- Куда пошли, тебя еще качает! На ногах едва стоишь! - возмутилась Валентина. - Садитесь, поешьте, а потом можете идти на все четыре стороны! Иначе после первой рюмки сразу развезет!

Мужчины нехотя сели за стол, быстро перекусили яичницей с сосисками. Чмокнув в щеку жену, Кирпич потянул за собой гостя к выходу.

- Пойдем скорее, Никита. А не то меня в этом доме совсем дискредитируют в твоих глазах. Кирпич увлек Ромашкина в коридор и, на ходу застегивая рубашку, стал объясняться.

- Ты понимаешь, она меня пилит, а я не виноват! Как не пить, когда каждый день вынужден спаивать всех подряд: милицию, чекистов, чиновников, бандитов, военное начальство из академии. Я же сейчас руковожу охранным предприятием, нелегально, конечно. Мороки уйма. А как жить-то? На зарплату полковника, с двумя детьми и неработающей женой, да еще и в Москве? А, кроме того, риск каждый день! Мы курируем игорные заведения, рестораны, гостиницы и еще много чего. На той неделе охранника ранили из обреза, позавчера топориком другого зарубили, воткнули в спину. Вот мы хлопца поминали-хоронили и напились. В меня самого стреляли и гранату под машину подбрасывали. Если б хотели убить - убили бы. Предупреждали, видимо...

Так, за рассказом о разгуле криминала в столице, добрались на перекладных до сада.

У входа стоял патруль и расспрашивал о цели прибытия, проверял документы.

- Вишь ты, стоит генералам на мероприятии нарисоваться, как патрули "косяками" появляются, - усмехнулся Кирпич.

- А кто будет из "золотопогонников", - поинтересовался Никита.

- Вроде бы три бывших комдива, сам знаешь, они теперь большие люди в Министерстве Обороны. Пойдем здороваться?

- В принципе, о чем с ними говорить? Я на прошлой встрече просил двоих о помощи, когда за штатом стоял без должности, а до пенсии служить предстояло два года! Думаешь, кто-то пошевелился? Хрен с маслом! Свысока, поглядели, пообещали и забыли. Только Султанов, бывший начштаба, прислал полковника, тот с проверкой в округе был. И знаешь, что мне предложил?

- Ну? Начальником санатория? Замполитом курорта?- хмыкнул Кирпич.

- Ага! В Таджикистан, оказать интернациональную помощь, в погранотряд! Послал я их, а потом одумался, как раз заставу разбили. Ладно, думаю, нужно ехать. Но вакантной была должность только в Душанбе, психологом у зенитчиков. Ну, это вообще то, что надо, не по горам ведь вновь бегать. Но нет, там год за три, тройной оклад, и я остался за бортом этой командировки. А уже и чемодан собрал, и из части рассчитали, и с семьей простился. Кто-то из старичков уцепился за должность перед увольнением, и я в итоге ушел в отставку по сокращению штатов, еле до пенсии дотянул. И черт с ними, за то теперь мне что генералы, что маршалы, не указ. Пенсионер, он и в Африке пенсионер! Давай свалим в сторонку, подальше от митинга и построения, займем столик и накатим...

- Давай! - решительно произнес Вовка, которому давно не терпелось опохмелиться. - Вон, тот, под развесистыми ветвями дерева.

Кирпичин отряхнул ребром ладони со стола ветки и листву, расстелил газету и достал бутылку "Черная смерть".

- Символично! - хмыкнул Никита. - Упьемся в полусмерть?

- Ну не обязательно в нашу, сейчас еще кто-нибудь подрулит, послабее организмом.

Завидев, что отдельные несознательные ветераны банкет под сенью кустов уже начали, парадный строй потерял еще несколько представителей. Когда Никита закончил нарезать сало, колбасу и хлеб, к ним уже подковылял огромный парень со шрамом на щеке, в голубом берете, с палочкой и протезом вместо левой ноги.

- Пехота, десантуру примете? - поинтересовался мужчина.

- А как же, тем более такого боевого! Садись, брат, не перетруждай ногу! - пригласил Кирпич, подвинувшись на лавочке. - Держи стакан!

Десантник извлек из кармана пол-литра, а из авоськи помидоры и огурцы.

- Дмитрий. Панджшер, 86-ой год. Бывший сержант, а ныне художник. Свободный художник.

- И как? - поинтересовался Кирпич. - Хорошо идут дела?

- По-разному. Работаю в поте лица и по мере сил и здоровья. Когда уходит одна, когда две картины в месяц, когда ни одной. Но жить надо, ребенок кушать хочет каждый день, а не раз в месяц. У меня пенсия от благодарного государства, по инвалидности (десантник оголил ногу и похлопал по протезу, чуть выше колена) в триста наших "деревянных". Представляете, пятидесяти вонючих "баксов" не заслужил. Я в штатах работал по контракту с галереей, встречался с ветеранами Вьетнама, вот кому уважуха!

- И как существуешь? - удивился Кирпич.

- Работаю охранником на автостоянке. Там и рисую, по ночам. Ты не подумай, что ерунду какую-нибудь, мои картины в Государственной Думе выставлялись! Я в Америке хорошо продавался. В Голландии! У меня замечательный голландский и чешский цикл. А какая серия фэнтэзи! М-м-м. Чего о грустном, выпьем, братцы, за возвращение не в "цинках"!

Выпили. К скамейке подскочил еще один тип, которого, сидя спиной, сразу не заметили. Он схватил Ромашкина и Кирпича за горло и принялся душить, громко хохоча при этом.

- Отстань, гад! - прохрипел Володька. - Кто это?

- Сережка? - спросил Никита пытаясь вывернуться.

Димка-художник скорчил свирепую гримасу и замахнулся тростью на нападавшего.

- Не тронь! Я свой! - воскликнул "душегуб". - Сейчас додушу этих, и будем вместе пить.

Приятели хрипели, извивались и, наконец, Кирпичин вырвался из цепких объятий и уже собрался дать в нос нападавшему, но вместо этого расхохотался.

- Точно, Серега! Здорово, Большеногин! Привет сволочь!

- Я ему сейчас эти лишние ноги буду обламывать! - воскликнул Ромашкин. - Узнаю по дурацкой привычке мучить и нападать на друзей.

- Но-но! Не тронь! Зашибу! - воскликнул Сергей и бросился обнимать друзей.

В его железных тисках заскрипел даже громила Кирпич.

- Ну, ты, "железная лапа", полегче! Я ж тебе не Маугли. Ослабь хватку, шею сомнешь, а мне завтра работать!

- Откуда ты объявился, скотина? - ласково спросил Никита. - Десять лет ни гу-гу и, на тебе, нарисовался. Представляешь Вовка, я ему пишу письма, в гости зову, а он мне телеграмму присылает: "Спасибо, друг, что помнишь, скоро напишу!" Проходит год, я вновь ему письмо, а он мне опять телеграмму: "Никита! Рад твоему письму, спасибо, скоро напишу!" Я через полгода опять царапаю весточку, зову на встречу ветеранов-однополчан, а в мой адрес очередная благодарственная телеграмма. О жизни "Большой ноги" узнавал через родителей, они рассказывали, что да как. А после третьего безответного письма у меня бумага кончилась, да и ручка писать перестала.

- Никита! Прости засранца! Ну, что поделать, каюсь, виновен, больше не буду, исправлюсь!

- Врешь! Будешь и не исправишься! Знаю я тебя, чертяку.

Друзья крепко обнялись, расцеловались. Кирпич тут же налил по стопорю.

- Димка - десантник, художник. Это Серж - мой бывший вечный подчиненный. Взводный, а затем и ротный. Краса и гордость нашего мотострелкового полка, граф, орденоносец, командир лучшего взвода, но сам неисправимый разгильдяй.

- Сам такой! - ответил Сергей.

- Я и не отказываюсь, - ответил Никита. - Ты откуда? Каким ветром занесло?

- Примчался на день, завтра улетаю за границу, к арабам. Все позже расскажу. Сейчас лучше вы о себе!

К столику подошли два москвича, сослуживцы из соседнего пехотного полка, Василий Семеныч Котиков, Вася Дибаша и Саня Смирницкий. Народ принялся знакомиться, кто с кем был не знаком.

- Нет, мужики, в разговорах не успеем выпить. Отставить болтовню! рявкнул Кирпич. - Вздрогнули!

Приняли "на грудь" по соточке, закусили огурцами.

- О! Черт, дурная моя голова! Чем закусывали?! У меня же балык! воскликнул Серж и принялся доставать из дипломата рыбу в пакетах, и икру в банках.

- Ого! Граф получил наследство? - усмехнулся Никита.

- Нет, графа сослали на Восток. На самый Дальний Восток. Дальше некуда. Оттуда и рыбка! Десять лет без права переписки.