Была теплая солнечная осень. Карпаты стояли в белесой дымке. Мой мотоцикл, тарахтя мотором, летел навстречу этой дымке. Ветер рвал полы куртки, но я все выжимал газ и выжимал.

Я ехал проведать тетку Магду. Хотелось узнать что-нибудь новое о Василе. Вот уже три месяца он служил в армии. Я долго собирался к тетке Магде - мешали дела. А теперь, когда собрался, все выжимал газ. Но мотоцикл старенький, трофейный, еще с войны. На таком много ли выжмешь?

У поворота на горную дорогу стоял человек. Он, видно, ждал автобуса.

Я затормозил и крикнул:

- Товарищ, прошу! Подвезу до селя.

Человек оглянулся, и я узнал Федора Мотрюка. Он был все такой же: длинное худое лицо с острым подбородком, желтые злые глаза.

- Ну, как поживают братья-иеговисты? - спросил я. - Не пришел к ним их боженька?

Мотрюк приоткрыл рот, но ничего не ответил. Он был как зверь и, если бы мог, то бросился бы в драку. А я завел мотор и поехал дальше. К тетке Магде. Ехал и вспоминал историю, которая произошла десять лет назад в селе Пильник.

Я тогда работал инструктором райкома комсомола. В Закарпатье я попал во время войны. Был тут ранен, отлежался » госпитале, а когда поправился, меня демобилизовали. И остался я в Закарпатье.

Было много работы по организации школ. Раньше тут во многих селах дети вообще не учились. Особенно в горах. Бедно жили. А еще очень важное место занимала борьба с религиозными предрассудками. И сейчас у пас в Карпатах с этим не все благополучно. А тогда… Особенно мешали нам братья-иеговисты.

Как-то приехал я в село Пильник. Там принимали ребят в пионеры.

Ребята стояли в школьном зале, человек десять. Сюда же пришли взрослые - мужики, женщины, старики.

- Дети иеговистов не пришли, - сказал директор школы.- Один Василь, сын тетки Магды. Мотрюк, говорят, угрожал, что если кто-нибудь из детей иеговистов вступит в пионеры, то Иегова потребует жертвы.

- Какой это Василь? - спросил я.

- Вон тот, крайний справа.

У Василя было худенькое лицо, черные волосы и большие печальные глаза. Все ребята были в светлых платьях, а он один в темной рубашке.

После приема в пионеры ребята показали самодеятельный концерт, а потом должно было начаться кино. Я стоял в передней и курил. И вдруг вижу: Василь пошел к выходу.

- Василь, - окликнул я его.-А ты разве не останешься в кино?

Василь метнул на меня испуганный взгляд и сказал:

- Ни…

- Почему? Видно, тебя дома дожидаются малые детки?

- Ни. - Он чуть улыбнулся и снова метнул на меня осторожный взгляд.

- А можно к тебе зайти в гости? С кем ты живешь?

- С мамкой. - Василь помолчал. - Зайдемте, коли хотите.

Мы вышли из школы и зашагали к дому Василя. Шли молча. Я чувствовал, что Василь волнуется и что-то хочет сказать. Я остановился и зажег спичку, чтобы прикурить. При свете спички посмотрел на мальчика.

И он решился.

- Не ходите к нам, - сказал он. - Моя мамка иеговистка.

- И ты тоже иеговист?

- Да, - тихо ответил Василь.

- А зачем ты вступил в пионеры?

- Я хотел, как все. Пионеры сборы устраивают, колхозникам помогают. В город в театр ездили.

- Ты думаешь, - спросил я, - твоя мамка меня в свою веру перетянет?

Василь промолчал. И мы снова пошли вперед.

Я хотел посмотреть на мать Василя. Давно я подбирался к этим иеговистам, но у меня ничего не получалось. Мотрюк- главарь иеговистов - крепко держал их в руках. А тут я твердо решил поговорить с матерью Василя. «Раз Василь решился вступить в пионеры, значит, его мать посознательнее других»,- думал я. Но оказалось не так.

- Здесь, - сказал Василь и остановился. Было видно, что он боится.

- Не бойся, Василь, - сказал я. - Не пропадем!

Он открыл дверь в комнату, и неяркий свет лампы упал на пего. Иеговисты не пользовались электрическим светом. За столом сидела женщина, платок у нее был повязан так низ-ко, что закрывал лоб. Она посмотрела на Василя и вдруг вскрикнула, бросилась навстречу сыну, упала перед ним на колени и что-то быстро заговорила. Она показывала на галстук, но каждый раз отдергивала руку - боялась до него дотронуться.

Я вышел из темноты и сказал:

- Добрый день, тетка Магда. Принимай гостей.

Женщина испуганно взглянула на меня. Встала с колен, низко нагнула голову, чтобы я не мог рассмотреть ее лица, и ушла в темный угол. Ни слова я не вытянул у тетки Магды. Я говорил о Василе, о том, как он будет учиться, о том, какая новая хорошая начинается жизнь…

- А потом придет расплата, - ответила тетка Магда.

Я снова начал говорить, но она молчала.

- Она не слушает. Она. молится, - тихо сказал Василь.

- Проводи меня, Василь.

Мы вышли.

- Ну прощай, Василь.

Мальчик был уже без галстука

- Ты мамку не боишься? - спросил я. Мне было жалко, что он снова вернется в темную комнату.

- Ни, - Василь наклонил голову. - Она добрая.

Я приехал в Пильник через неделю. Зашел к директору школы.

- Как Василь?

- Плохо. Четыре дня не ходил в школу, а сейчас не носит пионерский галстук. Стал еще более замкнутым.

Я сел на мотоцикл и поехал к Василю. Издали увидал его во дворе. Он колол дрова.

- Добрый день, Василь!

Он оглянулся, на какой-то миг его глаза загорелись, но тут же потухли.

- Добрый день. Мамки нет. Она ушла с Мотрюком в соседнее село.

- Да я не до мамки, - ответил я. - Я к тебе. Хочу пригласить тебя в город. На футбол. За три часа справимся.

Василь недоверчиво посмотрел на меня. Для большей убедительности я сильно крутнул ручку газа на мотоцикле.

- Ни, - сказал Василь. - Нам нельзя.

- Ну, смотри. А то ведь мы быстро.

Василь колебался. Ему, видно, до страсти хотелось поехать на футбол, но он боялся матери.

- Разве только до шоссе проехаться?

- Давай, - обрадовался я.

Василь бросил топор, вскочил на сиденье позади меня.

- Держись крепко!

- Добре!-Худенькие мальчишеские руки прошлись по моей спине и уцепились за поясной ремень.

Мотоцикл рванулся, и мы понеслись вперед на самой большой скорости. Мне хотелось доставить Василю удовольствие.

Я испытывал к этому маленькому хлопчику какое-то нежное чувство. Ну, вроде как младший братишка он мне.

- Ничего! - закричал я встречному ветру. - Мы тебя отвоюем!

Я вспомнил, как впервые пришел на Карпаты. В бою меня ранило - оторвало миной три пальца на правой руке. Я полз, опираясь на локти, и держал эти оторванные пальцы - они болтались на тонкой кожице. А потом взял нож, перерезал кожицу и выбросил уже ненужные пальцы. «Отрываете пальцы, убиваете людей,-подумал я про фашистов. - А все равно вам конец». У меня такая появилась злость на фашистов, что я даже забыл про боль. И сейчас у меня появилась такая же злость. «Ничего!-думал я. - Все равно вырву Василя! Василь будет человеком».

Мы выехали на шоссе, прокатили немного по гладкой асфальтовой дороге, и я повернул назад.

- Ну, будь здоров. Мамка твоя, по-моему, еще не вернулась. Слушай, Василь, а где твой батька?

- У нас наводнение было. Сильное. Все затопило. Батька утонул. А мамка с тех пор стала иеговисткой. Это, говорит, Иегова прислал батьке смерть. Так Мотрюк сказал

Я погладил его по голове.

- Ох, как у тебя полосы пропылились.

- Это ничего. У нас они тоже пропылились.