Бушует вьюга и взметает

Вихрь над слабеющим костром;

Холодный снег давно не тает,

Ложась вокруг огня кольцом.

Но мы, прикованные взглядом

К последней, черной головне,

На ложе смерти никнем рядом,

Как в нежном и счастливом сне.

Пусть молкнут зовы без ответа,

Пусть торжествуют ночь и лед, —

Во сне мы помним праздник света

Да искр безумный хоровод!

Ликует вьюга, давит тупо

Нам грудь фатой из серебра, —

И к утру будем мы два трупа

У заметенного костра!

Декабрь 1907

Из тихих бездн — к тебе последний крик,

Из тихих бездн, где твой заветный лик

Как призрак жизни надо мной возник.

Сомкнулся полог голубой воды,

И светит странно в окна из слюды

Медузы блеск и блеск морской звезды.

Среди кораллов и гранитных глыб

Сияют стаи разноцветных рыб.

Знакомый мир — ушел, отцвел, погиб.

Я смертно стыну в неотступном сне…

Зачем же ты, в холодной глубине,

Как призрак жизни, клонишься ко мне?

Я в тихих безднах помню прошлый рай.

Из тихих бездн к тебе мой крик, — внимай:

В последний раз, в последний раз, — прощай!

8 ноября 1906

«Ты — мой, моей рукой отмечен,

И я, уверенная, жду.

Играй, безумен и беспечен,

От счастья смейся, плачь в бреду, —

Ты вдруг очнешься, в час закатный,

Поймешь мой зов, лишь сердцу внятный,

И с воплем крикнешь мне: иду!

Ты многим клялся: буду верен!

Ты многим говорил: я — твой!

Но неизменен и размерен

Событий трепет роковой.

Что было — только предвещанья,

Что было — лишь знаменованья

Того, что быть должно со мной!

Ты сам не понял, не изведал

Своей последней глубины,

Ты душу радостности предал,

Как зыби медленной волны.

Я жду тебя с мечом разящим.

В былом, в грядущем, в настоящем

Мне дни твои обречены!»

11 октября 1907

Остро и пламенно ранит

Взор твой, блестящий клинок.

Сердце искать не устанет,

Сердце — как в мае цветок.

Снова ли душу обманет

Богом назначенный срок?

Року иду я навстречу,

Взор упирая во взор:

Рыцарь — в жестокую сечу,

Верный — на ярый костер.

Ты позовешь, — я отвечу,

Скажешь, — приму приговор.

Долго я ждал. Неужели

Дрогнет и эта рука?

Строгие струны продели,

Цель моей жизни близка.

Ближе я… ближе… у цели…

А! синий отблеск клинка!

14 сентября 1907

Небо ярко, небо сине

В чистом золоте ветвей,

Но струится тень в долине,

И звенит вокруг чуть слышно

Нежный зов — не знаю чей.

Это призрак или птица

Бело реет в вышине?

Это осень или жрица,

В ризе пламенной и пышной,

Наклоняет лик ко мне?

Слышу, слышу: ты пророчишь!

Тихий дуть не уклоня,

Я исполню все, что хочешь!

Эти яркие одежды —

Понял, понял — для меня!

Это ты — на смертном ложе

Ждешь покорного тебе!

Пусть же тень ложится строже!

Я иду, закрывши вежды,

Верен Тайне и Судьбе.

29 сентября 1907

На медленном огне горишь ты и сгораешь,

Душа моя!

На медленном огне горишь ты и сгораешь,

Свой стон тая.

Стоишь, как Себастьян, пронизанный стрелами,

Без сил вздохнуть.

Стоишь, как Себастьян, пронизанный стрелами

В плечо и грудь.

Твои враги кругом с веселым смехом смотрят,

Сгибая лук.

Твои враги кругом с веселым смехом смотрят

На смены мук.

Горит костер, горит, и стрелы жалят нежно

В вечерний час.

Горит костер, горит, и стрелы жалят нежно

В последний раз.

Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным,

Твоя мечта?

Что ж не спешит она к твоим устам предсмертным

Прижать уста!

11 октября 1907

В сумраке вечера ты — неподвижна

В белом священном венце.

В сумраке вечера мне непостижна

Скорбь на спокойном лице.

Двое мы. Сумрак холодный, могильный

Выдал мне только тебя.

Двое мы. Или один я, бессильный,

Медлю во мраке, скорбя?

Смотришь ты строгим и вдумчивым взором…

Это прощанье иль зов?

Смотришь ты в сердце с безгневным укором,

Словно из глуби веков.

Ты ль это? та, перед кем, как пред тайной,

Робко склонялись мечты?

Ты ль это здесь или призрак случайный:

Луч и игра темноты?

Медлю во мраке глухом и глубоком,

Не отзываюсь, скорбя…

Медлю, — ведь если ты послана Роком,

Мне не уйти от тебя!

17 января 1908

Нет, не могу покориться тебе!

Нет, буду верен последней судьбе!

Та, кто придет, чтобы властвовать мной, —

Примет мой вызов на яростный бой.

Словно Брунгильда, приступит ко мне;

Лик ее будет — как призрак в огне.

Щит в ее легкой руке проблестит,

С треском расколется твердый мой щит.

Тщетно свой меч подниму на нее, —

В панцирь мой вражье вонзится копье.

Шлем мой покатится, грустно звеня.

Вражья рука опрокинет меня.

И, окровавлен, без сил, чуть живой,

Радостно крикну из праха: «Я — твой!»

1907

Лунный дьявол, бледно-матовые,

Наклонил к земле рога.

Взоры, призрачно-агатовые,

Смотрят с неба на снега,

Словно тихо мир захватывая

В сети хитрого врага.

Руки, тонкой сетью сдавленные,

Без надежд упали ниц,

Реют тени новоявленные,

Словно стаи пестрых птиц.

Вижу вспышки молний, вправленные

В бархат сумрачных ресниц.

Знаю, знаю: крепко скрученного

Опрокинешь ты во мглу,

К синим молниям приученного,

Покоришь глухому злу,

И потом в врага замученного

Кинешь верную стрелу!

Лунный дьявол! Бледно-матовые,

Наклони к земле рога!

Взоры, призрачно-агатовые,

С высоты вонзи в снега,

И меня и мир захватывая

В сеть коварного врага!

Октябрь 1907

Я не покрыл лица забралом,

Не поднял твердого щита, —

Я ждал один, над темным валом,

Где даль безмолвна и пуста.

Я звал: «Стрела чужого стана,

Взнесись и жизнь мою скоси!

Ты мне предстань во мгле тумана,

La belle dame sans merci!»

Свершал я тайные обряды

Пред алтарем в молчаньи зал.

Прекрасной Дамы без пощады

Я вечный призрак заклинал:

«Явись, как месяц, над печалью,

Мой приговор произнеси,

Пронзи мне сердце верной сталью,

La belle dame sans merci!»

Встречал я лик, на твой похожий,

За ним стремил покорный путь,

Как на костер, всходил на ложе,

Как в плаху, поникал на грудь.

«Сожги меня последней страстью

Иль в строгий холод вознеси,

Твоей хочу упиться властью,

La belle dame sans merci!»

Но шла ты год за годом, мимо,

Недостижимой, неземной.

Ни разу ты, неумолимой,

Как Рок, не стала предо мной!

Приди, — огнем любви и муки

Во мне все жажды погаси

И погрузи мне в сердце руки,

La belle dame sans merci!

27 ноября 1907