- Злым гением всего заведения является его хозяйка - неряшливая, распутная и грубая интриганка, с наклонностями тирана. Я списал её со своей тетки, которая владела пансионатом.
- Сколько ей лет? - просила мисс Герри.
- Кому? Моей тетке?
- Нет. Женщине в пьесе.
- Сорок пять, - Филип поднялся с креслица и принялся расхаживать по комнате, продолжая пересказ своего опуса. - Она за всеми шпионит, подслушивает у замочных скважин, а затем реконструирует события из подслушанных обрывков трагедии своих жильцов. Она вздорит в семье, ругается с... Что с вами, мисс Герри? - спросил он, оборвав рассказ. - Мисс Герри?
Она, сгорбившись, сидела на диване, а из её глаз капали горькие слезы.
- Этот человек... - рыдала она, - этот человек.
Вскочив с дивана и промчавшись через всю комнату к телефону, она схватила трубку и набрала какой-то номер. Оставленные без внимания слезы, проложив путь через тушь для ресниц, стекали по её щекам, образуя черные каналы на тенях для глаз, румянах и пудре.
- Этот человек... - продолжала твердить, - этот человек...
Филип инстинктивно попятился к стене между столом и комодом, спрятав руки за спину. Казалось, что он ожидает нападения.
- Лоуренс! - кричала она в трубку. - Очень рада, что застала тебя дома. У меня сейчас молодой человек, и он предложил мне роль в его пьесе, слезы ручьем бежали по темным канала на её щеках. - Ты знаешь, какая это роль? Сейчас я тебе скажу, а затем выброшу этого молодого человека из отеля!
Филип прижался спиной к стене.
- Заткнись, Лоуренс! - визжала мисс Герри. - Я достаточно долго выслушивала твои льстивые объяснения. Женщина сорока пяти лет, - прорыдала она, - злобная, неряшливая, ненавидящая весь мир содержательница пансиона, подслушивающая у замочных скважин и терроризирующая свою семью. - Страшное горе сгорбило актрису, и та стояла согбенной, неловко держа трубку обеими руками. Поскольку слезы мешали мисс Герри говорить, она была вынуждена слушать своего собеседника. До слуха Филипа доносился мужской голос. Мужчина говорил что-то утешительное, говорил быстро, но достаточно спокойно
Не обращая внимания на голос в трубке, мисс Герри выпрямилась и, злобно цедя сквозь зубы, спросила:
- Мистер Блумер, скажите, почему вы решили, что я подхожу для этой глубокой роли? Почему, по вашему мнению, я лучше всех способна сыграть столь обаятельную персону?
- Я видел вас в двух спектаклях, - ответил несчастным тоном и по-мальчишески писклявым голосом Филип, не покидая своего места у стены между столом и комодом.
- Да заткнись же ты, ради Бога! - рявкнула в трубку мисс Герри, и спросила Филипа, сопровождая вопрос ледяной улыбкой: - В каких спектаклях, мистер Блумер?
- "Солнце на востоке" и "Возьми последнего".
Из её глаз полился новый, и, на сей раз ещё более бурный поток слез.
- Лоуренс, - зарыдала она в трубку, - знаешь, почему он предложил мне эту роль? Оказывается, он видел меня в двух спектаклях. В тех двух, которые принесли тебе славу. Ему понравилось, как я играла шестидесятилетнюю стерву в "Солнце на востоке" и проклятую богом и людьми наседку, опекающую ирландских хулиганов в "Возьми последнего". Ты погубил меня Лоуренс. Ты меня погубил.
Филип выскользнул из своей ниши у стены, подошел к окну и посмотрел вниз. Двенадцать этажей, машинально подумал он.
- Все видели меня в этих ролях! Буквально все! И теперь, когда появляется пьеса, в которой присутствует старая карга, эти все в один голос твердят: "Пригласите Адель Герри". Я - женщина в полном расцвете сил. Я должна выступать на сцене как Кандида, Гедда или Жанна. Но вместо этого я оказываюсь первой кандидаткой на роль престарелой матери главного героя! Или содержательницей пансионатов в первых детских творческих упражнениях!
Бросив взгляд вниз на Мэдисон авеню, Филип непроизвольно отшатнулся от окна.
- И кто это все сделал? - в глубоком голосе мисс Герри теперь звучали трагические ноты. - Кто сделал это? Кто умолял, убеждал, соблазнял, вынуждал меня согласиться на роли в этих жалких пьесках? Ты, Лоуренс Уилкс! Лоуренс Уилкс может гордиться тем, что погубил блестящую карьеру великой актрисы. Великий Лоуренс Уилкс, обманом заманивший меня на роль престарелой матери, в то время когда мне было всего тридцать пять лет!
По мере того, как известный всему миру глубокий голос звучал трагичнее и трагичнее, плечи Филипа поникали все ниже и ниже.
- И ты ещё смеешь спрашивать... - несмотря на то, что она стояла у телефона, движение её рук и плеч были полны иронии. - Ты смеешь спрашивать, почему я отказываюсь выходить за тебя замуж. Ты посылаешь мне цветы, книги, билеты в театры. Пишешь письма, в которых утверждаешь, что тебе безразлично, встречаюсь ли я с другими мужчинами или нет. Так знай, отныне и до конца дней я стану встречаться со всем гарнизоном Губернаторского острова1! Каждый вечер я буду ужинать в ресторане с другим мужчиной, сидя за соседним с тобой столиком. Я ненавижу тебя Ларри, я тебя ненавижу...
Рыдания, наконец, доконали мисс Герри. Небрежно бросив трубку, она медленно пробрела через комнату и с гримасой боли опустилась в глубокое кресло. Чумазая, растрепанная и с мокрым от слез лицом, она всем своим видом напоминала огорченного донельзя ребенка.
Филип глубоко вздохнул, повернулся и сказал хрипло:
- Я глубоко сожалею.
Вы ни в чем не виноваты, - произнесла она, сопровождая слова усталым взмахом руки. - Я терплю вот уже три года. Вы же - всего лишь олицетворение обстоятельств.
- Благодарю вас, - испытывая облегчение, сказал Филип.
Вы только представьте себе, - простонала мисс Герри, казавшаяся в своем глубоком кресле несчастной девочкой. - Я ещё так молода, а мне теперь никогда не удастся получить интересную роль. Никогда. Никогда. Только старые мамаши. Вот до чего довел меня этот негодяй! Постарайтесь не иметь никаких дел с этим человеком. Он маниакальный эгоист, и готов распять собственную мать ради заключительной сцены второго акта. - Она вытерла глаза, окончательно размазав всю косметику и добавила со зловещим смехом: И он ещё хочет, чтобы я вышла за него замуж.
- Я глубоко сожалею, - повторил Филип. Не сумев найти другие слова, он снова стал ощущать себя деревенщиной. Подручным со скотного двора. - Я очень и очень сожалею.