25 июня, в последний день работы съезда РРП, открылось совещание компартий. Регламент выступлений был ограничен 20 минутами. Подавляющее большинство делегатов, за исключением албанских, выступили в поддержку советской интерпретации идеологических споров с КПК, изложенных в меморандуме. В то же время все высказались за необходимость решения споров в товарищеской дискуссии. В своем выступлении Пынь Чжень заявил, что он внимательно выслушал критические замечания и передаст их руководству КПК. Однако он счел многое в этой критике несправедливым. Он заявил, что правительство Китая поддержало визит Хрущева в США и его позицию, занятую на Парижском совещании. Но Пынь Чжень не может поверить тому, что империалисты не попытаются развязать новую войну.

К этому времени китайская делегация распространила среди участников совещания текст 80-страничного письма, направленного КПСС в Пекин. Крэнкшоу подчеркивал, что «этот документ сильно отличался от меморандума 21 июня, предназначенного для международного коммунистического движения». Письмо КПСС, «предназначенное лишь для китайских глаз, по тону было задиристым и злым, несобранным по конструкции и охватывающим множество тем (оно было похоже на собственные речи Хрущева). Руководство КПК обвинялось в национализме и осуждалось за нежелание сотрудничать с СССР в военной области. По мнению Крэнкшоу, «это было похоже на разнос, устроенный рассерженным отцом своему взбунтовавшемуся сыну». Как отмечал Крэнкшоу, публикация письма «серьезно подрывала то впечатление, которое русские старались до этого создать: что они спорят с китайцами, сожалея об их заблуждениях, но не злясь на них».

После того как советская делегация узнала о распространении этого письма, слово взял Хрущев. Он был единственным участником совещания, который нарушил регламент и говорил значительно более положенных 20 минут. Как часто с ним случалось, он отбросил заранее подготовленный текст. В своей речи Хрущев впервые публично атаковал Мао Цзэдуна. Он заявил, что Мао Цзэдун ведет себя как «новый Сталин», что он «не думает об интересах кого бы то ни было, кроме собственных, и создает теории, оторванные от реалий современной жизни». Он назвал Мао Цзэдуна «ультралевым, ультрадогматиком, левым ревизионистом». Хрущев заявил, что китайцы много говорят о войне, но ничего не смыслят в современной войне. Он осудил нападение Китая на Индию. Поссорившись с правительством Индии, говорил Хрущев, китайское руководство не только отказалось работать вместе с СССР по превращению Индии в социалистическую страну, но нанесли удар этому делу. Хрущев обрушился и на методы хозяйствования в Китае и внутреннюю политику китайского руководства. Советское руководство, заявлял Хрущев, осуждает создание коммун и движение «великого скачка». Развитие экономики страны должно быть равномерным, а не осуществляться «скачками и прыжками», поучал Хрущев.

В ответ выступил Пынь Чжень. Как утверждал мэр Пекина, ему стало ясным, что «Хрущев специально организовал совещание компартий для нападок на КПК и Мао Цзэдуна». Мэр Пекина осудил переменчивую тактику Хрущева в отношении империалистических держав, которая лишь сбивает с толку народные массы. Что же касается того, что китайцы не смыслят в современной войне, то, по словам Пынь Чженя, они доказали обратное в ходе корейской войны и японо-китайской войны.

Хрущев ничего не ответил Пынь Чженю. Участники совещания приняли коммюнике, в котором содержались общие фразы о борьбе народов мира против империализма. Содержание же дебатов на совещании огласке не подлежало. Однако вскоре во всем мире узнали о споре в Бухаресте. Стали известны и грубые выпады Хрущева против китайских руководителей, сделанные им в приватных беседах. Широкую известность получила фраза Хрущева по поводу строительства «народных коммун» в Китае: «Без штанов ходят, а тоже – кричат о коммунизме!» По мнению В.Е. Семичастного, «Хрущев временами высказывался о Мао Цзэдуне весьма нелицеприятно. Многие из его слов, пожалуй, лучше не вспоминать теперь. Случалось, он переставал себя контролировать и позволял при своей импульсивности открыто выражать свою неприязнь. Он с пренебрежением осуждал даже те шаги Мао, которые ранее и весьма похожим образом предпринимал сам». Такого же мнения придерживался и В.В. Гришин, который замечал: «Ухудшению наших отношений с Китаем в значительной мере способствовала бестактность по отношению к Мао Цзэдуну, которого Н.С. Хрущев публично называл "старой калошей" и награждал другими эпитетами». По оценке Д.Т. Шепилова, «исходным фактором субъективного порядка, который положил начало конфликту и отравил всю атмосферу советско-китайских отношений, была, несомненно, хрущевская разнузданность. Из всех зол, совершенных Хрущевым за «великое десятилетие» его правления, разрыв с Китаем был, пожалуй, наибольшим злом».

29 июня 1960 года «Правда» и «Женьминьжибао» опубликовали редакционные статьи, посвященные Бухарестскому совещанию. Из их содержания было ясно, что позиции КПСС и КПК прямо противоположны. В июле по распоряжению Хрущева был закрыт китайский журнал «Дружба», издававшийся в Москве на русском языке. Вслед за этим в журнале «Коммунист» была опубликована редакционная статья, в которой говорилось, что «лишь доктринеры, а не революционеры не могут понять значение мирного сосуществования в современных условиях».

Вскоре от словесных баталий Хрущев перешел к мерам экономического воздействия на Китай. В июле 1960 года было принято решение отозвать всех советских специалистов из Китая. Немедленно из Китая были отозваны 1390 советников, разорвано 343 контракта, прервано 257 совместных проектов. Против этих решений, приведших к фактическому разрыву союза с Китаем, выступали посол СССР в Пекине Червоненко, сотрудники международного отдела ЦК. Но они не смогли переубедить Хрущева. Советско-китайская торговля сократилась в 2 раза в 1961 году, а советский экспорт 1962 года в Китай составил лишь 25 процентов того, что было в 1959 году. Последствиями разраставшегося конфликта стали не только утрата дружеских связей с великим соседом, но и вооруженные конфликты на советско-китайской границе, а также огромные затраты на превращение протяженной восточной границы в мощную систему оборонительных укреплений.

Ухудшение отношений с главным союзником СССР произошло в то время, когда кризис хрущевского курса на разрядку международной напряженности углублялся. 12 июля 1960 года Хрущев объявил, что 1 июля американский самолет РБ-47 с двумя пилотами на борту пересек советскую границу в Баренцевом море, в районе мыса Святой Нос. «И вот возле Святого Носа они и сунули к нам свой нос», – объявил Хрущев. (Американцы же утверждали, что самолет был сбит в нейтральных водах.) Хрущев заявил: «Провокационный полет американского военного самолета РБ-47 свидетельствует о том, что майские заверения президента Эйзенхауэра в Париже о прекращении шпионских полетов в пределы Советского Союза не стоят ломаного гроша. Правительство США не отказалось от политики осуществления актов агрессии против Советского Союза». Хрущев пригрозил США, что еще одно вторжение американских самолетов на советскую территорию будет иметь самые серьезные последствия для страны-агрессора.

Одновременно Хрущев сделал ряд заявлений, которые должны были доказать, что, вопреки китайским обвинениям, СССР готов прийти на помощь народам, борющимся против империализма. В это время острая ситуация сложилась вокруг Кубы. Победа 1 января 1959 года повстанцев во главе с Фиделем Кастро над армией проамериканского диктатора Ф. Батисты и установление революционного строя в десятках морских милях от США вызвала неприязнь Вашингтона. Последняя попытка в этом регионе выступить против диктата США была предпринята в Гватемале, но она была раздавлена американскими наемниками, свергнувшими законное правительство X. Арбенса в июне 1954 года. После национализации на Кубе американских сахарных компаний в середине 1960 года США при поддержке ряда латиноамериканских стран стали разрабатывать планы интервенции против Кубы.