И вот она, Сара, вот он, Морган, и в то время, как она вся дрожит при одном воспоминании об их страстной встрече на «Сантосе», он даже и глазом не поведет. О чем он думает? Без сомнения, о том, какой жалкой неудачей завершится ее миссия. И лучше бы Саре поменьше волноваться о том, что думает Морган Кейн о ней и о ее теле. Но ее это волнует. Господи помилуй, волнует! И вдруг девушке захотелось доказать ему, что она – не просто милое личико со взбалмошными идеями. Ей захотелось показать, что она сильная. Тогда, возможно, он ее зауважает и тогда… Что тогда?

Какое, собственно, имеет значение, есть ему дело до нее или нет?

Сара прикрыла глаза и подумала, отчего же это воздух вдруг так неожиданно превратился в раскаленный пар. Кожа невыносимо горела. Даже капельки пота на шее вызывали неудобство и раздражение.

Наконец, собравшись-таки с силами, девушка подняла взгляд на капоковое дерево с намерением поставить Моргана на место, показать ему, что его присутствие значит для нее не больше, чем жужжание назойливого насекомого; что женщину ее закалки ни капельки не проймешь таким, как у него, неясно возбуждающим взглядом, не купишь чувственным поцелуем многоопытных губ – губ, которые ни днем, ни ночью не давали Саре покоя ни на мгновение с тех самых пор, как на отцовской террасе они коснулись ее в поцелуе…

Моргана не было.

В этом месте река сужалась. Морган сидел на краю причала и вполне мог различить очертания деревьев на противоположном берегу. Омытые закатом ветви, казалось, пылали на фоне фиолетового неба. Остывающий воздух был наполнен гудением, и каждый звук как бы многократно усиливался окутывающей землю ночью. В сумерках джунгли превращались в симфонию далеких шорохов, тресков, призывов, посвистов. Прислушавшись, он мог бы разобрать похрустывание отслаивающейся коры, потрескивание ветвей под порывами редкого дыхания ветра. И, подобно лесу, не ведающему сна, текла и текла вода, ровная поверхность ее напоминала жидкое стекло, но темны были ее глубины и таинственны, как глубины океана, только вдвойне опаснее.

Морган глядел на внешне спокойную Гладь реки, иногда вода местами вскипала, потревоженная стайкой рыб, змей, а может и чудовищной пираибой – трехсотфунтовой амазонской рыбиной, прочесывающей мелководье в поисках пищи, которой, если верить слухам, нередко становились даже дети, слишком далеко отошедшие от родителей во время купания. Когда вода вдруг забурлила у самых его ног, Морган вздрогнул и чуть отодвинулся в глубь причала. Только тут он понял, что к нему присоединился Уикэм.

– Приятный вечер, – сказал англичанин. Морган продолжал курить и не отозвался.

– Очень нам не хватало вас за обедом. Молчание.

– Ну, хорошо, – сказал Уикэм. – Я так понял, что вы не желаете поддержать беседу. Тогда перейду сразу к делу. Поверить не могу, что вы, мистер Кейн, беретесь за такую невыполнимую и бессмысленную затею – пробраться по суше в Жапуру, – и тем более с женщиной, с девушкой, тем более с такой леди, как Сара Сент-Джеймс. Да ведь одно только путешествие на «Сантосе» поставило ее на грань истощения. О, да, я признаю, что она пытается скрывать свою усталость, но ведь это же совершенно очевидно, стоит только приглядеться к ней повнимательней хотя бы на минуту. Она ведь там погибнет, и вы об этом знаете. Вы все погибнете. Умоляю вас, одумайтесь, пока не поздно, ведь это безумие!

Морган изучал горящий кончик своей сигары и размышлял, не утихомирить ли тревогу этого человека, сказав правду. Весь последний час он сидел на причале, вглядываясь в эти сатанинские кущи – зеленую дверь в преисподнюю – и думал о том же. Перед прибытием в Сантарем у него было совершенно твердое намерение бросить Сару если не здесь, то в Манаосе. Но Генри прав. Манаос слишком удален; редкий белый осмеливается забраться в такую глухомань. За исключением тех, кто выращивает каучуковые деревья, а это в основном потомки португальцев, индейцы почти не встречают там пришельцев. И трудно сказать, как долго вынуждена Сара будет жить среди аборигенов, прежде чем ей удастся найти способ вернуться обратно, вниз по Амазонке. И к тому же, сама судьба, похоже, играет им на руку. Тут в Сантареме оказался англичанин, который позаботится о ее благополучии, случись им с Генри кануть в безвестность.

Уикэм подошел к краю причала и присел рядом с Морганом, поджав под себя нога и уставившись вдаль. Не глядя на американца, он сказал:

– Мы с Генри обсудили альтернативный план. Хотите вы слушать? – Морган коротко кивнул, и Уикэм продолжил: – Оставьте девочку здесь. Я о ней позабочусь, будьте уверены. Вы же, с другой стороны, можете спокойно продолжить путь. Я дам вам людей, способных справиться с опасностями флоресты, и устрою для вас необходимое количество лодок, которые проводят вас до места назначения. Вам ведь понадобятся запасы – пища, медикаменты… оружие. С тем, что вы привезли, вы и недели в аду не протянете. Если вы и в самом деле пешком вырвались живьем из Жапуры, вам это должно быть известно. – Глядя Моргану прямо в глаза, он добавил: – Лично мне эта история представляется весьма неправдоподобной. О последней экспедиции, пустившейся в Жапуру, никто больше не слышал. Это были в основном какие-то ботаники, отправившиеся за редкими орхидеями или другой какой-то чушью. И не в этом дело. Совершенно очевидно, что вам удалось убедить Сару и этих индейцев, что вы способны на такой подвиг. Я не убежден, что она вам до конца верит, но от отчаяния девушка способна на что угодно. Так мне по крайней мере кажется.

Морган медленно выпустил дым изо рта и сказал:

– И что вы с этого будете иметь? Я имею в виду, помимо Сары, если мы решим оставить ее здесь?

– Уверяю вас, мистер Кейн, что мои намерения в отношении девушки исключительно порядочные. И забочусь я только о ее благополучии. Понимаете ли, я ни секунды не сомневаюсь, что живыми вы не вернетесь. И я не вполне верю в искренность причин, вами руководящих. Она мне рассказала, сколько вам заплатила – точнее, как мало она вам заплатила за то, чтобы вы доставили ее на место. Несколько сотен фунтов кажутся мне слегка слабым вознаграждением за такую адскую задачу. Следовательно, я подозреваю, что у вас имеются иные побуждения нарушить границы владений Кинга. Я не буду настаивать на деталях. Это совершенно не мое дело, пока касается вашей шеи, но не жизни Сары, которой вы собирались рисковать… – Уикэм пожал плечами. – Что же касается того, что я с этого буду иметь… Только то, к чему я стремился, оставаясь здесь. Хочу собрать побольше гевеи и вывезти из страны, чтобы мировой резиновый рынок не контролировали люди типа Кинга.

– За одну ночь такое не случается, – ответил Морган.

– Совершенно справедливо. После того, как семена будут посажены, пройдет лет двадцать-тридцать, прежде чем деревья созреют и будут давать полезный сок. А к тому времени Амазонии, какой мы ее знаем, существовать уже не будет. Мирные поселения, наподобие Сантарема, Манаоса и Коари, будут смыты вырождением такого размаха, какого земля не видывала. Все будут контролировать люди типа Кинга. Они изнасилуют эту страну так, что ничего стоящего не останется. Варварское порабощение негров в Америке померкнет в сравнении с тем, что учинят эти садисты с уроженцами Амазонии. Я вам говорю, это будет кровавая баня.

Уикэм встал и потянулся, чтобы размять затекшую от долгого сидения скрючившуюся спину. Морган остался сидеть, вытянув ноги на обшарпанном настиле. Сигара почти догорела, и дым попадал в ноздри. От этого у него поплыло в голове. А может быть, причиной неприятного ощущения явилось слишком много виски и солнца. А может быть, дело в том, что Морган просто понял, что пришло время расстаться с Сарой Сент-Джеймс и не оглядываясь двигаться в путь.

Сняв шляпу, он вытер лоб рукавом рубахи и поднял глаза на англичанина.

– И чего вы хотите?

– Хочу быть уверенным, что мисс Сент-Джеймс получит свои семена гевеи. Тысяч сто, по меньшей мере. Позаботившись о мисс Сент-Джеймс, я буду дожидаться вас в Коари, поскольку там больше шансов зафрахтовать достаточно вместительное для нашего груза судно. Я со своей стороны сделаю все возможное, чтобы обеспечить сплав груза вниз по Амазонке, провезти его через таможню и доставить в Англию. Ну как, мистер Кейн, по рукам?