В этой одержимости Глэдис следовала дорожкой, проторенной собственной матерью. Религиозный фанатизм и чувство вины за неведомый грех встречаются как при маниакальных расстройствах, так и при шизофрении.

Рис. 1. Письмо, написанное из заключения матерью Мэрилин, Глэдис, весьма характерно. Оно содержит религиозные цитаты и обнаруживает признаки паранойи

Рис. 1. Письмо, написанное из заключения матерью Мэрилин, Глэдис, весьма характерно. Оно содержит религиозные цитаты и обнаруживает признаки паранойи

В детстве Мэрилин и сама ощутила бремя религиозного фанатизма, навязываемого ей Глэдис и одной женщиной, которая ухаживала за ней. Но, став взрослой, она была не слишком усердной приверженкой христианского учения. Религиозная страстность не превратилась у нее в одержимость. В один прекрасный день она смогла обратиться в другую — иудейскую — веру, когда решила стать женой драматурга Артура Миллера; но позже она бодро назовет себя «иудейкой-атеисткой».

Нельзя сказать, что Мэрилин была неизбежно обречена на душевный недуг, но риск психического расстройства действительно был велик. Психиатры, с которыми я консультировался при написании этой книги, подчеркивали, что маниакальные и шизофренические расстройства, как правило, передаются по наследству. Об этом написано во всех учебниках по психиатрии, которыми руководствуются американские врачи и Всемирная организация здравоохранения.

Эта книга посвящена исследованию взрослой жизни .Мэрилин, а не ее детству, — эти годы заброшенности и неопределенности были хорошо описаны более ранними биографами. Начало своей жизни взрослая женщина не могла позабыть, но и не хотела позволить, чтобы ее публика оставалась в неведении, — она сменила десять приемных родителей, два года провела в сиротском доме Лос-Анджелеса, затем еще в одной принявшей ее семье и, наконец, четыре года с опекуном, назначенным ей властями округа после помещения ее матери в психиатрическую лечебницу.

Длинная цепь лишений и страданий стала классической основой для будущего психического расстройства. Доктор Валери Шихверг, работавшая психиатром-консультантом в нескольких больницах Нью-Йорка, говорила, что состояние Мэрилин, безусловно, могло считаться «пограничным». Это означает, что она была человеком, который парит на «грани психического и нервного расстройства, когда верх берет то одно, то другое состояние».

Рис. 2. Письмо матери Мэрилин ее опекуну, миссис Мелсон. В ее многословном послании только дважды встречается упоминание о ее известной дочери, «Норме Джин»

Рис. 2. Письмо матери Мэрилин ее опекуну, миссис Мелсон. В ее многословном послании только дважды встречается упоминание о ее известной дочери, «Норме Джин»

Прошлое Мэрилин являло собой классический пример фона, который служит основой для формирования «пограничных» состояний.

Человек с подобным наследием отличается эмоциональной нестабильностью, исключительной импульсивностью, энергичностью, поведение его представляется окружающим экспансивным. Такое лицо бывает склонно к театральности, наигранности, оно может обладать поразительной соблазнительностью или быть исключительно озабоченным собственной внешностью. Человек «в пограничном состоянии» постоянно нуждается в одобрении окружающих, он обожает аплодисменты, не выносит одиночества и, если окружающие его отвергают, часто подвержен «депрессивным, катастрофическим реакциям». Для «пограничных состояний» характерно пристрастие к алкоголю и наркотикам, не исключаются и угрозы самоубийства, к которым человек прибегает как к средству получить помощь.

Эта характеристика личности, сделанная с холодной бесстрастностью в 1984 году на основании изучения нескольких тысяч историй болезни, вполне приложима к Мэрилин Монро. Жизнь Мэрилин Монро, в которой ей суждено было познать блеск славы и мрак трагедии, разворачивалась по безжалостному сценарию, написанному ее прошлым.

Глава 2

«Мое появление в школе с накрашенными губами и подведенными бровями вызвало многочисленные толки. Но я не имела ни малейшего представления, почему меня выставляли бездушной соблазнительницей. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня целовали, я и в мыслях не держала обольстить какого-нибудь принца или кинозвезду. По правде говоря, со всем своим макияжем, напомаженными губами и развитыми не по годам формами я оставалась холодной, как ископаемое. Но на людей, похоже, я производила впечатление прямо противоположное».

Так говорила о себе Мэрилин Монро в 1954 году, оглядываясь назад на годы отрочества. Во всяком случае, эти воспоминания приписывает ей писатель Бен Хект, которому в тот год новоиспеченная кинозвезда двадцати восьми лет поведала свою «историю жизни».

Хект по поручению одного крупнейшего издательства Нью-Йорка рассчитывал написать за молодую Мэрилин Монро ее автобиографию. Эта запись является весьма важной, так как Мэрилин не давала других интервью такого плана. Но оно одновременно является и противоречивым.

После многочисленных долгих бесед с Хектом Мэрилин заставила его прочитать ей вслух всю рукопись, составившую 160 страниц. После чего она, по словам вдовы Хекта, «смеялась, и плакала, и говорила, что «потрясена». Она заметила, что никогда не представляла себе, что о ней может быть написана такая замечательная история, и что Бенни не оставил без внимания ни одну фазу ее жизни».

Мэрилин даже помогала работать над правкой рукописи, но потом их отношения расстроились. Дело в том, что тогдашний муж Мэрилин, Джо Ди Маджо, выразил протест против публикации, и она расторгла сделку. Когда материал все-таки появился в «Бритиш Эмпайер Ньюз», Мэрилин пригрозила подать на автора в суд, якобы обвиняя его в неправильной передаче ее слов.

Если автор и ошибался, то по милости самой Мэрилин, так как только отдельные факты в ее истории соответствовали истине. Хект в беседах с редактором неоднократно предупреждал его, что порой был уверен в том, что Мэрилин придумывает. Он пояснял: «Когда я говорю «лжет», это значит, она говорит неправду. Я не думаю, что в ее намерения входило обмануть меня, просто она фантазерка». Хект поймал себя на том, что все время пытался понять и разгадать «странный язык жестов и неприметных для глаз телодвижений» каждый раз, когда она начинала придумывать или сглаживать острые утлы.

Многие из утверждений Мэрилин о ее юности будут воспроизведены на страницах этой книги в том виде, в котором они были приведены в рукописи Хекта. В отдельных случаях некоторые из них будут подтверждены, в других опровергнуты независимыми свидетелями. Ко всему, о чем она говорит, нам следует относиться с долей здорового скептицизма, но это не нужно воспринимать как недостаток. Мэрилин, общепризнанное воплощение мечты, на основе смешения фактов и услужливой фантазии создавала свой образ как для публики, так и для самой себя. Она упражнялась в выходе за рамки дозволенного. Фантазия была составной частью ее существа, вызовом, призванным наилучшим образом характеризовать женщину, скрывавшуюся за ним.

История, рассказанная Мэрилин Бену Хекту, оказалась грустной и слишком сильнодействующей для публики пятидесятых годов. То, что она скрыла, могло бы положить конец ее артистической карьере. В то время, в конце концов, это никого не касалось, кроме нее самой.

* * *

В возрасте пятнадцати лет Мэрилин еще называлась Норма Джин1. Это имя дала ей при рождении ее мать. В начале того года — шел 1942 — ее официальная опекунша, женщина средних лет по имени Грейс Мак-Ки, внезапно решила вытолкнуть свою воспитанницу во взрослый мир.