РЫЖИЙ поэт Владимир Уфлянд, тот самый, из которого произрос Иосиф Бродский, ностальгирует: - Помнится, приехал я к Сереже Довлатову в Таллинн. Спрашиваю, какое здесь самое роскошное место? - "Мюнди-бар". - Вперед!.. Там небольшая, но очередь. И в ней финны и эстонцы. Каждый по-своему лопочет - друг друга не понимают. Сережа говорит: "Как же так?! На одном языке говорят, и не понимают! Сейчас я им переведу! С финского на эстонский, с эстонского на финский!" Он отучился на финском отделении университета и считал, что эти языки отличаются только количеством падежей... До-олго переводил, голову заморочил и себе, и всем остальным. Ни финны, ни эстонцы ни хрена не поняли, зато нас пропустили... Сережа потом написал: "...Той ночью мы с ним в паре Нажрались в Мюнди-баре, Мы выпили там джина литров пять, Наутро пили пиво, Вели себя игриво, И в результате напились опять..." Ну, в общем, почти не преувеличил.
РЫЖИЙ поэт Владимир Уфлянд, отдавая должное емкости довлатовского текста, вспоминает в качестве примера: "Он повесил пиджак на гвоздь. Гвоздь оказался мухой". Дескать, всего несколько слов, а всё видно - и комнату, и состояние человека, и настроение... - Позвольте, - настораживается въедливый референт, - оно, конечно, так, однако... "Повесил пиджак"... П и п в одной фразе? Может, все-таки не так? (Известный принцип Довлатова: категорически избегать слов на одну и ту же букву в предложении.) - Так, так! - настаивает Уфлянд. - Вероятно, Сережа потому и не любил эту фразу, что в ней "поступился принципами", но другого варианта подобрать не смог. И всякий раз морщился, когда я ему цитировал ее. А мне нравится! - Может, не "повесил"? Может, "кинул"? И принцип соблюден, и состояние с настроением - еще более... - Нет, у Сережи именно "повесил"... Гм! А "кинул", пожалуй, не хуже. Даже лучше!.. Гм, да. Сережа на том свете вам очень благодарен - за вариант. Так польщенный референт стал соавтором Довлатова...
ОДНОФАМИЛЬЦЫ портят всё! Звонишь малознакомым, представляешься: - Я - Измайлов. - Лион? - почти через раз уточняют малознакомые. Блин! Я-то Измайлов, а что касается однофамильца, это надо еще уточнить: Лион Измайлов - Измайлов ли он?! Славочке Рыбакову тоже не проще. Даром что лауреат Государственной премии... Регулярно при общении с ним малознакомые отдают должное его литературному таланту: "С детства любим ваши книжки "Кортик" и "Бронзовую птицу". Не говоря уж о "Детях Арбата" !" А когда маэстро Грэм Грин в кои веки посетил Ленинград и встретился с прогрессивной общественностью в Доме писателя, критик Самуил Лурье, дьявольски ухмыляясь, предложил подойти к маэстро и отдать должное: мол, очень ценим, читаем-перечитываем ваши повести - "Бегущая по волнам" и "Ветер с Юга". (Для непросвещенных - Александр и Эльмар, соответственно, Грины.)
...НО ПУСТЬ лучше путают, чем не путают - из-за фамилии, которую невозможно перепутать, потому что один-единственный такой человек-носитель... По НТВ вдруг показали сюжет в новостях. Информационный повод нулевой: устроил некий прапорщик в части учебный класс на природе. Рутина, ничего особенного. Зато фамилия у прапорщика - Телебзда... И минут пять тот сюжет длился и длился и длился. И энтэвэшные репортеры за кадром через слово смачно повторяли: "Прапорщик Телебзда взрастил не одно поколение... У прапорщика Телебзды такое мнение по поводу... С прапорщиком Телебздой воины чувствуют себя... Слово самому прапорщику Телебзде..." Оттянулись, в общем. ...Или довелось как-то референту беседовать с дядечкой по фамилии Говнюк. И в процессе разговора поинтересовался референт деликатно, как живется с такой фамилией в обществе, от которого нельзя быть свободным. - Я - ГОвнюк, а не... не то, что вы подумали! - дистантно заявил ГовнЮ... ГОвнюк. - Но, может, сменить?.. Вы-то, ладно, ГОвнюк. Но дети ваши, внуки... им каково будет? И тут дядечку прорвало, и он в сердцах вызверился на потомков: - А-а вот уж не-ет! Я всю жизнь был ГовнюкОм, так пусть и дети мои, и внуки!.. Чтоб им жизнь медом не казалась! Чтоб знали-помнили! Чтоб на своей шкуре испытали, каково их отцу и деду приходилось!..
И ТАКИ еще раз о фамилиях и носителях оных. Расставаясь с Гарри Гар-рисоном, референт спросил: - Книжку-то надпишешь, Гарри? - А то! Что написать? - А просто мои имя-фамилию по-английски. И - подпись. Он так и сделал: "Andrey Is My Love! Да! Harrison". Потом говорит: - Это ж какую ты сделку с Богом заключил - за такую фамилию?! - Каку-ую сделку?! - горячо возмутился референт. - Он мне до сих пор так и не заплатил!!!
ТРОГАТЕЛЬНЫЕ бабушки-старушки в гардеробе Дома между собой общаются специфически: - Я молодого человека пока тут в углу положила, а когда освободится повешу. - А я дамочку все-таки повесила! Сразу! - горделиво. Они так, оказывается, про верхнюю одежду, сдаваемую молодыми человеками и дамочками. Впрочем... Новенькая заступила на дежурство. И с тихим ужасом глядит, как собутыльники выносят из кабака по коридору невменяемого прозаика Ж., а критик X. следом ползет по-пластунски, приборма-тывая: "Где ж мой шарфик?! Шарфик же! Где ж?!" А старожилки гардероба, насмотревшиеся всякого, успокоительно поглаживают новенькую по плечу и ласково втолковывают: - Это писатели. Это их дом. Они отдыхают. Они так отдыхают. Писатели это. Дома они. У себя...
ПОСЛЕ грандиозной совместной гулянки с собратьями по перу просыпается референт на диване в квартире давней подруги-поэтессы, у которой, собственно, и была гулянка. - Соды у тебя нет, подруга? - Нет. И не было никогда. А зачем она вообще? - От изжоги, блин! - У меня никогда не бывает изжоги - Счастливая! Значит, ты меня не поймешь. У-у-у! Эх, не знаешь ты, что такое изжога! - Зато ты не знаешь, что такое геморрой! - ревниво отстаивает подруга свое право на мучения. - Не знаю, м-да... - И действительно не знает. Но вот изжога... Представляешь, изжога это... Вот берут рашпиль засовывают тебе в горло и шуруют им туда-сюда, и шуруют!.. - Ага! - радостно находит общий язык подруга. - А геморрой это то же самое, только рашпиль не в горло, а... Нашли общий язык, да...
ДАВНО что-то не звонила референту очаровательная ТВ-звезда Марианна Баконина, прозаик. И - звонит. - О-о! - радуется референт. - Куда пропала?! Почти год от тебя ни слуху ни духу! - Вот... звоню... - И что новенького? - Вот... дочку родила... - Гм-гм! - настораживается референт. - А почему, собственно, ты звонишь МНЕ?
ПРОЗАИК Житинский, будучи в Доме Каралиса, на исходе фуршета с детской (или пьяной?) непосредственностью предложил: - Вот бы провести вечер, где писатели делятся своими амурными похождениями. Как на духу! И доктора Щеглова пригласить, чтоб комментировал. Абсолютно потерял бдительность прозаик Житинский, ибо позади него сидит жена-Лена и специфически-ласково смотрит на супруга. - Начинай прямо сейчас! - тоном указывает на неуместность Измайлов. Только заранее договоримся, что первая фраза исповеди каждого писателя будет: "Один мой хороший приятель..."
ОДИН МОЙ ХОРОШИЙ ПРИЯТЕЛЬ явился домой под утро и мрачно рассказал жене, что его как неординарную личность всю ночь вербовало КГБ на явочной квартире в Ольгино, сначала пряником заманивало, потом кнутом грозило, потом опять пряником, опять кнутом. В общем, измучился один мой хороший приятель за ночь, но не поступился демократическими принципами. Даже как бы заморочил голову чекистам - ни "да" им не сказал, ни "нет". Но что будет дальше, он и не представляет. Думать надо, крепко думать. Но сначала - спать. Да! Естественно, поэтому он, один мой хороший приятель, никак не мог позвонить жене и успокоить: мол, жив-здоров. И чекисты посоветовали ни-ко-му о беседе не рассказывать. Тем более жене! А он, видишь, так ей доверяет, что перво-наперво ей же и рассказал. - Господи! Лучше бы ты был у бабы... - пригорюнилась жена. Да так искренне пригорюнилась, что один мой хороший приятель только громадным усилием воли удержался от того, чтобы ее утешить: дескать, не горюнься, вытри слезы, у бабы и был...