- Это я понимаю. В такой дом я бы тоже возвращался с удовольствием. Я другого не понимаю. Какого черта ты сидишь на набережной со своими… - Ванек вовремя спохватился и закончил вполне приличным словом: - копиями?

Я потерла уголок рта. Обидеться, нет? Решила не обижаться.

- Понимаешь, Вань, нормальному человеку нужно работать.

- Зачем?

- Чтобы не превратиться в обезьяну. Я же получила хорошее образование.

- И что? Я получил такое же образование!

- Если мы не станем работать, то для чего мы учились? Зачем время тратили?

Ванек помолчал, переваривая столь серьезную информацию.

- Нет, это, конечно, правильно, - начал он неуверенно. - Я другого не понимаю. Работают для чего? Чтобы денег заработать! А на моей памяти ты это сделала всего два раза. Одну картинку продала за пятьдесят долларов, вторую за восемьдесят. Хороший навар за два месяца! В метро больше насобираешь!

- Я этому не училась, - ответила я холодно.

- Да ладно тебе выпендриваться! Училась, не училась… Жизнь сейчас другая! На коммерческой основе! Не продал - не поел! Вот так! Хотя… - Ванек пожал плечами. - У тебя муж хорошо зарабатывает. В случае чего прокормит.

Я почувствовала скромную гордость за Пашку и подтвердила, что мой муж прокормит.

- Вот я и говорю: какого хрена ты сидишь на этом ветру? - Ванек затормозил возле супермаркета. - Сиди здесь, - велел он. - Следи за картинами. Я быстро.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ну вот, Пашка уехал, я осталась одна. Не люблю это состояние. Квартира превращается в огромный необитаемый остров, а сутки начинают тянуться как резина. Ни в одну свою командировку дольше чем на неделю Пашка пока не уезжал. А до того как мы поженились…

Я устроилась поудобнее, плотнее запахнула шаль. Кажется, уже побаливает горло. Так, на чем это я остановилась… Ах да!

Так вот. До того как мы с Пашкой поженились, я жила в окружении «придворных». Так моя подруга Катька называла наших многочисленных домашних работников. Мама часто уезжала на гастроли, поэтому ее я помню смутно. Можно сказать, почти не помню. Зато в гостиной висит ее великолепный портрет, выполненный известным художником. Мама там вышла необыкновенной красавицей с холодным выражением гордого лица. На ней костюм принцессы Эболи из «Дона Карлоса», и мама напоминает Снежную королеву. Не люблю этот портрет, но снять со стены рука не поднимается.

Мама умерла внезапно: прямо после концерта, в гримерной. Оторвался тромб. Врачи предупреждали маму о том, что такое возможно. Уговаривали бросить пение и заняться чем-нибудь другим. Мама всегда смеялась, слушая подобные советы. Действительно, чем могла заняться оперная певица в пятьдесят лет? Пледы вязать? Устраивать благотворительные базары? Вышивать крестиком?

В общем, после смерти мамы я осталась одна - глупая девица с опытом домашнего котенка. Гулять по жизни самостоятельно мне никогда не доводилось, поэтому столкновение с реальностью оказалось сокрушительным событием. Штат домашней прислуги мгновенно разбежался, причем после их ухода я недосчиталась серебряных столовых приборов и позолоченных конфетниц. Нужно было заняться организацией похорон, а я не знала, как это делается. Если бы не Катька и не Пашка, даже не представляю, что бы со мной было.

После похорон возникла необходимость как-то зарабатывать себе на жизнь. Несмотря на огромное количество ценностей, вроде ювелирных украшений, дорогой посуды, мебели, современной техники и тому подобного барахла, денег после мамы почти не осталось. Не мудрено. Мы всегда вели рассеянно-богемный образ жизни, и я как-то не задумывалась над тем, что будет дальше.

Несколько робких попыток устроиться на работу не увенчались успехом. Зарабатывать деньги с дипломом Суриковского училища оказалось не так-то просто. Я отнесла в скупку одно из многих маминых украшений и какое-то время продержалась на полученные деньги. Потом ко мне пришла Катька и сурово спросила:

- Так и будешь продавать семейные цацки?

- Не знаю. Наверное, буду.

- А когда все продашь? - поинтересовалась она. - Тогда что? За картины примешься?

И этот вопрос меня просто убил. Картины - для меня святое. Продавать их - все равно что продавать свою душу.

- Никогда!

- Тогда думай, как на жизнь заработать, - приказала Катька. - Рисуй на продажу. Авось, что-нибудь получится. Или выходи замуж.

- За кого?! - опешила я.

Катька нетерпеливо передернула плечами.

- Ну, не знаю… Да хоть за Пашку! А что? Парень со специальностью, прилично зарабатывает, давно в тебя влюблен.

- Влюблен в меня?! - не поверила я. - Пашка?! Ты с ума сошла! Мы ведь дружим!

Катька только вздохнула и покрутила пальцем у виска, сказав наставительно, что надо взрослеть, что просто неприлично в моем возрасте быть такой дурой.

Я запаниковала. Пашка мне очень нравился, знала я его давно, но до сих пор все наше общение сводилось к совместным культпоходам в театр и на выставки. Разговоры мы вели сугубо интеллектуальные, обсуждая книги Мураками и последние переводы Переса-Реверте.

- Ты не ошибаешься? - на всякий случай спросила я. - А почему он мне ничего не сказал?

Катька пожала плечами, будто разговаривала с душевнобольной.

- Тебе скажешь, как же… Можно подумать, ты ему давала такую возможность! Небось, как только наступала многозначительная пауза, ты тут же начинала трещать о малых голландцах.

- Неправда!

- Ну, не о голландцах, так об импрессионистах. В общем, не важно. Ты мне скажи: Пашка тебе нравится?

Я прикусила губу и молча посмотрела на Катьку.

- Ясно, - сделала вывод подруга. - Нравится. Ладно, сиди дома, никуда не уходи, я скоро вернусь. Поняла?

- Поняла, - ответила я послушно.

С детства я привыкла получать четкие указания и всегда точно им следовать.

Подруга покинула меня примерно на час и вернулась с радостной вестью:

- Пашка приедет вечером, после работы.

- Зачем?

- Делать предложение, - невозмутимо объяснила Катька. - Я съездила к нему в офис, провела подготовительную работу. Сказала, что ты хочешь выйти за него замуж.

- Так и сказала?! - ужаснулась я и вскочила с кресла. - Боже, какой стыд! Как ты могла!…

- Сядь! - велела Катька железным тоном, и я покорно шлепнулась обратно. - Должен же кто-то за тобой присматривать. Почему не Пашка? Ты не против, он не против, чего зря время терять? И так уже восемь лет за тобой таскается по культурным центрам, пожалей парня! Ты же не памятник!

Я промолчала. Катька вышла из комнаты, обследовала кухню, вернулась обратно и проинформировала меня:

- В доме шаром покати. Чем ты питаешься, мать, святым духом?

- Кефиром. И пельменями.

Подруга резко отмела мой продуктовый ассортимент, объяснив, что Пашка достоин лучшего. Велела мне стереть быстренько пыль в квартире и побежала в магазин.

Одним словом, Катька устроила мою судьбу. И за это я ей безумно благодарна. Впрочем, подруга всегда спасала меня в критических ситуациях. Просто не знаю, что бы я делала, не будь ее рядом…

На этом мои воспоминания оборвались. Ванек открыл дверцу, потянуло сквозняком, и я вернулась из прошлого в реальность. Большой пакет с продуктами уже стоял между нашими сиденьями. И Ванек строго сказал, чтобы я придерживала его локтем, мол, там стеклянная тара.

Я укоризненно зацокала языком. Тепляков тут же кинулся в атаку:

- Всего одна бутылка вискаря! Хороший вискарь, не паленый! Ну, мать, не ломайся! Нужно же отметить день освобождения от мужа!

Через полчаса мы притормозили возле моего дома.

- Я пока найду, где приткнуть машину, а ты иди вперед и включай чайник, - велел Ванек.

Я буквально выпрыгнула из салона. Ура! Не пришлось просить Ваньку ждать на лестнице, пока я сниму квартиру с сигнализации! Я покрепче ухватила пакет с продуктами за длинные ручки и поволокла его к подъезду.

Мы живем в большом доме старой сталинской постройки. Такие дома очень ценятся из-за удобной планировки комнат, высоких потолков и отличной звукоизоляции. Последнее качество было особенно важным для моей мамы, репетировавшей дома несколько часов в день. Свое раннее детство я провела под роялем: сидела и слушала, как мама громко распевает красивую музыку на красивом, но непонятном языке. Пряталась я потому, что мама не любила моего присутствия на репетициях: она считала, что я ей мешаю.