- Вы легко обучаемы? Ну, тогда компьютер освоите быстро, - решил он, услышав мое тихое «да». - Запишитесь на курсы, но предупредите заранее, что вам нужны не только общие, но и специализированные знания. Будут спрашивать, какие программы вас интересуют… Начните, пожалуй, с «CorelDraw». Заковыристая программка, но с интересными возможностями. Освоитесь в ней - потом видно будет. Вот так, - завершил тему редактор. - Значит, через два дня ждите звонка.

Я подпрыгнула на стуле.

- Как? Вы меня все-таки берете?

- Конечно! Конечно, беру! И рисунки свои пока оставьте, я покажу их автору книги. Думаю, ему понравится.

Я встала и попятилась к двери. Во взгляде редактора было неподдельное изумление. Наверное, он решил, что у меня не все в порядке с нервами.

- Спасибо вам большое! Я так счастлива! До свидания, - пискнула я.

Распахнула дверь, пулей вылетела в приемную. Захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной. В ушах стоял непрерывный гул.

- Ну как? - спросила секретарша.

Я посмотрела на нее так, словно только что проснулась.

- Кажется, взяли.

- Поздравляю!

Я быстро перекрестилась. Попрощалась с секретаршей и покинула приемную. Неслась я домой сломя голову, словно в моем ранце лежал дневник с пятью пятерками.

Был в моей жизни один такой удивительный день, когда меня вызвали к доске на всех пяти уроках, и на всех я получила пятерки.

Я влетела в подъезд, не вызывая лифт, рванула наверх. Остановилась перед дверью, отперла замки, ворвалась в квартиру и закружилась в прихожей перед зеркалом.

Все прекрасно, все замечательно, у меня новая прическа, и работу мне дали. Я теперь самый счастливый человек на свете!

Зазвонил телефон. Я схватила трубку. Незнакомый мужской голос быстро спросил:

- Мария Сергеевна?

Я медленно опустила сумку на пол. Сердце пронзила раскаленная иголка.

- Вас беспокоит Валерий Петрович. Помните такого? Я лечу вашу подругу, - объяснил собеседник.

Точнее, бывшую подругу, подумала я, но поправлять врача, конечно, не стала.

- Мария Сергеевна, приезжайте в больницу. Немедленно! Как можно скорее!

- Что произошло?

Врач помолчал и ответил упавшим голосом:

- Отек легких. Боюсь, это конец.

Я выронила трубку. Схватила сумку, рванула на себя ручку двери и бросилась вниз. Поймала такси и назвала адрес больницы.

- Умоляю, быстрее! - попросила я.

- Постараюсь, - флегматично ответил пожилой водитель. - Как дорога позволит.

Дорога позволила. Через пятнадцать минут я влетела в приемный покой. Пулей пронеслась мимо медсестры, не обращая никакого внимания на крик, несущийся сзади:

- Девушка! Куда! Приемное время с двенадцати до двух!

В коридоре я столкнулась с Валерием Петровичем. Задохнулась, произнесла только одно слово:

- Жива?

- Да, - ответил врач, хватая меня под руку. - Скорей, может, успеете поговорить. Она очень просила вас позвать. Даже плакала.

Мы бегом миновали коридор, свернули на боковую лестницу, поднялись куда-то вверх… Передо мной распахивались двери, мелькали незнакомые лица, но Валерий Петрович не давал мне опомниться и тащил дальше по коридору.

Наконец мы оказались перед палатой, двери которой были открыты настежь. Катя лежала на высоком столе, под каким-то высоким прозрачным колпаком. Женщина в белом халате оглянулась на нас, вполголоса произнесла:

- Поздно. Уже не реагирует.

Валерий Петрович выпустил мою руку. Я сделала несколько шагов вперед.

Сначала я не узнала Катю. Передо мной лежала худая девушка с ввалившимися щеками и тонким заострившимся носом. Короткие волосы потемнели от пота и утратили золотой блеск. Глаза были закрыты, брови страдальчески сведены к переносице. Грудь тяжело поднималась в попытке вдохнуть воздух. Хриплое дыхание сотрясало все тело. Я обернулась к врачу, попросила:

- Сделайте что-нибудь!

Валерий Петрович стиснул челюсти. На его щеках заиграли твердые желваки.

Ясно. Как говорится, «медицина бессильна».

Я подошла к Кате, нашла ее руку и крепко сжала. Валерий Петрович подставил мне стул, дотронулся до плеча, показал глазами на стул. Я села и обвела глазами палату, словно пыталась отыскать волшебное средство для спасения бывшей подруги. Но такого средства не нашлось.

Все, что я могла сделать, - это сидеть рядом с Катей, держать ее за руку и слушать хриплое натужное дыхание. И я сидела и слушала.

Сначала вдохи были длинными, а пауза между ними короткая. Потом вдохи начали укорачиваться, а пауза между ними все удлинялась и удлинялась. Наконец не стало вдохов… и осталась одна только бесконечная пауза.

Женщина в белом халате подняла Катины веки, посветила в них узким фонариком. Повернулась к врачу и развела руками.

- Ничего не понимаю, - сказал Валерий Петрович. - Она же на выписку шла! Утром все было прекрасно, она домой просилась! А всего час назад…

Валерий Петрович не закончил. Я тоже немного помолчала, не выпуская Катиной руки. Потом спросила:

- Какое сегодня число?

- Восьмое октября. А что?

Ничего. Просто сегодня ровно месяц с того дня, как Штефан был отравлен.

Ушел и забрал с собой Катерину. Как обещал.

Прошло три дня.

Я успела обложиться газетами с объявлениями, вырезать телефоны компьютерных курсов, чтобы найти учителей поближе к дому.

Редактор издательства позвонил мне, как обещал, ровно через два дня и предложил заключить договор на оформление книги. Я согласилась не раздумывая.

Вечером позвонил пропавший Пашка.

- Машуня, привет, - сказал он гнусавым голосом.

- Привет, муж, - ответила я. - Куда пропал? Слетал с любовницей на Канары?

- Ага, и вернулся с ангиной.

Я встревожилась, по старой привычке засуетилась.

- Паш, ты чего? Серьезная болячка?

- Да нет, черт бы побрал! Просто все время из носа течет! Очень неудобно с документами работать.

Я хмыкнула и спросила:

- Ты домой-то собираешься? Или черт с ним, с домом, тебя и в Нефтеюганске неплохо кормят?

- Да уж получше, чем ты! - не удержался Пашка от легкого ехидства.

- Паш, я исправлюсь.

- Каким образом? Готовить научишься? Или по магазинам станешь ходить?

- И то, и другое, - бодро ответила я. И добавила: - Конечно, в свободное от основной работы время.

- Господи! - застонал муж. - Опять эта твоя работа! Маш, да брось ты ее на фиг! Посмотри, как погода портится! Ну какой смысл мучиться даром? А?

- Полностью с тобой согласна, - поддержала я. - Поэтому с набережной я уволилась. Тепляков подписал обходной лист.

- Что-о-о?!

- То, что слышишь, - весело ответила я.

Пашка немного помолчал.

- Ну-у… здорово, конечно. И что ты собираешься делать? Хозяйством займешься?

- Говорю же: в перерывах между основной работой.

- Маш, не пугай меня, - попросил муж. - Какой работой?

Я подняла руку к глазам и внимательно осмотрела свои ногти. Пора делать маникюр.

- Мне предложили иллюстрировать детскую книжку.

- Кто предложил?

- Редактор издательства.

Пашка помолчал. Потом неуверенно спросил: правда ли это? Услышав мой ответ, муж бурно возликовал:

- Машка! Я так рад! Слава богу, займешься настоящим делом, уйдешь с этой проклятой набережной, где, кроме бронхита, ничего не заработаешь…

- Ошибаешься, муж. Пять моих картин недавно ушли с молотка. Так сказать, косяком. - И добила мужа окончательно: - По двести долларов за штуку.

Пашка провалился в глубокое подполье. Настолько глубокое, что я не выдержала и позвала:

- Эй, муж! Чего молчишь?

- Я в полном ауте. Дай дух перевести. - Пашка немного помолчал и ревниво осведомился: - Слушай, жена, ты там ни с кем не закрутила? Что-то ты сильно изменилась! Такая решительная стала, самостоятельная…

- А ты хотел, чтобы я всю жизнь была домашней кошкой!

- Хотел! - нагло признался Пашка. И добавил без всякой связи: - Я же тебя люблю. Кстати, я завтра возвращаюсь.