Получив с утра такую взбучку, Мейленфант ретировался в свой гостиничный номер.

На этот раз он путешествовал налегке: туалетные принадлежности, пара самочистящихся костюмов и комплекты нижнего белья. Для того, чтобы поддерживать связь с другими участниками конференции, у него имелся программируемый дисплей. Кроме того, он захватил свое единственное украшение — кусочек невероятно древнего камня с обратной стороны Луны, который был врезан в изящную статуэтку Божественного Лиса. Он стал обходиться минимальным количеством вещей. За время, проведенное в японской лунной колонии, Мейленфант явно изменился, и как ему самому казалось, в лучшую сторону.

В течение получаса он просматривал тщательно отфильтрованные и переведенные новости. Ему нужно было знать, что сейчас происходит, но он был слишком стар, для того, чтобы выдержать весь этот суматошный поток мгновенно сменяющих друг друга комментариев.

В уголке экрана он заметил небольшую световую пульсацию, которая сигнализировала о том, что пришло сообщение.

Это оказалась Немото. Впервые за все эти годы она вышла на связь с Мейленфантом.

— Немото! Где вы?

Ответ пришел с задержкой в несколько секунд. Выражение ее лица медленно трансформировалось в улыбку. Это говорило о том, что сейчас она на Луне. Но задержка вполне могла оказаться трюком…

— Нет смысла спрашивать, Мейленфант, вы же сами знаете.

— Ах да. Простите.

Сейчас ей под сорок, подумал он, но годы не слишком ее изменили. Волосы по-прежнему были густыми и черными точно вороново крыло. Но вот ее округлое лицо все же утратило былое очарование: оно заострилось, и теперь на нем отчетливо выступали скулы. Запавшие темные глаза смотрели подозрительно. Ее голос, который звучал в крошечных динамиках дисплея скорее напоминал шуршание, производимое каким-то насекомым.

— Наслаждаетесь конференцией?

— Не особенно.

Тот факт, что в мире развелось слишком много философов вызывало у них обоих досаду.

— Оказывается есть идиоты еще почище. Вот вам очередная философская доктрина: «Думаю, что наш мир погибнет именно так, под дружное хихиканье всех этих остряков, которые считают, что это всего лишь шутка.» Киркегаард.

— Он прав.

— Но иногда, Мейленфант, философская доктрина может нас вдохновить.

— Например?

— Например, идея равновесия…

Ему показалось, что они продолжили беседу, которую вели все эти девять лет, то прерывая ее, то снова возобновляя. Этакое медленное хождение вокруг коан — великой загадки космоса.

После того как они оба прославились, объявив о присутствии чужаков в поясе астероидов, Немото полностью отошла от дел. Она отвергла все предложения выступать перед широкой аудиторией, уволилась с работы, отказалась от всех должностей, предложенных ей дюжиной самых престижных университетов и корпораций мира, и бесследно исчезла. Все это произошло именно в тот период, когда Мейленфант упорно продолжал выступать с циклом публичных лекций, хотя к тому времени энтузиазм уже шел на убыль, а нелестная критика в его адрес продолжалась. Но были и комплименты, которые он получал благодаря той доле славы, что ему досталась. Иногда он со злой иронией сравнивал себя с Армстронгом, а Немото с Олдрином.

Мейленфант знал, что она продолжает свои исследования, но он не сумел бы сказать какова их цель и откуда она берет на них деньги.

Впрочем, гайджин ей не нравились. И это было совершенно очевидно.

— Мы вообразили себе, что существует лишь два состояния равновесия: либо чужаков нет вообще, либо они есть повсюду, — мягко заметила она. — Мы определили этот момент, момент первого контакта как переходный момент между двумя состояниями равновесия. Но это короткий период, а значит маловероятно то, что в данный момент мы именно его и переживаем. А что если это неверно? Что если это и есть истинное состояние равновесия?

— Не понимаю, — сказал Мейленфант, нахмурившись. — Контакт все изменяет. Разве можно изменение считать равновесием?

— Можно, если оно происходит чаще одного раза. Снова и снова и снова. В этом случае, тот факт, что я живу именно здесь и именно сейчас и могу все это засвидетельствовать, вовсе не является случайным совпадением. Не случайно и то, что нам удалось создать технологическую цивилизацию, способную обнаружить сигналы из космоса и даже пойти на тот или иной контакт. Что и происходит в настоящий момент. Потому что данная ситуация не является уникальной.

— Вы хотите сказать, что такое уже случалось раньше? Что до нас здесь уже кто-то побывал? Тогда куда же они делись?

— Меня пугают ответы, которые приходят мне в голову.

Он слушал, не сводя с нее глаз. Лицо Немото стало почти непроницаемым и теперь напоминало какую-то безжизненную маску. За ее спиной был безликий темный фон, который явно не поддавался воздействию стандартных программ улучшения качества изображения.

Он размышлял, что сказать в ответ. Вы слишком долго находитесь в одиночестве. Вам нужно чаще выбираться наружу. Но он едва ли мог считать себя другом этой странной, одержимой своими идеями женщины. — Вы потратили слишком много времени, размышляя над всем этим, верно?

Ему показалось, что эти слова ее задели.

— Такова судьба человечества, — сказала она.

— Зачем вы меня вызвали, Немото? — спросил он, вздохнув.

— Чтобы предупредить вас. Не совсем правильно считать, что в смысле получения новых данных мы полностью зависим от Фрэнка Полиса и его космического зонда. Существует два аспекта, которые вызывают интерес. Во-первых, это новая трактовка. Теперь, я уже в состоянии сделать структурный анализ, исходя из особенностей инфракрасного излучения, возникшего в результате деятельности гайджин в поясе астероидов. Я уверена в том, что сумела выявить последовательность их продвижения.

Ее лицо исчезло, уступив место примерно такой же виртуальной картинке, которую она показала ему тогда, на Луне. Это было медленно вращающееся кольцо сверкающих малиновых капель — пояс астероидов, с темными разрывами Керквуда. Был там и разрыв, частота колебаний которого совпадала с частотой колебаний Юпитера в соотношении один к трем. Там сверкали вытянувшиеся в цепочку, загадочные рубиновые пятнышки.

— Взгляните, Мейленфант…

Склонившись к экрану, Мейленфант стал внимательно разглядывать маленькие бусинки, излучавшие свет. На картинке периодически появлялись небольшие векторные стрелки, которые показывали направление ускорения. Мейленфант обнаружил, что рубиновые пятнышки вращаются вокруг Солнца по сложным орбитам, которые вероятно проходят по всему поясу. Некоторые из этих пятнышек двигались в направлении противоположном движению других астероидов.

Эти перемещения носили загадочный характер.

— Представьте себе, что эти стрелки направлены назад, — предложила Немото.

— Ну, конечно! — воскликнул Мейленфант, — они сошлись бы в одной точке.

В этот момент Немото, выполнив ряд манипуляций, изменила направление векторных стрелок объектов гайджин на прямо противоположное. — Да, примерно вот так, — сказала она удовлетворенно. — Мне пришлось сделать массу предположений, относительно того, каким образом траектории этих объектов отклонились от простых орбит, проходящих через гравитационное поле Солнца. Но я довольно быстро нашла ответ.

Предположительные траектории дугами выходили за пределы пояса астероидов. Удаляясь от Солнца, они исчезали во тьме дальнего космоса, где должны были слиться воедино.

Мейленфант хлопнул рукой по экрану. — Вы его нашли. Вы обнаружили исходный радиант. Так откуда же прибыли эти зонды, промышленные станции, или черт знает, что еще?

— Эта точка удалена от Солнца на расстояние равное одному и четырем десятым метра умноженным на десять в четырнадцатой степени, — сказала Немото. — То есть…

— То есть приблизительно, на тысячу астрономических единиц. Она расположена в тысячу раз дальше, чем Земля от Солнца. И находится где-то в районе созвездия Девы… Но почему именно там?