Начмед вообще ездил за границу довольно регулярно, так как состоял членом совета какой-то общественной организации с незапоминающимся названием что-то типа "Медицина за здоровый образ жизни" или вроде того. У них в программе три раза в год стояли плановые съезды-конференции: осенью – обычно в Турции; в конце зимы – в

Египте; а потом, кажется в мае, они собирались провести конгресс где-то в Южной Европе, а где – еще не решили – то ли в Ницце, то ли на Родосе. Борисков как-то случайно услышал диалог людей из этой организации:

Женщина (заинтересованно): – Где будем собираться весной? Есть предложение – в Венеции.

Мужчина (морщась): – Ну, я не зна-а-аю… Если честно сказать,

Венеция мне уже надоела. Ты же знаешь, я не люблю Венецию.

Борисков сам в Венеции никогда не был, но любил ее заочно, и когда хаяли Венецию, это ему не нравилось.

Понятно, что какой-то особой научной программы никто там не проводил – народ просто ездил отдохнуть. Конференция была лишь официальным легальным поводом уехать, оформить командировку и просить деньги на поездку у спонсоров – обычно фармацевтических компаний. Брали туда с собой и жен и любовниц. Пить начинали уже в аэропорту, пока в Шереметьевском накопителе ждали посадки. Напитки всегда традиционно закупали там же – в магазинах Duty-free: карвуазье, хенесси, бэйлис, рэд лейбл и еще какой-то коньяк с петухом на этикетке. Один знакомый Борискова как-то по случаю попал в одну такую поездку, рассказывал ему: "Пьянка началась в самолете еще при перелете туда, сразу как только взлетели, а закончилась – в самолете при перелете обратно в Москву, когда многие переблевались, даже юная девочка-секретарша".

Кстати, начмед тоже вернулся хотя и загорелый, но несколько опухший – то ли от переедания, то ли с перепоя. Главный тоже ездил за границу несколько раз в год, может быть, даже и не от какой-то отдельной организации, а и по многим другим каналам – и обычно на реальные международные конгрессы и симпозиумы. В отличие от начмеда, у Главного были другие источники финансирования поездок. Если делаешь закупку дорогой аппаратуры или медикаментов для крупной больницы, то такую поездку (тоже вариант "отката") может организовать фирма-продавец на любой выбранный тобою конгресс, которые всегда проводят в очень хороших местах – чтобы заодно можно было и отдохнуть. Селят участников таких конгрессов обычно в "пяти звездах", кормят и поят до отвала. Иногда, когда ехала целая группа полезных фирме врачей, то ее сопровождал представитель этой фирмы, задачей которого было организовывать отдых и за все это платить.

Конгресс для поездки выбирался прежде всего в зависимости от места его проведения и времени года. Нередко главный брал с собой на конгресс и жену, обожавшую такие поездки, поскольку она не работала.

А уж в зимние каникулы – это был у них обязательный, уже традиционный выезд на море всей семьей с детьми просто на отдых – обычно в Таиланд. В Египте, он, человек южный, считал, что в это время все-таки холодная вода. На это время его замещал даже не начмед, тоже отправлявшийся на юга, а другой заместитель – по хирургии – дальний родственник из Батуми – еще довольно молодой парень, лет разве что тридцати, никак не более. Борисков никак не мог запомнить, как его зовут – тут уже реально язык можно было сломать. По молодости лет он боялся не справиться, не оправдать доверия старших, поэтому управлял в этот период еще более жестко, чем они, много и часто орал на людей.

Накачка, что мало зарабатывают денег, происходила ежедневно.

Главный сам таких накачек проводить не любил: потом, если что, всегда можно будет сказать, что он ничего этого не поручал. Тут действовала та же старая система по типу "добрый и злой полицейский". Известно, что ненавидят того, кто непосредственно давит на людей. Главный, может быть, сам особо не наезжал публично еще и с той точки зрения, чтобы не сказали, что вот-де "нацмен, чурка что вытворяет", хотя у него однажды и прорывалось в более узком кругу: "Я научу русских работать!" Народ, прослышав это, ворчал: "В своем родном Тбилиси учил бы работать!" Впрочем, известно, что народ традиционно ворчит абсолютно по любому поводу.

Особенно недовольны лаборатория, аптека и функциональная диагностика

– там меньше всего дополнительный приработок. Оттуда, из части зала, где сидят их сотрудники, вечно звучат комментарии, но тихо, чтобы не услышали на сцене. Большинство тамошних работников уже подходит к пенсии, или уже находится в пенсионном возрасте, перспектив нет никаких, и остался только страх, что могут выпереть. Один бизнесмен, у которого жена работала врачом, а его это очень доставало, поскольку ей хоть раз в месяц, но приходилось дежурить ночью, по этому поводу однажды устроил целую дискуссию: "А на фига вы вообще на учителей-врачей учились? Зачем вообще работаете за такие деньги – не работайте и тогда зарплату вынуждены будут поднять! Им просто некуда будет деваться. А раз работаете – значит, вас это устраивает.

Не нравится – уваливайте!" Кстати, "не нравится – уваливайте!" и начмед и главный так иногда говорят врачам на утренних конференциях.

Итак, конференция продолжается. Начмед чего-то говорит.

Клинические ординаторы опять чему-то смеются в своем углу – молодежи всегда весело. Гоняют их, не гоняют – все им нипочем. Хи-хи, ха-ха.

Впрочем, они по большому счету ни за что не отвечают.

Начмед уже под конец этой нудной затянувшейся "пятиминутки" привязался к заведующей терапевтическим отделением: "Почему долго лежит Сальников и ничего не платит?" Заведующая вяло отговаривалась: мол, уже вот-вот выписываем. Сальникову лучше, еще один день.

(Борисков знал, что подержит дня три это точно).

Жизляй, отчитавшись, подсел к Борискову:

– Твой Златогонов, зараза, не давал спать – выполз в коридор и кашлял у ординаторской всю ночь. Потом под утро вдруг перестал, и я тоже не спал – думал, что ему каюк, помер, но он снова закашлял…Я по сути вообще не спал.

Наконец так называемая "пятиминутка", затянувшаяся уже минут на двадцать, закончилась. Только вышли в коридор, у Борискова в кармане сразу завибрировал мобильник. Он ответил на звонок. Тут же подошла к нему заведующая оргметодотделом – очень тучная женщина вполне славянской наружности, но со странным именем Марина

Дуэйн-Вильямсовна Сорокина, которая была в курсе всего, что происходило в больнице, сама распускала сплетни и поочередно портила всем настроение:

– Ты, Сережа, находишься у главного в черном списке. Я тебя просто предупреждаю. Главный берет своих родственников и знакомых, у них принято своим помогать, а у ведь него, как ты понимаешь, вся Грузия родственники и знакомые. Так что ищи место. Лучше всегда иметь что-то в запасе.

Тут могло быть и хорошо переврано. Говорили, что Главный сам копал под нее и хотел ее заменить опять же какой-то своей землячкой.

Однако настроение она Борискову здорово подпортила. В больших коллективах всегда существуют интриги. Чтобы испортить человеку отношения с главным или любым другим начальником многого и не нужно.

Подойти и шепнуть ему между делом, что "Борисков-де считает вас,

Каха Вахтангович, за полного что ни есть кретина". Обычно почему-то таким россказням все тут же верят, а в результате – отношения испорчены, в лучшем случае они дают трещину. Смысл этого предупреждения был неясен, Борисков сам вроде каких-либо денежных мест не занимал – был самый что ни есть рядовой исполнитель, но ведь у начальства могут быть какие-то свои представления. Могли запросто начать давление. Троих врачей из второй терапии за последнее время уже убрали – их просто выдавили. Поменяли и самого заведующего.

Придрались к какому-то случаю, по которому как-то уж очень вовремя появилась жалоба, и к оформлению историй болезни, где всегда можно что-нибудь накопать. А на их место действительно взяли только своих

– все были родственники или знакомые Главного с Кавказа. А скажешь чего-нибудь по этому поводу публично – сразу навесят ярлык ксенофоба и фашиста. Один доктор как-то встал, стал что-то мямлить, да к тому же вдруг невнятно упомянул про мандарины на рынке, – может быть, наоборот, хотел угодить главному, у которого какой-то там был дополнительный бизнес – сбился. В зале повисла жуткая тишина. И всё, тут же ему и пришел конец. В течение месяца уволили. Блестящего хирурга Дубинина – говорят, выперли из клиники только за длинные волосы с косичкой и джинсы – будто бы это не соответствует имиджу учреждения. А замом по хирургии вместо него взяли этого самого суетливого парня из Батуми. По сути же Дубинин просто вел себя по отношению к главному не слишком почтительно: никогда не вставал, когда главный входил, не лебезил, не выказывал почитания, не дарил подарков – и тот это заметил. Впрочем, Дубинин тут же нашел работу в частной клинике, поскольку обладал особым мастерством и талантом, оттого, может быть, и проявлял независимость. Люди, осознающие свой талант, могут себе позволить быть независимыми. Дубинин мог.