...И тутнет гулкая. Див кличет пред бедой

Ардавде, Корсуню, Поморью, Посурожью,

Земле незнаемой разносит весть Стрибожью:

Птиц стоном убуди и вста звериный вой...

Не менее тревожными предчувствиями пронизаны и стихи Александра Ширяевца 1917 года, использующие символику из того же образного ряда:

...Не одна Ярославна заплачет!

Пьет Каяла багряную муть

Захлебнулась! А птицы маячат

Жадным клювом бойцов полоснуть...

Осуществляя каждый свой собственный художественный замысел, к мотивам "Слова о полку Игореве" обращались Н. Клюев, Г. Адамович, В. Хлебников, С. Городецкий, В. Брюсов, М. Цветаева, В. Саянов и многие-многие другие поэты 20-30-х годов ХХ века.

Не прошел мимо опыта первой древнерусской светской поэмы и Осип Эмильевич Мандельштам, творческая "лаборатория" которого переплавляла в своих тиглях широчайшее наследие практически чуть ли не всей мировой культуры. "Как СЛОВО О ПОЛКУ, струна моя туга", - произнес он в строфе, завершающей "Стансы" 1935 года, и без этой отсылки к "Слову" как к первоисточнику вряд ли можно правильно понять его строку: "И в голосе моем после удушья з в у ч и т з е м л я - последнее оружье - сухая влажность черноземных га", ключ к "расшифровке" которой находится в таком из образов поэмы об Игоре как выражение "земля тутнетъ", трактуемом как "земля г у д и т", то есть то же самое, что и - з в у ч и т.

Но особенно интересным представляется, на наш взгляд, поэтический прием, связывающий творчество Мандельштама не напрямую со "Словом о полку", а посредством "усвоения" и "втягивания в себя" либретто А. Бородина к опере "Князь Игорь", среди вспомогательных персонажей которой изображаются гудошники Скула и Ерошка, которые, стоило только князю Игорю уйти в опасный поход против половцев, тут же изменили ему и перешли на сторону узурпировавшего власть в Путивле Владимира Галицкого. Но вот Игорь Святославич благополучно бежит из половецкого плена и появляется в городе. Что делать в этом случае неверным слугам, дабы избежать или хотя бы умалить заслуженную ими кару? Ну конечно же, первее и громче всех других провозглашать с л а в у возвратившемуся хозяину! И именно это мы и видим на страницах либретто оперы А. Бородина:

Е р о ш к а

Гой, гуляй! Гой, гуляй!

Эй, гуди, гудок,

Во славу князя Северского!

С к у л а

Гуляй во здравие князя,

Князя, батюшки родного!

Эй, гуди, гуди, гудок,

Гуди во славу князя,

Князя Северского!..

Если мы сравним процитированные только что строки со стихотворением Мандельштама "Из-за домов, из-за лесов...", которым он пытался загладить свою вину перед Сталиным за стихотворение "Мы живем, под собою не чуя страны...", то мы увидим, что это не что иное, как использование того же самого приема, которым удалось спасти себя от наказания бородинским Скуле и Ерошке. Причем, Мандельштам не просто пытается улучшить своё гибельное положение путем пения с л а в ы социалистическому строю, но и использует для этого буквально те же самые слова, что и провинившиеся перед князем Игорем гудошники:

...Длинней товарных поездов,

Гуди, помощник и моих трудов,

Садко заводов и садов,

подобно Ерошке, пускает он в ход спасительную припевку и, за неимением рядом с собой Скулы, сам же себе подпевает:

Гуди протяжно вглубь веков,

Гудок советских городов.

Но спасительный для скоморохов XII века маневр н а э т о т р а з себя не оправдал. Новый "хозяин" Руси Советской знал цену искренности таким воспеваниям намного лучше князя Северского. А может быть, он был знаком и с либретто оперы А. Бородина - не просто же так он принимал на себя титул "корифея" во всех областях знаний! Во всяком случае, как бы там ни было, а попытка повторения приема гудошников в творчестве Мандельштама была, и от неё в его литературном наследии осталось довольно фальшивое и неискреннее стихотворение о советском заводском гудке, вся ценность которого заключается именно в намеке на знакомство Мандельштама с либретто или же с самой оперой Александра Бородина "Князь Игорь".

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ

(Вариация 1987-го года.)

1. ЗАПЕВ

Нам старых словес не выговорить,

их синтаксис - тяжеловат.

Песнь о походе Игоревом

исполним на новый лад.

Исполним. Невзгоды и годы

не вытрут народную память!

(Герои - в историю входят.

Пигмеи - влипают...)

Бояновых истин ученья

мудры. (Но сегодня - молчите!)

За горькую боль отреченья

простите, Учитель.

Я чту Вас, но ныне я с теми,

кто правит свой собственный след.

Поэт неотрывен от темы,

когда он и вправду - Поэт.

Иначе он войском Игоревым

останется на лугу

свидетельством битвы проигранной...

Но Вас - я люблю. И не лгу!

Стихов Ваших щекот соловий

в веках ещё будет звучать.

Но ныне рождается "Слово",

нет силы - молчать...

2. ВЫСТУПЛЕНИЕ

...Сигнала ждет отряд.

Мужи скучают нехотя.

Гонца шлет к брату брат:

- Поехали?..

- Поехали!..

И, затянув куплет,

что так не схож с молитвою,

войска ушли в рассвет,

простившись за калиткою...

Но - словно черный флаг!

смущая дух и силы,

взметнулось в облаках

незрячее светило.

- Эй, кто сдержал коня?

князь оглядел растерянных.

Коль и убьет меня,

то - меч, не суеверие!

Примет изжитых груз

оставим на границе.

На нас взирает Русь,

неужто ж - осрамимся?..

(Сегодня - не узнать,

какая цель лежала

пред Игорем...)

Но мать

к глазам платок прижала,

когда ей из седла

сын помахал рукою...

...О, Русская земля!

Вот и поэт твой - воин!

Прощай. Сквозь скрип телег

и лебединый клекот

забудешь ли вовек

звон русских колоколен?

Хрипит на ветке Див,

в Тьмуторокань сигналя.

Чужбина впереди.

Земля

Незнаемая.

Прощай.

Прощай!

Про-оща-а-ай!..

3. БИТВА

Первая встреча прошла, как потеха:

скрыты туманом,

за Сюурлий перешли - и со смехом

въехали в лагерь поганых.

Копья не пели, не разъезжались

в каше кровавой копыта.

Лишь половецкие девки визжали,

сопротивляясь для вида.

Празднуй же славу, дружинник! Стихи

пой, песнетворец, спеша отличиться!

(...Скатертью падали в грязь кожухи,

паволоки, япончинцы.

И, заливая заморскую ткань,

вышиблись винные пробки...)

Тьмуторокань моя, Тьмуторокань!

Ты - не для робких!

Вот он, добыточек - с шлемами вровень

высятся в грудах:

мех малахаев, скатки ковровые,

блеск изумрудов.

Этим ли, строя походные планы,

грезилось, княже?..

- Вечер. Не время пока для оценок.

Утро - покажет...

4. ПОРАЖЕНИЕ

...Гордость, князь, от слова - "горе".

Твое утро - на буду:

и от Дона, и от моря

тучи черные идут.

Подхватились. Ногу в стремя,

баб - в охапку, и... куда?!

Пролежали свое время

тут орда, и там орда.

Буй-тур Всеволод - не промах,

в тетиву стрелу вложив,

поднял лук и ближних конных

вжик!.. вжик!..

И - запели, засвистели,

копья, стрелы, острия...

Ох, и славное похмелье

учинили сватовья!

Пять минут - и трупов груды.

Воют раненые трубно.

Кровь стекается в запруды

в центре поля-мясорубки.

Ясно, ясно виден крах.

Слева враг и справа враг.

И от ран, покрывших тело,

тяжелеет меч в руках...

Сутки, двое длится сеча.

Где чужие? Где свои?..

Только пал Ольстин Олексич

побежали ковуи.

Задохнулся Игорь: - Драпать?

Кто решился, кто посмел?!

Но вернуть отряд обратно

не

ус