

Клео положила голову ему на плечо, но все еще не выпускала из рук фотоаппарата.