Я ухмылялся. Я ничего не мог с собой поделать. Солли была так ослепительна, что на нее было больно глядеть. Если ей случалось запылиться, она сразу же принималась за работу – на свет появлялся распылитель и разбрызгивал тергосоль по стеклу.

– Никогда не видел, чтобы автомат проделывал такое, – заметил Гелхорн.

– Еще бы, – сказал я. – Я специально установил это приспособление на наших машинах. Они всегда протирают стекло сами, и очень любят чистоту, и получают удовольствие от этой работы. У Солли я даже установил восковую трубку. Она полирует себя каждый вечер до тех пор, пока не начнет сверкать: можно бриться, глядясь в нее. Если бы наскрести денег, можно было бы установить такие штуки для всех девочек. Эти машины с открытым верхом очень тщеславны.

– Могу вам посоветовать, как наскрести эти деньги, если хотите.

– Это никогда не помешает. Но – как?

– Неужели вам не понятно, Джейк? Вы сказали, любая из этих машин стоит пятьдесят тысяч минимум. Бьюсь об заклад, большинство – даже больше шестидесяти.

– Ну и что?

– А вы не думали о продаже?

Я покачал головой.

– Я боюсь, вы меня не поняли, мистер Гелхорн. Продавать я их не могу. Они принадлежат не мне, а Ферме.

– Так ведь деньги пойдут на Ферму.

– Устав Фермы обеспечивает им постоянный уход. Машины нельзя продавать.

– А как насчет моторов?

– Не понимаю.

Гелхорн уселся поудобнее, и голос его зазвучал доверительно:

– Слушайте, Джейк. Я вам сейчас объясню. На частные автоматы, если они достаточно дешевы, большой спрос.

– Это не секрет.

– Мотор составляет девяносто пять процентов их стоимости. Так? Я знаю, где можно достать кузов, где можно продать автоматы за хорошую цену – по двадцать или тридцать тысяч за дешевую модель, и по пятьдесят-шестьдесят за лучшую. Все, что нужно мне, – это моторы. Понимаете?

– Нет, не понимаю, мистер Гелхорн.

Я понимал, но хотел дать ему возможность высказаться.

– Ну ладно. У вас здесь пятьдесят одна машина. Вы, должно быть, великолепный механик, и вам ничего не стоит снять мотор и поставить его на другую машину, чтобы никто об этом не узнал.

– Но это не очень этично!

– Машинам это не повредит. Напротив. Используйте старые модели. Используйте, например, старый Мэт-омот.

– Минутку, минутку, мистер Гелхорн. Мотор и корпус машины не совсем разные вещи. Они составляют единое целое. Эти моторы привыкли к своим телам. В других машинах им будет не по себе.

– А если я возьму ваш мозг и вложу его в тело молодого атлета? Вы ведь уже не молоды. Если бы у вас была такая возможность, разве вы не хотели бы стать вновь двадцатилетним? И именно это я предлагаю для некоторых из ваших позитронных моторов.

Я засмеялся:

– Не очень-то это умно, мистер Гелхорн. Некоторые из наших машин стары, но им гарантирован отличный уход. На них никто не ездит. Они предоставлены сами себе. Они – в отставке, мистер Гелхорн. Не хотел бы я обладать телом двадцатилетнего, если бы это означало, что мне придется до конца моих дней рыть траншеи, не получая достаточно хлеба. Что ты думаешь об этом, Солли?

Обе дверцы Солли осторожно открылись и закрылись.

– Что это? – спросил Гелхорн.

– Солли смеется.

Гелхорн изобразил на лице улыбку. Он, кажется, решил, что я плоско шучу.

– Ну, ближе к делу, Джейк. Машины созданы, чтобы на них ездить. Возможно даже, что они несчастливы оттого, что никого не возят.

– Солли пять лет никого не возит, и, на мой взгляд, она вполне счастлива, – ответил я.

– Посмотрим.

Гелхорн поднялся и медленно направился к Солли.

– Эй, Солли, как насчет того, чтобы прокатиться?

Мотор Солли взревел. Она отъехала.

– Не толкайте ее, мистер Гелхорн, – сказал я. – Она становится иногда очень капризной.

В ста ярдах от нас резвились два седана, потом остановились. Может быть, они как-то по-своему наблюдали за нами, но я о них не беспокоился. Я не спускал глаз с Солли.

Гелхорн сказал:

– Ну же, Солли.

Он наклонился и нажал на ручку двери. Она, конечно, не поддалась.

– Минуту назад она открывалась, – сказал он, обращаясь ко мне.

– Замок автоматический. И у нее есть чувство собственного достоинства, – ответил я.

Гелхорн убрал руку, затем сказал медленно и раздельно:

– У автоматов с чувством собственного достоинства не должно быть открытого верха, – и, отойдя на три или четыре шага, быстро, так быстро, что я не смог остановить его, разбежался и прыгнул в машину. При этом он захватил Солли врасплох, потому что успел переключить зажигание.

Мотор Солли впервые за пять лет заглох.

Мне кажется, я что-то крикнул, но Гелхорн в это время щелкнул кнопкой «Ручной» и вернул мотор к жизни. Солли ожила, но теперь она не была самостоятельной.

Гелхорн двинулся вверх по дороге. Седаны все еще стояли на месте.

Один из них был Джузеппе с Миланской фабрики, другой – Стефен. Они почти никогда не разлучались и, хотя на Ферме они недавно, знали, что здесь машины обычно не имеют водителей.

Гелхорн ехал прямо, и, когда до седанов дошло, что Солли не собирается тормозить, что она не может затормозить, – было уже слишком поздно. Они разъехались к краям дороги, и Солли молнией пронеслась мимо. Джузеппе перелетел через забор и остановился за шесть дюймов от воды. Стефен выскочил к поломанному столбу по другую сторону.

Я вытащил его на шоссе, пытаясь определить степень повреждения, когда подъехал Гелхорн.

– Вот, – сказал он. – Ничего страшного.

Я сдержал гнев.

– Почему вы спихнули седанов? Могли бы обойтись без этого.

– Я ожидал, что они уберутся.

– Они и убрались, прямо в забор.

– Виноват, Джейк, – сказал он. – Думал, что они подвижнее. Вы поймите, мне приходилось ездить в автобусах и всего лишь два-три раза в автомобилях. А Солли я вел впервые. Большая трата нервов. Я повторяю, нам достаточно спустить цены на двадцать процентов, и мы получим девяносто процентов прибыли.

– А как мы ее поделим?

– Пополам. И, учтите, за все отвечаю я.

– Так. Я вас выслушал. Теперь моя очередь, – я заговорил громче, так как был слишком взбешен, чтобы оставаться вежливым.

– Я обдумал все, что мне надо было, и если я еще раз увижу вас здесь, я вызову полицию.

Он скривился.

– Ну, что ж. Прощайте.

– Миссис Гестер проводит вас. Запомните, мы видимся с вами в последний раз.

Увы, это оказалось не так. Я увидел Гелхорна два дня спустя. Вернее, два с половиной дня, потому что был полдень, когда я увидел его впервые, и немного после полуночи, когда мы встретились вновь.

Я проснулся от света, пытаясь сослепу сообразить, что происходит. Разглядев его, я сразу же все понял, хотя понимать, собственно говоря, было нечего. В правой руке он сжимал автомат, и все, что ему оставалось сделать, – это нажать чуть посильнее на курок.

– Одевайтесь, Джейк, – приказал он.

Я не шевельнулся и продолжал наблюдать.

– Нет, мистер Гелхорн. Нет, пока вы не объясните, что вам нужно, да и тогда вряд ли это чему-нибудь поможет.

– Позавчера я предложил вам кое-что.

– Мой ответ все тот же: нет.

– Сейчас я не только предлагаю. Я приехал со своими людьми и с автобусом-автоматом. Но первоначальное предложение еще в силе – можете разобрать двадцать пять позитронных моторов. Все равно каких. Мы погрузим их в автобус и увезем. Когда они будут в моих руках, я прослежу, чтобы вы получили свою долю.

– Это ваше окончательное слово, – спросил я, – не так ли?

Похоже, что ему и в голову не приходило, что я издеваюсь над ним.

– Окончательное, – ответил он. – Если вы будете упорствовать, мы сделаем это сами. Я сам извлеку моторы, только возьму не половину, а все.

– Разъединить позитронные моторы не так-то легко. Вы ведь не робототехник, мистер Гелхорн. Да и если бы вы были им – вы же знаете, – моторы собраны мною.

– Знаю, Джейк. И, откровенно говоря, я не эксперт и могу испортить не один, пока буду вытаскивать их. Потому я и намерен взять все. В конце концов исправными могут оказаться только двадцать пять, причем первые пострадают больше других. Пока не набью руку. И если я буду делать это сам, то начну с Солли.