Каждый день я стала приезжать к Наташе, она просила меня посидеть с ее дочкой, пока она работала. Для меня это была возможность пообщаться с живыми людьми и поесть. На балконе у них стояла трехлитровая банка с засоленными пожелтевшими кусками сала. Я всегда относилась к салу "это люди не едят", но теперь прогорклое это сало могло мне дать возможность приготовить дома ужин. Картошка еще оставалась, а если пожарить ее на сале, она становилась более питательной. Попросить у Наташи это сало мне было стыдно, повторяю, я не хотела, чтобы она поняла, в какой я ужасной ситуации. Поэтому, играя с девочкой, я стыдно воровала эти куски и, завернув в бумагу, засовывала себе в сумку.

Какая ирония — принцесса никогда не станет просить милостыню, принцесса лучше украдет! В этом была вся я.

Однажды Наташа сказала, что к Султану и Сергею выезжает человек на своем грузовике, и может меня взять с собой. Она договорилась, что он ночью подберет меня на площади. Я кинулась домой, нужно было что-то придумать с собакой, он не хотел брать ее, и Наташа тоже не хотела. Я постучалась к соседям, открыла девушка, я оставила ей ключи и попросила заходить ко мне и наливать щенку воду. Мне было очень неудобно просить незнакомого человека еще и кормить собаку, ведь я не могла ни копейки денег оставить ей. Я понадеялась, что она сама догадается. Наташа уверила меня, что я уеду всего дня на два, а потом мы с Султаном вернемся.

Полночи я прождала на площади, но грузовик так и не приехал за мной. Потом этот человек сказал, что он меня не нашел. Не знаю, может я что-то перепутала, а может он просто не захотел меня брать.

Я вернулась домой, забрала у девушки ключи и проревела остаток ночи от отчаяния. Я ненавидела Султана! Взрослый мужчина, как он мог со мной так поступить?! Как мог оставить меня одну на две недели?! Я не умела выживать в таких ситуациях, просто не умела! Мне было стыдно за эту картошку, которую я пыталась продавать, за ворованное прогорклое сало, за поездки в автобусе без билета, за несчастного щенка, страдающего возле меня. И, что самое страшное — я не видела, когда это все закончится! Когда я выберусь из этого кошмара?! У меня совсем не оставалось сил… Наверное, можно было найти какой-то выход, придумать что-то, отправить телеграмму матери — но я больше не решалась просить деньги у Наташи после того, как она отказала мне. Я стала не заложницей жуткой ситуации, в которую попала — я стала заложницей своей собственной гордости и принципов. Я не справилась.

Через пару дней Наташа с дочкой собрались ехать в отпуск. Сергей с Султаном жили под Киевом в каком-то заброшенном доме отдыха, у них не было денег, чтобы выехать оттуда. Наташа ехала к ним и сказала, что возьмет меня. Не помню, как там они договорились с Сергеем по телефону, но получалось, что я приеду туда с ней, а потом мы с Султаном сразу уедем. То есть за два-три дня должны были уложиться.

Мне снова нужно было что-то придумывать со щенком. Я собрала остатки наглости и снова постучала в дверь той девушке, но никто не открыл. Я раздумывала, как лучше поступить. Наверное, нужно было просто оставить щенка на улице. Но мне стало его жаль, поэтому я налила ему воды, наложила картошки и заперла в квартире. Не знаю, где в тот момент был мой мозг. Я уверяла себя, что это всего на два дня. Можно меня осуждать, да я и сама себя осуждаю теперь, но к тому времени я уже слегка сошла с ума от всего, что пережила.

Мы поехали в Киев, оттуда приехали в пансионат в лесу, где застряли наши мужчины. В первый день я вообще не разговаривала с Султаном, столько ненависти и ярости во мне накопилось. Он уверял, что его вины здесь нет. У них совсем не осталось денег, к тому же он полностью зависел от Сергея.

Я простила его только лишь потому, что эти недели беспросветного одиночества что-то надломили во мне. Снова остаться одной — это было слишком страшно. Да и куда мне было деваться?

Дни шли за днем. Мы жили в деревянных домиках заброшенного пансионата. Сергей все никак не мог договориться с колхозом, чтобы получить деньги. Зарплата Наташи, на которую мы питались в первые дни, быстро закончилась, теперь нашей едой стали неизменные макароны с салом, приготовленные на костре. Это все, что можно было добыть. Однажды мы с Султаном наловили каких-то прудовиков в озере и сварили из них суп. Изысканный деликатес. Днем я собирала землянику, которой, к счастью, в лесу было много.

Конечно, мысли о запертом щенке сводили меня с ума. Но от меня больше ничего не зависело! Можете себе представить, что творилось у меня внутри…

Дня через четыре Наталья с дочерью уезжали обратно в Кривой Рог. Султан дал ей ключи и сказал, что нужно пойти и забрать щенка. Она очень разозлилась. Она понимала, что именно может там найти…. И во всем этом была виновата я, только я!

Не помню, сколько еще дней мы просидели в этом лесу. Кошмар, который, казалось, никогда не кончится. Я уже не помнила, что такое настоящая еда. Вершиной мечтаний казалась пачка самого дешевого печенья.

Потом была бесконечная дорога обратно. Два грузовика и запорожец, в котором ехали мы с Султаном. Машины постоянно ломались. Этот недлинный путь между Кривым Рогом и Киевом мы тащились дня два! Я все время думала о собаке. Сергей созванивался с Наташей, и она сказала, что я настоящая тварь после того, как так поступила с несчастным животным. Сама она не решилась идти в квартиру, поэтому дала ключ своему другу, ветеринару. Когда тот вошел в квартиру, то увидел, что собака уже не движется. Она умирала. Он принес ее домой и с большим трудом выходил. Колол глюкозу, какие-то лекарства. Все, кто знал об этой, истории ненавидели и презирали меня. Я их понимала…

Мы приехали в Кривой Рог. Первым делом пошли за собакой к этому доктору. Я побоялась войти в подъезд и сказала, чтобы Султан сам забрал ее. Мне было слишком стыдно. Когда щенок выбежал из подъезда и, виляя хвостом, бросился ко мне, я взяла его на руки и целый час проревела. Господи, как же я была виновата перед ним, а он даже не понимал этого… милый добрый щеночек.

Я больше не доверяла себе, поэтому, когда знакомая женщина попросила нас подарить ей щенка, я согласилась. К тому же я уезжала в Севастополь. Султан сказал, что в Кривом Роге нам делать больше нечего, а следует попытать счастья у него на родине в Майкопе. Мы договорились, что я поживу какое-то время в Севасе, пока он там не устроится и не заберет меня.

На этот раз я застряла одна надолго. После Кривбасса я поняла, что жизнь с Султаном не для меня. Но я привыкла к тому, что он моя семья и не представляла, как разорвать это. Просто катилась по течению, смирилась. В Севасе я устроилась танцевать в новый клуб, открывшийся у меня на районе, в "Приму". Гера затащила меня туда, хотя я считала, что уже старовата для подобной работы. Дело шло вяло и тяжело. Гера вскоре уехала в Одессу, а я осталась одна. В клубе мне не очень нравилось, но нужны были деньги. Я пошла учиться на курсы французского и оплачивала их именно с танцев. Жизнь вроде бы стала налаживаться, я даже начала встречаться с ди-джеем, молоденьким мальчиком.

Конечно именно в тот момент, все стало если не хорошо, то хотя бы неплохо, вернулся Султан. В моей жизни уже не было для него места, я не хотела возвращаться в прошлое, первое время отчаянно сопротивлялась его попыткам вернуть меня. Он казался мне жалким! Просто бесконечно жалким неудачником! Быть рядом с ним — значит тоже становиться такой же неудачницей! Я даже не позволила ему жить у меня на этот раз. Невыносимо было видеть, как он садится за стол и ест продукты, которые моя мать покупает на свою мизерную зарплату. Нет, его совсем это не смущало! Для него это было в порядке вещей! Он привык пользоваться гостеприимством других людей! А мне было так стыдно перед матерью!