- Воин! Это воин! - сердце Харма тяжело колотилось, триумф грохотал в ушах. - Мой сын продолжит мое имя! Он будет известен как Харм, как и я до него!

Женщина приподняла голову, вены на ее шее выделялись как грубые канаты под слишком бледной кожей.

- Ты женишься на мне, - прохрипела она. - Проклянись... поклянись своей честью, иначе я удержу его в себе, пока он не посинеет и не отправится в Забвение.

Харм холодно улыбнулся, обнажая клыки. Затем он достал из ножен на груди один из его черных кинжалов. Наклонив острие вниз, он прижал лезвие к низу ее живота.

- Я с готовностью выпотрошу тебя как оленя, налла.

- И кто будет кормить твоего драгоценного сына? Твое семя не выживет без моей помощи.

Харм подумал о шторме, бушующем снаружи. Как далеко они от вампирских поселений. Как мало он знал о нуждах новорожденных.

- Ты женишься на мне, как обещал, - простонала она. - Поклянись!

Ее глаза налились кровью и обезумели, ее длинные волосы пропитались потом и запутались, ее тело он никогда более не возжелает. Но ее логика заставила его остановиться. Терять желаемое вопреки именно той сделке, которую он готовился заключить, просто потому что она преподносит это как свою волю - вовсе не мудрый поступок.

- Я клянусь, - пробормотал он.

После этого она вновь начала тужиться, и теперь он помогал ей, вытягивая младенца в ритм ее толчков.

- Он идет... он...

Младенец вышел из нее толчком, вместе с ним наружу вырвалась жидкость, и когда Харм поймал своего сына в ладони, он познал нежданную радость, которая была столь мощной...

Он прищурился, обратив внимание на лицо. Подумав, что лицо младенца скрывает мембрана или нечто подобное, он коснулся рукой лица, в которых сочетались его собственные черты и черты этой женщины.

И... это ничего не изменило.

- Что это за проклятье? - потребовал он. - Что за проклятье...!

1

Горы Колдвелла, Нью-Йорк, наши дни

Братство Черного Кинжала сохраняло ему жизнь, чтобы суметь убить его.

Учитывая сущность приземленных намерений Кора, которые в лучшем случае были жестокими, а в худшем - откровенно злонамеренными, похоже, конец был близок.

Он был рожден зимней ночью, во время знаменательного снежного бурана. Глубоко внутри сырой и грязной пещеры, пока над Старым Светом носились порывы ледяного ветра, вынашивавшая его женщина кричала и истекала кровью, чтобы подарить Брату Черного Кинжала Харму сына, которого от нее требовали.

Он был отчаянно желанным.

Пока не родился.

Таково было начало его истории... которая в итоге привела его сюда.

В еще одну пещеру. В канун еще одного декабря. И как и при его рождении, ветер завывал, приветствуя его, хотя в этот раз это было возвращение в сознание, а не выталкивание в независимую жизнь.

Как и будучи младенцем, он слабо контролировал свое тело. Он был ограничен в возможности, и это правда даже без стальных цепей и решеток, сомкнутых вокруг его груди, бедер, ног. Машины, не сочетающиеся с сельским окружением, пикали за его головой, отслеживая его дыхание, сердечный ритм, кровяное давление.

Мозг под его черепом начинал нормально функционировать со скоростью несмазанного двигателя, и когда мысли наконец собрались и сформировали логичный порядок, он вспомнил серию событий, в результате которых он, лидер Шайки Ублюдки, оказался в заточении у тех, кто являлся его врагами: нападение на него сзади, ошеломительное падение, паралич или что-то подобное, из-за чего он оказался лежащим на жизнеобеспечении.

Отданный на несуществующую милость Братьев.

Он раз или два за свое заточение приходил в сознание, замечая своих надзирателей и свое расположение в этом земляном коридоре, по непонятным причинам уставленном всевозможными сосудами. Впрочем, сознательные периоды никогда не длились долго, взаимосвязь на его ментальной арене не сохранялась на продолжительное время.

Однако этот случай был другим. Он чувствовал перемену в своем сознании. Что бы там ни было повреждено, оно исцелилось, и он вернулся из туманного места ни-жизнь-ни-смерть - и оставался на стороне живых.

- ... сильно беспокоюсь за Тора.

Окончание произнесенного мужчиной предложения проникло в уши Кора серией вибраций, смысл же дошел до него позже, и пока слоги складывались в слова, он скосил глаза. Две до зубов вооруженные фигуры в черном стояли спиной к нему, и он закрыл глаза, не желая выдавать перемену состояния. Их личности, впрочем, были приняты к сведению.

- Нее, он в норме, - раздалось тихое шуршание, затем поднялся аромат дорогого табака. - А если сорвется, я буду здесь.

Голос, говоривший первым, сделался сухим.

- Чтобы приковать нашего брата рядом - или помочь ему убить этот кусок мяса?

Брат Вишес расхохотался как серийный убийца.

- Охренеть как пессимистично ты обо мне думаешь.

"Удивительно, что мы так плохо ладим", - подумал Кор. Эти мужчины жаждут крови, как и он сам.

Впрочем, такому союзу никогда не бывать. Братство и Ублюдки всегда были по разные стороны королевства Рофа, и линия эта была прочерчена пулей, которую Кор засадил в горло законного правителя вампирской расы.

И цену за его измену ему придется заплатить скоро и прямо здесь.

Конечно, ирония в том, что компенсирующая сила с тех пор похлопотала над его судьбой, завладела его амбициями и направила их далеко, очень далеко от трона. Не то чтобы Братство об этом знало - и им было наплевать. Вдобавок к обоюдному пристрастию к войне, у него с Братьями была еще одна общая черта: прощение - для слабых, помилование - это акт ничтожной, жалкой способности, дарованной женщинам, но не воинам, никогда.

Даже если они узнают, что он больше не нес в себе никакой агрессии в адрес Рофа, они не освободили бы его от расплаты, которую он заслужил по праву. И учитывая, что все стало известно, он не испытывал горечи или злости из-за того, что его ожидало. Такова природа конфликта.

Впрочем, он чувствовал себя опечаленным - несвойственное его характеру чувство.

Из глубин памяти всплыл образ, и у него перехватило дыхание. Это была высокая худая женщина в белом одеянии священных Избранных Девы Летописецы. Ее светлые волосы локонами ниспадали с плеч и заканчивались у ее бедер, слегка развеваясь, глаза ее были цвета нефрита, а улыбка являла собой благословение, которого он ничем не заслужил.

Избранная Лейла изменила для него все, превратив Братство из цели в нечто терпимое, из врага в жителя мира, с которым можно сосуществовать.

За коротких полтора года, что Кор знал ее, она повлияла на его черную душу больше, чем кто бы то ни было за всю его жизнь, за небольшое время подталкивая его развиваться дальше, чем ему казалось возможным.

Дестроер, Брат и приятель Вишеса, вновь заговорил.

- Вообще-то я не возражаю, если Тор разорвет этого мудака в клочья. Он заслужил это право.

Брат Вишес выругался.

- Все мы заслужили. Придется постараться, чтобы после него в конце хоть что-нибудь осталось.

И в этом-то и парадокс, подумал Кор с закрытыми глазами. Единственный выход из этого смертоносного сценария - это открыть любовь к женщине, которая ему никогда не принадлежала, не принадлежит и принадлежать не будет.

Но он не пожертвовал бы Избранной Лейлой ради кого угодно или чего угодно.

Даже ради спасения себя.

Тор шагал по сосновому бору на горе Братства, замерзшая земля хрустела под его говнодавами, сильный ветер бил прямо в лицо. Позади себя он чувствовал свои потери, следующие за ним по пятам точно тень, мрачный скорбный строй, столь же осязаемый, как и цепи.

Ощущение, будто его преследуют его мертвецы, заставляло его чувствовать себя героем паранормального ток-шоу, одного из тех, что пытаются доказать существование привидений. Ну что за куча бреда. Человеческая истерия вокруг предполагаемых призрачных созданий, парящих над лестницами и заставляющих старые дома скрипеть от бесплотных шагов - все это так характерно для эгоцентричных и вечно раздувающих драму низших созданий. Еще одна вещь, за которую Тор их ненавидел.