– Мама! – снова услышала я радостный крик и тут же меня обнимают детские ручки. Меня захлестывает нежность и любовь, я опускаюсь на колени и обнимаю деток.

– Вы  мои хорошие!

Мои хорошие... Мои хорошие... Мой хороший... Какое-то воспоминание пыталось пробиться ко мне, но что-то будто не давало ему это сделать.

– Мама, пойдем! Там дядя он ждет тебя!

Я посмотрела на мальчика и улыбнулась. Он так похож на... Кого? Я взяла детей за руки и позволила им вести меня.  Вскоре я действительно увидела "дядю". На плетеном кресле-качалке сидел старец с длинной белой бородой и белых одеждах. Он поднял на меня глаза и улыбнулся:

– Ну здравствуй, Виктория.

И я вспомнила, все вспомнила. Тут же комок встал в горле и я прохрипела:

– Значит, я умерла.

– И да, и нет, – был мне ответ.

Я была не в том состоянии, чтобы вникать в высокий философский смысл сранных фраз дебильных старцев.

– Кто вы? – немного истерично воскликнула я.

– Мама не волнуйся, – дернула меня за руку малышка.

– Нет, нет, конечно, мама не волнуется, – прошепттала я ласково,  а потом снова обратилась к старику, – Что происходит?!

– Садись, – он кивнул на траву, я села и усадила на колени детей. прикосновение к ним не давало мне сорваться.

– Ты умерла в том мире, Виктория.

Я так и знала.

– Но в том, что так получилось есть моя вина, – он склонил голову, как бы признавая ошибку.

– Что это значит?!

– Понимаешь, я можно сказать босс всех Богов, и я должен был следить за всеми своими подчиненными, но упустил из внимания Алеисандро, он всегда был слишком самонадеянным и постоянно вынашивал какие-то глупые планы, я должен был уделить ему пристальное внимание, но не сделал этого и вот результат.

Я прищурилась.

– Так-то оно, конечно, так, но к чему вы клоните?

– Я могу снова вернуть тебя в тот мир, – произнес босс после долгой и мучительной паузы.

– Снова в тело Аринэлии?

– Нет, ее тело мертво, но даже если бы это было возможно, оно уже сожжено.

Я вздрогнула.

– И что же тогда?

– Я перенесу тебя в тот мир в твоем теле.

– А дети?

Я лихорадочно прижала уснувших малышей к груди.

– Я думаю, что смогу вернуть и детей, это не сложно.

Слишком все идеально, я подозрительно посмотрела на Бога.

– И все бы хорошо, но в чем подвох?

– С чего ты решила, что он есть? – "удивился" он.

– Скажем так, я села на свои розовые очки в восемнадцать лет и больше их не надевала.

Бог покачал головой.

– Земляне перестали верить в чудеса, стали слишком расчетливы и приземленны.

Я усмехнулась.

– Ну давайте, переубедите меня и скажите, что вами сейчас движет совесть и вселюбовь, а не холодной и четкий расчет.

Бог рассмеялся.

– Ладно, ты угадала. Дело не только в этом. Скажем так, лучше предотвратить угрозу, если ты в состоянии это сделать, чем потом бороться с уже сущетсвующей.

– Что это значит?

– Потом поймешь, –  усмехнулся босс. – А сейчас, тебе пора.

– Подождите, а Тьма? – окончательно обнаглела я.

В том, что ты являешься частью плана, а не объектом помилования есть свои плюсы. Босс Богов задумался, а потом будто сам себе произнес задумчиво:

– Да, наверное это необходимо.

И уже громко мне:

– Будет у тебя и твоя Тьма.

Замечательно.

– Приготовься.

Я поцеловала в лобик детей, всетаки я теперь смогу их увидеть только через несколько месяцев,  и закрыла глаза. Тут меня подхватило, что мягкое и приятное, а потом боль. Невероятная боль: в голове, в ногах, в груди, в руках, в животе. Болело все, что можно и темнота... Что-то часто я стала падать в темноту, мелькнула у меня последняя мысль.

Глава 23

Через помутненное сознание до слуха доносился звон посуды (?), шаги, и бормотания. Я попробовала приоткрыть глаз, но  голову прострелила ужасная боль. Невольно застонала. Тут на меня катали воспоминания и я издала еще один стон, потому что мне нужно срочно бежать к Рэну, а я не могу. Дети! Вспоминила я, и через боль положила руку на живот. И офигела. Он был большим и круглым, хотя я помню очень хорошо, что у меня был едва виднеющийся маленький животик.

– Не двигайся, горюшко ты мое, – услышыла я старческое бормотание. – Что за молодежь пошла? На вот выпей.

Мою голову приподняли и уперлив губы какую-то чашку. Приоткрыла в рот и в меня тут же влили какой-то отвар с довольно приятным вкусом. Тут же слабость стала отступать, и состояние в целом стало намного лучше. Открыла глаз и увидела скланившуюся надо мной миловидную старушку.

– Здрасте, – выпалила я.

Старшука закатила глаз и поковыляла куда-то. Я огляделась, мы находились... в землянке? Стени и потолок были обвешаны ткнями, но сквозь них проглядывала земля... Почему мы под землей?!

– Эм, простите, как к вам можно обращаться?

– Откель такая вежливая? – усмехнулась старушка, что-то мешая в кострюльке. – Миарива я.

А потом старушенция пробурчала себе под нос:

– Все они такие...  вежливые больно, правильные, а детятей в подоле приносят.

– Неправда, – возмутилась я. – У меня муж есть!

– Да? – старуха оглянулась на меня. – Эх ты, горемычная, значит убили мужа твоего, да? Одна осталась чай поди?

– Да почему убили? – непоняла я.

– А как иначе? Тебя я на поверхности нашла, одна ты лежала, да слезы по щекам текли аки ручей. Чай поди горем-то всю память отшибло. Муж жив был бы, не лежала уж чай одна-то.  Сейчас все друг за друга держаться, выживают как могут. Своих-то сейчас не бросают, а ты еще и тяжелая оказалась.

Я ничего не понимала.

– У вас тут что апокалипсис был?

– Уж не знаю, слово больно мудреное ты сказала.

– А что случилось тогда?!

– Так, император наш, как жена у него умерла сума сошел, Тьму свою поганую выпустил, весь мир разрушил. Мы уж наружу-то и не выходм теперь, рыщет она там и всех убивает.

Мне поплохело.

– Как "с ума сошел"? – слабо прошептала я и почувствовала, как сознание сново начало уплывать. Да старушка не дала мне в обморок упасть, по щекам отхлестала.

– Не преживай, молодка, выживем, и ребеночка твоего подымим, – успокаивала она меня.

Так вот, что имел ввиду этот Босс Богов. Если Рэна не остановить, он так всю вселенную уничтожит!

– На-ка вот, поешь, а то совсем исхуда. Звать-то тебя как?

– Виктория, – прохрипела я омертвевшими губами.

– И имя благородное, – снова буркнула под нос себе старушка.

– Миарива, – позвала я ее. – А скажите сколько я у вас тут нахожусь?

Спросила и с ужасом стала ждать ответа.

– Чай поди завтра будет четыре месяца.

Я схватилась за голову. Ужас! И тут я почувствовала толчок в животе. Посреди всего этого хаоса, такое чудо. Посмотрела на животик, улыбнулась, погладила. Мои маленькие, знают, как успокоить мамочку.

– Миарива, мне нужна одежда.

– Это зачем? – насторожилась она.

– Я наверх пойду.

– Ой, сдурела девка, себя не жалко дитятю пожалей! Зачем невинную душу губить! – запричитила она.

Я жестом остановила ее восклицания.

– Миарива, я жена императора, и я могу его остановить.

– А-а-а, совсем мозги горем отшибло, – снова закудахтала бабуся.

Мне это уже порядком надоело.

– А ну хватит! – рявкнула я. – Быстро подай мне одежду!

Старушка сразу кинулась исполнять приказание, видимо служила раньше прислугой где-то и реагировала на тон. Стало немного совестно, но это для ее же блага. Не всю оставшуюся жизнь же в землянках сидеть. Миарива подала мне свободное платье. Я поблагодарила и надела его.

– Чай неужель правда? – спросила она меня робко.

– Правда, – отрезала я.

И вот я готова к выходу в мир. Осталось дело за малым. Почувствовать свою Тьму, потому что без нее мне делать наверху нечего. Я снова села на кровать и сосредоточилась. Вот ощутила две вспышки Тьмы в животе, так хорошо, поднимаемся выше. Ощутила маленькую, зажатую, забитую Тьму.