- Даже не могу представить почему.

- Но Магдалена, она хотела рассказать мне будущее перед моим отъездом.

- Что она рассказала вам? - Грейс крепче вцепилась в его руку, зная, что в тот момент, как отпустит его, она отпустит его навсегда.

- Сказала, что я отправлюсь в Америку, и меня отправят туда, куда я не хочу ехать. Но там я встречу замаскированную королеву. И маскировка будет очень хороша, настолько хороша, что лишь я ее распознаю. Сказала, что эта королева станет двумя вещами для меня. Она будет моим сердцем. И она будет моей расплатой.

Он остановился, и Грейс поняла, что именно здесь он оставит ее. Она хотела выговориться ему, рассказать все, что было в ее сердце. Но слов не было, ни одного. Она предпочла бы увидеть, как разбивается на осколки каждое витражное окно, как каждая церковь, каждый собор превращаются в руины, как каждая священная книга превращается в пыль, чем видеть, как этому мужчине что-либо угрожает. Пока он живет, в этом мире будет Бог, даже если все часовни будут сожжены.

- В библиотеке я оставил записку для Кингсли, - небрежно сказал Сорен, словно нужно было забрать вещи из химчистки. - Пожалуйста, убедись, что он ее получит. Не говори им, куда я ушел. Не хочу, чтобы Лайла... - затем он замолчал, словно не мог заставить себя произнести следующие слова.

- Я позабочусь о вашей девочке... об обоих.

Сорен кивнул и прошептал: - Спасибо.

Сорен начал отходить от Грейс, но она не могла его отпустить. Она снова схватила его за руку и прижала ее к груди.

- Я должна вам кое-что сказать, - сказала она, и посмотрела в его глаза.

- Последняя исповедь.

- Я люблю своего мужа больше жизни. И нет никого в мире, кроме Закари, с кем я хочу состариться. Я хочу от него детей, быть его женой и быть с ним до конца своих дней. Но правда в том... - она замолчала, чтобы набраться храбрости и найти ее в нем, - я бы продала душу за одну ночь с вами.

Она произнесла слова и улыбнулась ему, преподнося это как подарок. Сегодня он умрет. По крайней мере, она могла дать ему этот жест доброты, позволить ему смотреть как женщина, которая любит его, улыбается ему в последнее утро его жизни.

- Прекрасная Грейс, - ответил он, взяв ее за руку и целуя в центр ладони. - Я бы не стал обвинять вас в этом.

Она усмехнулась, и смех превратился в слезы, когда он отпустил ее и направился к лесу. Когда он достиг деревьев, Грейс окликнула его.

- Она сказала, что вы самый лучший мужчина на земле.

Сорен развернулся.

- Она постоянно это говорит. Но никто никогда ей не верит.

Он снова развернулся и ушел.

Грейс произнесла два слова, только она и Бог услышали их.

- Я верю.

Стоя посреди дороги, она прижала руку к животу. Боль... она никогда не испытывала такую боль. Она могла кричать так, что даже дьявол услышит ее крик, и это бы не облегчило ее боль, предательство, которое она ощущала. Она не станет жить в мире, где кто-то считает, что имеет право причинять боль ему, причинять боль женщине, которую он любит, женщине, ради которой он умрет. Она не сможет. Она не вынесет.

Поэтому она побежала.

Нора лежала на боку на полу. Ее оставили одну в комнате Мари-Лауры. Казалось, они утратили к ней интерес. Они ждали чего-то, чего-то, что не происходило. Это пугало ее, это внезапное отсутствие ненависти, отсутствие восхищения ею. Одержимость Мари-Лауры рассказами Норы пару дней поддерживали в ней жизнь. Теперь она больше не хотела никаких историй.

Нет историй, нет Норы.

Лежа на полу, в одиночестве, она читала свои последние молитвы. Если ей было суждено умереть сегодня, она молилась, чтобы это произошло быстро и чисто. Ей была ненавистна мысль о смерти с криком, и как она гадит под себя. По крайней мере, если она наскучила им, они просто всадят ей пулю в лоб. Одно мгновение, и ее нет.

Она молилась и за свою мать, молилась, чтобы с ней все было хорошо, чтобы она не сломалась, потеряв своего единственного ребенка. Молилась за Уесли, чтобы он нашел кого-то для любви, кого-то, кто давал бы ему все, что он пожелает и заслуживает - брак, детей, равное партнерство и целое сердце. За Кингсли она тоже молилась. Молилась, чтобы он понял, что она никогда не желала украсть Сорена у него, что она никогда не завидовала любви Сорена к нему, их дружбе. Молилась, чтобы он простил за решение не рожать от него, не спросив, чего хотел он. Она так боялась ответа, что не посмела спросить. Молилась, чтобы он нашел умиротворение с Джульеттой и все остальное, что ему нужно.

Для Сорена она просила, чтобы он пережил ее потерю, чтобы он помнил свою веру и понимал, что потерял ее ненадолго, и однажды она снова будет с ним.

Свою последнюю молитву она посвятила Грейс и Заку, которые так отчаянно хотели завести ребенка. Может, заключительная молитва приговоренной женщины привлечет внимание Бога.

Наконец, над горизонтом показалось солнце, Нора закончила свои молитвы и закрыла глаза.

Даже когда минуту спустя она услышала приближающиеся шаги, Нора держала глаза закрытыми. У нее не было желания смотреть смерти в лицо. Она в безопасности с закрытыми глазами, пряча свое сердце, где держала самые прекрасные воспоминания о Сорене.

- Просыпайся, - раздался над нею голос Деймона.

- Мам, еще пять минуточек, - ответила Нора.

Нора закричала, когда ее бок взорвался от боли. Она скрутилась в позу эмбриона, захлебываясь собственными слезами.

- Я сказал, просыпайся. Я еще раз тебя пну, если ты так хочешь.

Она открыла глаза и с мучением села. Каждый вдох причинял боль. Он сломал ей ребро таким сильным ударом.

- Я проснулась. - Она подняла взгляд и посмотрела в глаза Деймону. Она заметила в них огонь ликования.

- Хорошо. Он здесь.

Уесли проснулся рано. Слишком рано. Солнце еще даже не поднялось. Но сейчас, когда он проснулся, знал, что больше не сможет заснуть, пока его не свалит полное истощение. Он выполз из кровати и натянул футболку и джинсы. Он заставил себя сфокусироваться на основах. Ему нужно что-то поесть, проверить уровень сахара в крови, принять душ. Он не мог позволить себе усложнить и без того патовую ситуацию и впасть в диабетическую кому. Единственное, о чем надо волноваться это о Норе. Спасение Норы... ее возвращении, ее безопасности.

В комнате он самостоятельно проверил уровень сахара и принял инсулин. Он отложил свои вещи и впервые заметил, что было под его ногами. Пол покрывал восточный ковер. Уесли заметил темное дерево, выглядывающее из-под ковра. Он подошел к краю ковра и отодвинул его, обнажая пол.

Он мог сделать это. Конечно же, мог. Если Нора смогла, то и он сможет. Шишки и синяки... ничего серьезного. В худшем случае он мог заработать фингал и головную боль. Глубоко вдохнув, Уесли позволил себя упасть вперед, падая лицом на пол.

В одно мгновение, в дюйме от пола, руки Уесли вылетели вперед и остановили его. Он выпрямил руки. Может, отсюда, в двух футах от пола, он сможет упасть и позволить себе удариться о пол. Целых пять минут он стоял в этой позе, решаясь упасть.

Он не мог. Не мог позволить себе упасть.

- Черт возьми, Нора, - сказал он себе и встал. Уесли вышел из комнаты и оставил там свой неудачный эксперимент. Напротив была комната Грейс и Лайлы. Грейс уже встала, но Лайла еще лежала в постели, ее тело скрутилось в позе эмбриона. Она всегда так спала? Свернувшись в клубок? Или ей холодно и поэтому она притянула ноги к груди? Пытаясь не разбудить ее, Уесли взял запасное одеяло из шкафа и накрыл им Лайлу. Во сне она была такой красивой, такой спокойной и умиротворенной, ее темные длинные ресницы покоились на щеках. Странно, что у девушки с такими светлыми волосами, такие темные ресницы. С трудом верится, что такая великолепная девушка сохранила девственность до восемнадцатилетия. С другой стороны, он не был уродом, как говорила Нора, и он дотянул до восемнадцати, девятнадцати и даже двадцати. Должно быть, трудно иметь такого устрашающего священника в качестве дяди. Даже если она нравилась парням, ни один не сможет соответствовать высоким требованиям ее дяди. И Лайла казалась такой умной, такой милой, и она не боялась иголок и уколов. Нет, такая девушка как Лайла определенно заслуживала самого лучшего. Кое-чего, о чем он и Сорен договорились.