Глава 3

Глава 3

— Я же говорила, — повторила в сотый раз Люсьена, упаковывая платья и брюки в объемистые чемоданы. — Вот прямо чувствовала, что-то не то с этим Андреем. Он мне сразу не понравился.

Я задумчиво складывала блузки, сразу отбирая одежду для поездки, отрешенно разглядывая разгромленную спальню.

После редакции успела заглянуть в салон красоты и привести себя в товарный вид. Щедрые командировочные жгли руку, не удержалась и к одному из платьев купила босоножки на шпильке.

Пока порхала по городу, чувствовала легкость и эйфорию. Но подойдя к дому, поняла, что сама не смогу зайти. Меньше всего хотелось видеть бывшего, как теперь себя вести, я так и не решила. На плечи, словно, свинцовая плита легла, едва давая дышать. Позвонила Люсе, и подруга, бросив все дела, сразу примчалась, выслушала и эмоционально одобрила мое желание послать Андрея далеко и надолго.

Квартира встретила пустотой и вылизанной аккуратностью. Порадовавшись открывающимся перспективам, мы с ней выпили на кухне по рюмке коньяка, понимая, что сидим здесь в последний раз. В спальне и намека не было на недавнее присутствие другой женщины. Все идеально убрано. Не видела бы собственными глазами — не поверила.

Зачем ему таиться? Ждет первого шага от меня? Решил, что я первая решусь на разрыв. Хочет остаться для всех жертвой жестокосердной сожительницы? Вечное его желание казаться «белым и пушистым». Как надоела вся его «игра на публику»!

Умягченные хорошим коньяком мысли медленно плыли в голове, руки механически сворачивали любимые вышитые собственными руками платья. Короткое цвета кофе с молоком, с прозрачными рукавами, с верхним чехлом из сетки до щиколоток, расшитой гладью крупными синими и золотистыми листьями и белыми орхидеями. Другое темно-фиолетовое шелковое мини с сеткой в пол, расшитой в той же манере золотыми перьями и черным бисером.

Вышивка — мое хобби и мое спасение. Когда погибли папа Костя и мама Тома, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей внучку-подростка, бабуля усадила меня за пяльцы, показала простые узоры гладью. Отказать единственному, кроме дяди Виктора и его сына Степки, родному человеку не смогла. Взяла академический отпуск в вузе, все равно ничего из лекций не лезло в голову, и просиживала днями и ночами, слушая аудиокниги и музыку в наушниках, пока пальцы с иголкой ловко летали, расписывая белый хлопок ткани дивными узорами. Находила в интернете схемы сложных вышивок, выдумывала свои. Бабуля похвасталась подругам, и вскоре появились желающие приобрести ручную работу. Бабушка приносила заказы с готовыми схемами. Объемы и сроки росли, и в помощь мне купили машинку. Бабуля с гордостью именовала меня не иначе как «златошвейкой», цыкая на зловредных подружек, что предсказывали мне раннюю слепоту от такой кропотливой работы.

Из украшений выбрала те, что отец сделал сам и подарил маме. Изящные серьги-фениксы из красного золота с россыпью алых камней. Браслет, завершающий комплект, так и не успел доделать — погиб. Он был отличным ювелиром и самым лучшим отцом. Как же мне его не хватает!

К темному платью взяла обычные золотые гвоздики и тонкую цепочку с крохотным кулоном, подаренным Люсьеной. Когда-то, получив первую зарплату, я первая, не заморачиваясь с подарком, купила ей знак ее зодиака. Она, не думала долго, и отдарилась тем же. Вздохнув тяжело, погладила мизинцем алых фениксов и решительно вдела в уши, закручивая крохотные винтики.

— Ты заснула, Лана? — вернула меня из раздумий подруга. — Что-то ты последнее время выпадаешь из реальности.

— Реальность такая, что выпасть не грех, — отшутилась, подавив тяжелый вздох, закрывая дверцу опустевшего шкафа.

— Ты это брось, — погрозила пальчиком Люська, застегивая змейку на боку пузатой сумки. — Твоя жизнь только начинается.

— А я и не спорю. Вот серьги увидела — родителей вспомнила, — пояснила причину. — Все мое мы собрали. Вызывай такси.

— А это колечко и цепочка?

— Его подарки, — кивнула на бархатную коробочку с тоненьким золотым ободком в гнезде.

— Не густо, — констатировала подруга, повертев в руках тонкое плетение цепочки. — Не баловал он тебя.

Я пожала плечами, стирая из памяти картинку, когда вначале наших отношений Андрей решил произвести впечатление на меня и бабулю, купив золотое кольцо, оказавшееся на размер меньше. Мне бабушка шепнула, что не мне предназначалось, но я, влюбленная по уши, и слушать не хотела. Золотой ободок, очень похожий на обручальное кольцо, грел душу и дарил надежду на будущие отношения.

— Может порезать ему шмотки в духе американских комедий? — предложила подруга, сверкнув загоревшимися азартом глазами на набитый джинсами и рубашками шкаф.

— И выкинуть на улицу, чтобы его трусы и рубашки живописно повисли на деревьях, — хмыкнула я, не находя в себе ни малейшего желания мести.

— Ой, подруженька, ты меня пугаешь, — по-бабьи охнула Люська. — Какая-то ты через-чур спокойная для обманутой девицы.

Я хрюкнула, давясь смешком, и махнула рукой, подошла к Люське и обняла в благодарность за сочувствие и поддержку.

— Люсь, спасибо, что переживаешь. Я ценю.

— Пора с тебя деньги брать за это, — притворно ворча, освободилась от объятий брюнетка, порозовев от удовольствия. — У тебя талант находить не тех мужиков. Ты эту способность довела до совершенства.

Хмыкнув, пожала плечами, не имея ни сил, ни желания спорить и вернулась к сбору вещей. Мне-то как раз нравилось собственное состояние. Похоже, отсутствие виновника, следов преступления, сто грамм коньяка и присутствие любимой подруги сгладили основную часть негатива.

— Выходим вниз. Такси уже ждет, — сообщила, выглядывающая из-за занавески в окно Люсьена.

— Угу, — огляделась, подхватила чемодан и повезла к входной двери. Сзади громыхала колесиками поклажи подружка.

Мы быстро погрузились, радуясь отсутствию соглядатаев на лавочке, и скоро прибыли по бабушкиному адресу. Обескуражив кота обилием новых вещей, я раскладывала все по полочкам, вновь погрузившись в размышления. На этот раз мысленно набрасывала план предстоящей работы, стараясь не паниковать от ее объема, прикидывала примерные вопросы, планы съемок. Сделала себе пометку найти в интернете все по празднику солнцестояния, украсив свой репортаж какой-нибудь красивой местной легендой.

— Люся, где мой телефон? Мне посмотреть кое-что нужно? — я перекладывала вещи в сумочке, не находя свой девайс.

— Ты же поставила его заряжаться, — крикнула мне с кухни подруга, — в комнате, на тумбочке. Неужели забыла?

— Теперь вспомнила, — расстроенно выдохнула, и рванула в прихожую, торопливо обувая лодочки. — Я быстро. Подожди меня.

Оступаясь и чертыхаясь в темноту, что всегда неожиданно нападала на город летом, торопилась и срезала через дворы, молясь, чтобы Андрей еще не вернулся. Я оставила ему записку, где все объяснила кратко и сухо и попросила не искать меня и не звонить. Но удача меня покинула, в моем, бывшем моем, окне кухни ярко горел свет.

Из коридора, не заходя на кухню, воровато проскользнула в темную комнату, где на тумбочке мягко светился голубым заряженный телефон. На обратном пути, свернула к кухне, встала на пороге. Андрей сжимал в руке записку и…курил. А ведь не брал сигарет давно. Бросил сам, как только мы начали встречаться и вот сорвался.

Странно, неужели переживает?

Главное не смотреть на спутанные темные волосы, на резче обозначившиеся морщинки в уголках рта, поникшие широкие плечи, в прищур серых глаз, а то начну жалеть. Я сжимала в руке телефон и шнур, оправдывая свое появление.

— Вот забыла, — качнула девайсом в оправдание, покусывая губы, чувствуя себя жутко неуютно. — Думала, ты задержишься, и успею забрать до прихода.

Он молчал, сверлил меня тяжелым взглядом и курил, небрежно стряхивая пепел в блюдце. Не зная, что еще сказать, положила на стол ключи от квартиры и пошла к выходу.

— Лана, останься, — донеслось тихое, с мольбой. — Прости, этого больше никогда не повториться. Обещаю… Она для меня никто.

До двери было всего два шага, но я не успела. Слова раскаяния, тихий голос, потерянный взгляд, будто вцепились и не пускали, высасывая решимость, я оступилась, словно налетела на невидимое препятствие. Едва устояла, схватившись за стену рукой.

Черт! Ну зачем он все усложняет? Потому что не ору, не устроила истерику? Думает, что есть шанс на прощение? Кончено же все. Мы давно чужие люди друг другу. Я даже не злюсь и не обижаюсь. Просто противно, что закончилось вот так грязно и некрасиво. Но почему тяжело так? Словно старую, больную кошку бросаю в лесу.

Плечи вновь придавило свинцовой тяжестью, во рту стало горько и сухо, к горлу подступил ком. Я с трудом сглотнула, не обернувшись, ответила то, что крутилось в голове.

— Не надо. Я не смогу простить. Не умею. Буду все время думать, подозревать, мучить себя… тебя… — я замолчала, почувствовав движение за спиной, оглянулась. Андрей поднялся, нервно тушил окурок, не сводя с меня глаз. — Я не держу зла. Пусть у тебя все сложится.

Два шага были тяжелейшими, будто пудовые гири приковали к лодыжкам. Захлопнув за собой дверь, выдохнула, скатилась по лестнице и пулей вылетела на улицу.