Эта сцена повторилась еще и еще, и каждый раз Настя ждала прикосновений Фарида со все большим нетерпением. Наконец, она сама начала злиться на себя за это. Ведь она приехала сюда совсем не за тем, чтобы заниматься странными играми с едва знакомым художником.

После перерыва Фарид усадил Настю на стул, потом ей пришлось лечь на пол. И хотя он развлекал ее как мог и старался разнообразить позы, к концу сеанса Настя чувствовала ломоту во всем теле. Она никогда не думала, что работа натурщицы столь изнурительна. Пятьдесят тысяч казались ей жалкой подачкой за такие муки. Но все же синяя бумажка в ее кошельке позволила Насте уверенней смотреть в будущее.

Уже после ужина Настя осмелела настолько, что спросила Фарида, нельзя ли ей кое-что постирать в его машине.

— Валяй, — ответил Фарид, — я даже готов предупредить твой следующий вопрос. Ты можешь пока пожить тут. Я прекрасно понимаю, что квартира сквотеров не самое лучшее для тебя место. Квартира у меня большая, живу я, как видишь, пока один. Моя подруга приказала долго жить. — Настя вздрогнула. — Не пугайся, она всего лишь нашла мне достойную замену. Впрочем, меня это огорчает гораздо меньше, чем ей бы хотелось. Об условиях проживания поговорим потом. А пока беги за вещами.

Настя не заставила себя долго ждать.

«Надо же, как мне везет! — думала она по дороге. — Но в этом нет ничего удивительного, — решила она, — это везение лишь подтверждает, что я на правильном пути».

Вскоре она уже стояла перед дверью мастерской. На ее плече висела сумка. Шуруп известие о переезде своей странной гостьи принял более чем спокойно. Лишь где-то в глубине его прозрачных глаз мелькнуло вялое сожаление о том, что их встреча оказалась столь короткой.

Мерное гудение стиральной машины внушало Насте чувство спокойствия. Она знала, что завтра у нее будут чистые вещи. Все бытовые проблемы она, кажется, решила. Теперь ничего не отвлекало ее от главного. Завтра она приступит к поискам. А пока… Они с Фаридом сидели на кухне со стенами, покрашенными в цвет терракоты и увешанными синими керамическими тарелками. Фарид, помимо прочих своих достоинств, обладал даром удивительно вкусно заваривать чай. Он долго колдовал над чайником из натуральной глины, сыпал туда какие-то травы, доливал кипяток, крутил чайник в руках. Наконец ритуал был завершен, и Фарид обрел способность поддерживать беседу.

— Давайте, я буду позировать вам бесплатно, — предложила Фариду Настя, — пока у вас живу. Вы только кормите меня.

— А сколько раз в день ты ешь? — совершенно серьезно спросил Фарид.

— Могу и два.

Фарид расхохотался.

— Короче, будет так, — сказал он, — ты тут живешь, содержимое моего холодильника в твоем распоряжении. Готовить я буду сам, потому что твои кулинарные способности не вызывают у меня доверия. Можешь пользоваться всем, что есть в доме. Но, надеюсь, ты честная девушка, и я не получу впоследствии многомиллионные счета за твои международные телефонные разговоры. Что касается денег, то тебе действительно придется поработать бесплатно. Вернее, я буду давать тебе на карманные расходы. Можешь еще взять мой проездной. Ну как, устраивает?

— Вполне.

— Тогда, если ты не возражаешь, я хотел бы сделать пару набросков для твоего портрета. Можешь сидеть прямо здесь, пей чай или читай, мне это не мешает.

Настя кивнула. Фарид вышел и вернулся с бумагой и коробочкой, в которой держал уголь. Он повернул абажур бра в Настину сторону и несколько минут, прежде чем начать водить углем по бумаге, вглядывался в ее лицо. Настя продолжала бесшумно, как учила мама, пить чай, стараясь не обращать внимания на Фарида.

— У тебя очень приятные мягкие черты лица, — негромко заговорил Фарид, — мне, например, не нравятся чересчур правильные лица. Они кажутся холодными и безжизненными. Жизнь — это асимметрия, выход за рамки правил и систем. Вот взять, например, твой нос…

— А что мой нос? — насторожилась Настя.

— Он у тебя не совсем правильной формы. Человек недоброжелательный и вульгарный мог бы назвать его даже утиным. Ты только не обижайся. Просто он же у тебя не прямой, как, скажем, у греческой статуи. У него такая мягкая впадинка. Мне кажется, что у милой девушки с подвижной психикой должен быть именно такой носик.

— Фарид, по-моему, вы несете полную чушь! — набравшись смелости, заявила Настя.

— Ого, мы показываем коготки, — усмехнулся Фарид, — я старый опытный физиономист, лицо человека для меня как книга, в которой я могу прочесть о нем все. Или твои глаза. Их внутренние уголки направлены вниз, а внешние — вверх. Если бы я хотел их нарисовать одной линией, то выбрал бы волну. Это говорит о том, что мир перед тобой все время меняется, что ты способна воспринимать увиденное иногда совершенно по-разному. А цвет твоих глаз… Сначала твои глаза кажутся светло-карими. Потом замечаешь как бы зеленое сияние вокруг зрачка. К тому же они меняют свой цвет в зависимости от освещения. И это тоже говорит о том, что в тебе сидят несколько разных девушек…

«Интересно, он это серьезно или просто заговаривает мне зубы?» — недоумевала Настя.

— А волосы, — продолжал Фарид, — я уверен, что еще совсем недавно у тебя были длинные пепельные локоны. Я прав? Ну вот видишь. С твоим лицом надо всегда носить только длинные волосы.

— Да мне надоело! — взорвалась Настя. — Я всегда, понимаете, всегда хотела постричься. Но все мои родственники хором твердили, что девушка должна быть женственной, а короткая стрижка делает ее похожей на бесполое существо. По-моему, это полная ерунда!

— Так вот почему ты сбежала из дома, — усмехнулся Фарид, — буду знать. Ладно, на сегодня все. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Фарид проводил Настю в маленькую, но очень уютную комнатушку со скошенным потолком и круглым окном, похожим на корабельный иллюминатор. Пол был покрыт узорчатым азиатским ковром, у стены стояла низкая, без ножек кровать, на покрашенных кремовой краской стенах висело несколько графических работ в простых деревянных рамках.

— Располагайся. Белье тут чистое. Спокойной ночи. — Фарид вышел.

Насте было не совсем спокойно. А вдруг он захочет от нее чего-то еще. А если захочет, то как она сможет ему отказать, ведь она стольким обязана Фариду. Может, лучше было бы остаться в ужасных условиях сквотерской квартиры. Там, по крайней мере, до нее никому не было дела. Стараясь не шуметь, Настя принялась раздеваться. Внезапно дверь в комнату распахнулась и на пороге возник Фарид. Его крупная фигура почти полностью заслонила дверной проем. Настя замерла с собственными джинсами в руках.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — негромко произнес Фарид, — что я способен злоупотребить положением хозяина квартиры и заявить о своем праве первой ночи. Я хочу тебя успокоить. Эта дверь запирается на ключ. Вот он, — Фарид кинул, и Настя на лету поймала блестящий латунный ключик. — Причем, обрати внимание, запертую дверь снаружи открыть нельзя. Более того, некоторые юные особы, спящие тут до тебя, кончали тем, что оставляли на ночь дверь гостеприимно приоткрытой. И то я оставлял их призывы без внимания… Спокойной ночи, — и Фарид гордо удалился.

«Какой странный тип, — подумала Настя, забираясь под одеяло. Перед тем как лечь, она повернула ключ в замке. — Неужели он думает, что и я буду призывно распахивать перед ним дверь? Не дождется!»

Она снова, как в прошлую ночь, достала плейер и долго вслушивалась в плач скрипок и звуки мужского голоса, ставшего для нее за последние недели родным.

Когда Настя проснулась, Фарид еще мирно спал в своей комнате. Возможно, ему снились девушки, тщетно ждущие его за приоткрытыми дверями. Настя быстро выпила кофе и взялась за дело. Она нашла рядом с телефоном толстый справочник, отметила карандашом названия организаций, где ей, возможно, могли бы помочь, и принялась крутить диск.