Теперь она растворилась в той реальности, погрузилась в воспоминания, снова и снова переживая каждый миг и каждое слово, сказанное героями истории. Жозе творила свою сказку со счастливым концом, а окружающее казалось ей просто театральной декорацией, в которой она заблудилась…

Всю свою неутоленную страсть к Шарлю, разгоравшуюся с каждым листком ее работ только сильней, она выплескивала ночами на Пьера, прекрасно замещая одного другим. Ее не мучило ничего, что можно было бы назвать совестью или вроде того, что иногда мешает женщине думать об одном, а спать с другим. Просто Жозе была уверена, что рано или поздно ожог по имени Шарль отболит и заживет, и все забудется. В принципе, это могло пройти и без Пьера, но гораздо медленнее.

Пьер не интересовался ее работой, считая, что не стоит залезать в «творческую кухню», он собирался посмотреть готовый, законченный вариант. Жозе тоже ничего ему не показывала, да и свободного времени в предновогодней суматохе у них едва хватало друг на друга, чтобы тратить его на обсуждение рабочих проблем…

Жозе не знала, что главный герой ее истории иногда звонит Пьеру, и они близко общаются, не подозревая ни о чем… Она также не знала, что Пьер давно поделился с лучшим другом своей главной новостью: он наконец-то встретил такую девушку, какую, может быть, искал всю жизнь… Она не знала и того, что Шарль отменил свадьбу и собирался посетить Париж… Все это было ей неизвестно, так как по каким-то странным, малообъяснимым причинам оба друга никогда не называли имен своих женщин.

…Когда Жозе поняла, что Пьер серьезно влюблен в нее, она точно не помнила, но окончательно это перестало быть для нее тайной уже в первых числах декабря. В редакции царила ужасная суматоха, в свободном кабинете Жозе целыми днями паслись студенты, а Льюис, вполне довольный ее досрочно сданной работой, снисходительно напоминал, что она должна готовиться занять его место сразу после праздников. Но Жозе уже была не та Жозе, которую воспитал Марк, и место Льюиса ее больше не интересовало.

– Я не поняла, когда выйдет тринадцатый номер! Это гораздо важнее!

– Ну ты и дотошная. Я думал, у тебя это пройдет. У нас, между прочим, еще двенадцатый не вышел! Ну хорошо, сделаем заказ, допустим, на… после Рождества. Двадцать шестое. А насчет моего места ты зря. Если не ты его займешь, то сюда может прийти чужой человек, а оно тебе надо?

– Я больше не…

– Не только тебе. Подумай, в этой комнате сидят еще пятеро художников, которые считали бы наименьшим из бед увидеть в качестве руководителя – тебя.

– Наименьшим из бед? Ну спасибо!

Льюис довольно зажмурился и захохотал. Ему было под пятьдесят, его давно звали в Сиэтл на хороший доход, и уже полгода он «сидел на чемоданах». Эта талантливая, но немного заносчивая девочка – самая подходящая кандидатура на его место.

Но она уже так не считала. Она уже вообще ничего не понимала в своей жизни. Начиная с того момента, когда автобус Жака сделал первый «чих» на дороге и в ее сердце закралось это липкое чувство тревоги – она не помнила себя. Отчетливо ей запомнились всего два момента: разговор с Шарлем ночью в комнате и разговор с Марком после возвращения. Там, в этих разговорах, она была немного похожа на себя настоящую. Пьер, кажется, любит ее, но все равно это не дает возможности видеть картинку своей жизни в цвете. Сейчас она – набросок, выполненный серым карандашом…

Шарль с Полем решили встретиться в одном из любимых уличных кафе, где сиживали еще студентами. По срочным рабочим делам Шарлю пришлось вылететь на сутки во Францию, хотя он и не любил таких скоропалительных поездок…

Профиль Жозе мерещился ему повсюду, как только он сошел с самолета в Париже. А теперь, почему-то, он видел ее за окном, словно с минуты на минуту она должна была войти в это кафе и сесть к ним за столик.

– Так ты уже не женишься? – Пьер удобно устроился на широком стуле и приготовился слушать увлекательную любовную историю.

– Похоже, что нет. – Шарль подвинул себе чашку кофе. – Ее беременность оказалась ложной.

– То есть?

– Она изображала ее для меня. Чтобы я сдался и сделал предложение. Представляешь, даже этот толстопузый Блур все знал.

– Подожди, а как ты сам узнал, что у Бетти не будет ребенка?

– Не будет ребенка? Пьер, его никогда и не было! А это разные вещи. Я случайно наткнулся на ее медицинскую карту. Она не была беременна! Ни в тот момент, ни когда-либо еще. Потом я позвонил ей, чтобы задать вопрос. Она долго плакала, что-то кричала, кажется, очень разозлилась, но я действительно не искал никаких следов специально… А потом сказала мне, что вы, мол, с отцом сговорились против меня.

– В каком смысле?

– Оказывается, Блур совершенно не одобрял ее затеи. То ли ему не нравился способ, которым она пыталась завлечь меня в брак, то ли моя кандидатура в целом. Я и сам думал: странно, что он молчит и не требует официальной помолвки… А потом она пришла ко мне и сказала, что увольняется. Я возражать не стал.

Пьер присвистнул и покачал головой. Он смотрел на сумерки за синим стеклом. Через пятнадцать минут сюда должна была прийти Жозе.

– Так я не понял: ты сделал предложение или нет?

– Официально – нет. Не успел. – Шарль усмехнулся. – Думаю, что все-таки Блур был не очень-то рад перспективе увидеть меня в мужьях своей Бетти.

– Но почему? Ты имеешь хорошее положение.

– Это только кажется, глядя из Парижа. В какой-то мере я человек пришлый, без прошлого, чужой в этой стране. Те, кто из поколения в поколение ворочают большими деньгами, очень ценят родословные. Америка – свободная страна, там могут выбиться в люди даже чернокожие. Но вот по-настоящему заслужить доверие какого-нибудь Блура и быть принятым в его кругах…

– И что ты теперь будешь делать?

– А что мне надо делать? – Шарль сосредоточенно смотрел в пустую чашку. – С радостью поставлю точку в этой истории. Тем более, пока об этом рано говорить, но мы открываем сеть дочерних фирм в Европе. Угадай, куда я попросился в качестве полноценного владельца «дочки»?

– В Париж, конечно.

– Во Францию. Это будет где-то на юге. Так что мне в любом случае пришлось бы расстаться с Блуром и его властью.

– То есть ты будешь – как Майкл? Полноправный хозяин, а не какой-то там генеральный директор?

Шарль рассмеялся:

– «Какой-то там»! Я же говорю – владелец дочерней фирмы.

– Я за тебя рад! А этот… разрыв с Бетти не испортит все дело? Все-таки Блур – друг Майкла.

– Думаю, что нет. Но зато я сам испытываю огромное облегчение. Теперь я абсолютно свободен. – Шарль закрыл глаза и в который раз попытался прогнать из памяти лицо совсем другой женщины. Не получалось.

– Что-то я не могу представить тебя одиноким.

– А я и не одинок. У меня уже есть новая подружка, впрочем, это не интересно. Интересно другое. Я пытаюсь найти девушку, с которой встретился у нас в Бретани. Помнишь, я рассказывал про бурю, в которую мы попали?

– Да, припоминаю.

– Мы познакомились в ту ночь, провели еще одну – в моем доме и… остались просто друзьями.

– Да ты что! – Пьер смеялся. – Так нельзя, надо держать марку.

– Я не шучу, Пьер! Это был первый случай в моей жизни, когда мне не хотелось держать марку, мне хотелось просто быть возле нее и… С тех пор прошло уже больше месяца, а ее лицо стоит у меня перед глазами, понимаешь? Я ее вижу, как тебя сейчас!

– Неужели все так серьезно?

– Даже больше. Мы оба сваляли дурака тогда, я постеснялся спросить у нее телефон, а сам… В общем, мы потерялись. Я – в Америке, она – здесь.

– Это действительно проблема. Красавиц Нью-Йорка нам, значит, не хватает. Тебе давно нужно выпускать Желтые страницы, например, «Все женщины Шарля-2005». – Потом лицо Пьера стало серьезным: – Не обижайся на меня. Это уже истерический смех. Дело в том, что в моей жизни происходит примерно то же самое, я тебе говорил по телефону, тоже впервые, только с более удачным развитием событий. Я встретил Ее.