Она не знала, как долго она стояла там, но, наконец, появился мужчина в чистом черном костюме, держащий черный зонт в руке, и подошел к ней, мягко проговорив:

— Мне очень жаль, мисс, но нам нужно придать его земле.

Отца. Ее отца. Она подняла взгляд и увидела двух мужчин в рабочих комбинезонах, которые стояли на почтительном расстоянии, не нарушая ее ритуала прощания, продолжая мокнуть под проливным дождем и, скорее всего, ожидая, когда она, наконец, отойдет в сторону, чтобы они могли начать погребение. Она отошла. Развернулась. Направилась домой.

Ей пришло время вернуться к своей идеально распланированной жизни. Отпуск ей был дан всего на неделю. За одну неделю ей предстояло разобраться с тем, что делать с вещами отца. С домом, в котором она выросла и провела самые запоминающиеся и самые печальные моменты своей жизни Семейными фотографиями. С памятными вещами из прошлого. С бабушкиной собственностью. С домом ее отца, который был полон наград, орденов, таинственных документов. С машиной отца — его восхитительной «Плимут Барракудой Фастбаcк» 1968 года выпуска. Он трепетно любил свою машину словно сына. И вещами матери... хотя нет, от матери совершенно не осталось вещей. Ее отец вскоре после ее самоубийства, одержимый яростью, полностью очистил дом от ее вещей.

Она, по большому счету, не хотела ничего из этого. Лилли собрала семейные фотографии, книги, сервиз бабушки, пару ювелирных украшений и еще несколько фамильных реликвий и убрала их в гараж, затем она связалась с поверенным своего отца и попросила его продать все остальное, при этом сразу вычесть его процент за работу, и после того, как он это все сделает, прислать ей чек.

Она закинула свою сумку с вещами и тем, что собрала в доме, в багажник «Баракуды» и направилась в Форт-Рукер, штат Алабама, со Стоктона, штат Калифорния, который больше не был ее домом.

Лилли прекрасно понимала, что была ужасно пьяна — даже чересчур пьяна. 

Она выпила слишком много рюмок с текилой, слишком много пива и не ела нормально в течение дня. Она облажалась. Но она никак не могла заставить себя пожалеть об этом. Она на самом деле чувствовала себя хорошо. Чувствовала себя свободной. Ей было весело. И она на самом деле была чертовски невероятно возбужденной. Она стояла рядом с Исааком, тесно прижимаясь к железным мышцам его огромного тела, ощущая грубую, жесткую кожу его ладоней и подушечек пальцев на ее спине, когда он расстегивал ее бюстгальтер.

И она была в его доме — в этом то и была вся проблема. Она даже не подозревала, где, мать вашу, находится его дом. Ей было необходимо, вот прямо сейчас, сосредоточиться на этом. Но... определенно, у ее тела были другие планы.

Она так и продолжала там стоять, ощущая его руки на своем теле, его рот на своих губах, его огромный, твердый член, который сдерживался материалом джинсов и прижимался к ее животу. И потом его руки оказались на ее груди, ладони нетерпеливо накрыли груди и ласково помассировали их через материал застегнутой рубашки и расстегнутого бюстгальтера. Слишком много одежды. Их отделяло друг от друга слишком много одежды, и она начала спешно расстегивать пуговицы рубашки, желая, чтобы его руки не тратили время на это и были свободными, так же как и ее грудь. Чтобы его ладони могли ощутить обнаженную кожу.

Его рот все еще ожесточенно поглощал ее губы, проникая языком так, словно не мог ждать больше ни минуты, чтобы попробовать ее вкус. Исаак рассмеялся и проник руками под ее рубашку, захватывая материал, изнутри у выреза на уровне груди, и одним рывком разорвал материю. Пуговицы на рубашке разлетелись в разные стороны, потому что она услышала, как они градом посыпались на пол, и затем раздался треск материала.

Когда Лилли скинула рубашку с ее плеч, она отстранилась от его восхитительного рта достаточно, чтобы проговорить:

— Это очень хреново, Исаак. Потому как у меня нет с собой много одежды.

Что-то подсказывало ей, что она проговорила нечто непозволительное для нее самой, но не стала париться на этот счет. Она почувствовала его ладонь на своем затылке, когда он стал целовать ее со всей страстью, которая поглощала их, словно принуждая стать единым целым, чтобы, наконец, найти умиротворенность.

— Я куплю тебе новую рубашку, — прорычал Исаак стягивая бюстгальтер с ее плеч и полностью завладевая ее восхитительно мягкой грудью, увенчанной твердыми сосками. — Бл*дь, ты чувствуешься невероятно.

И тут он сделал то, что полностью ошеломило ее, он опустился на колени, прижимаясь губами к ее животу. Его борода щекотала и покалывала, пока он втягивал кожу на ее животе в рот, слегка прикусывая ее. Лилли почувствовала, как его руки жестким рывком расстегивают ее джинсы, и подалась бедрами ближе к нему, сжимая в руках его распущенные волосы, чтобы удерживать Исаака как можно ближе к себе.

— Боже, боже, боже, — стонала она, желая оказаться, наконец, обнаженной, желая, чтобы он был тоже обнажен. Но теперь его ладони были на ее заднице, он не опускал ее джинсы вниз, вместо этого он прикусывал материал стрингов своими зубами. Она стонала, чувствуя отчаянное желание ощутить его руки на обнаженной коже.

— Ты пахнешь просто невероятно! — он сделал глубокий вдох, произнеся это, и она почувствовала его обжигающее дыхание внизу живота. Его большие ладони легли на ее бедра сзади, и он плавно скользнул ими вниз до кожаных ботинок. — Они чертовски дерзко выглядят, Спорти. Нереально сексуально, — он расстегнул замок на одном из них, затем повторил свои действия на втором и удерживал ее за бедра, тем самым помогая сохранять равновесие, пока она снимала их.

Он поднял руки вверх и схватился за расстегнутую верхнюю часть джинсов, и затем одним рывком дернул их вниз, опуская их по ногам вместе с ее стрингами до того момента, пока она, наконец, не смогла переступить через них, освобождаясь полностью от одежды.

И вновь она была совершенно обнаженной, в то время как он был полностью одет. Но, в конце концов, она добилась того, чего так отчаянно желала, его руки прикасались к ее обнаженному телу, ласкали своими грубыми прикосновениями. Он жестко толкнул ее к двери... — Иисус, они все еще находились в коридоре его дома, — и закинул ее ногу к себе на плечо, широко раскрывая ее. Кончиками пальцев он поддразнивал ее кожу, погрузились между ее набухших влажных складочек, скользя по ним, кружа вокруг твердого клитора, и она попросту не могла сохранять молчание, не могла спокойно терпеть его ласки. Ее руки запутались в его густых волосах, и Лилли потянула его за них, в попытке заставить его поласкать ее языком. С хриплым, невероятно сексуальным стоном, он подчинился ее желанию, его руки обернулись вокруг бедер Лилли, пока пальцы отчаянно не впились в мышцы ее ягодиц. Исаак провел губами по ее клитору и жестко всосал его в свой рот, слегка проводя по нему зубами.

— О, черт! — ее бедра содрогались с такой силой, что она не была уверена, что сможет устоять на ногах, особенно, когда одна ее нога находилась у него на плече. Но он не обращал внимания на ее отчаянные попытки держать себя в руках, Исаак только сильнее прижал ее двери, стискивая еще жестче ее ягодицы. Он погрузил язык в покрытое влагой лоно, перемещаясь к ее прелестной заднице и проводя языком по всей поверхности кожи. Она почувствовала, как его пальцы прижались к ее колечку тугих мышц, и выгнула спину, отстраняясь от двери.

— О, да! О, Господи, продолжай делать это! — она так отчаянно желала этого. Нуждалась в этом. И она хотела этого именно с ним.

Исаак прекратил ласкать ее и отстранился. Издав хныкающий звук от потери восхитительного ощущения, которое он дарил ей, опьяненная желанием и алкоголем, она приоткрыла глаза и взглянула на него, стоящего на коленях.

Он смотрел на нее, задыхаясь, его борода блестела от ее влажного желания. Она все еще сжимала в кулаках его волосы. Когда она ослабила хватку на его волосах, выпуская их из рук, Лилли нежно провела рукой по его бороде. Он чуть повернул голову и оставил поцелуй на ее раскрытой ладони. Такой простой, незамысловатый жест заставил ее киску неистово сжаться. Пристально глядя ей в глаза, Исаак переместил руку на ее киску и провел кончиками пальцев между ее ног, неспешно погружая пальцы в ее влажные складочки, затем проникая кончиками пальцев еще глубже между ее внутренних лепестков, заставляя ее тело выгнуться. Он кружил своими шероховатыми, мозолистыми подушечками пальцев вокруг ее клитора, пока она не начала всхлипывать, следом он стал понемногу проникать в ее влажный жар, до того момента пока с ее губ не начали срываться стоны. Когда она потерялась в удовольствии, что накрыло ее, Исаак скользнул своими пальцами чуть дальше, устремляясь к тугому колечку мышц. Ее бедра непроизвольно дернулись, и она энергично закивала.