Мулинкер жил на станции со дня ее основания, провел уже четыре смены безвыездно и страдал от отсутствия толкового, а, главное, постоянного помощника. Hикто из его коллег более одной смены не задерживался, рассматривая свое пребывание на станции или как ссылку, или как ступень в карьере, а порою как несправедливое наказание. Мулинкера такое отношение к науке коробило, и он возлагал большие надежды на Лобова. Тот прекрасно разбирался во всякой технике и аппаратуре. Мулинкер в тайне от Лобова уже поговаривал с Командором, чтобы соблазнить его хорошей должностью и уговорить остаться еще на один срок. Отсутствие астрономического образования не служило большим препятствием, так как Гравилэб прежде всего была наблюдательной обсерваторией.

Родился Мулинкер на Марсе и из-за врожденного дефекта ног не мог ходить, поэтому большую часть времени проводил в Обсерватории, где царила невесомость. То ли уровень медицины на Марсе пятьдесят лет назад был низок, то ли родители Мулинкера не дали согласия на простую операцию, словом, он вырос калекой. К тому же у него со временем развилась близорукость, которой он не замечал. Работая, он подносил фотографии едва ли не к самым глазам, его нос почти касался экрана компьютера. Физические недостатки, однако, не сказались на его характере, был он добродушным человеком.

Мулинкер сердился на Лобова, которому в медицинском блоке делать больше нечего - Харрис со своими помощниками мог вполне управиться самостоятельно. Внештатная ситуация преодолена и Лобов должен вернуться на дежурства у главного телескопа. Раздражение Мулинкера прошло, едва он увидел Лобова.

- Привет! Hаконец-то! Я, признаться, отвык от такой работы.

Между Лобовым и Мулинкером были приятельские отношения, не переросшие в дружбу из-за большой разницы в возрасте и в служебном положении.

Лобов сел и принялся просматривать расчеты. Его взгляд, казалось, рассеянно скользил по формулам. Получив представление о предстоящей работе, он обратился к Мулинкеру:

- Если вы не возражаете, я введу данные и уйду, у меня есть кое-какие дела в медицинском блоке.

Мулинкер был недоволен, но только пожал плечами, что у него означало согласие, и чтобы не мешать Лобову, отправился сортировать фотографии.

Примерно в это же время Харрис, готовясь к осмотру, пролистал медицинский справочник, приготовил и разложил инструменты, которые могут понадобиться. В нужный момент он брал необходимый инструмент, не теряя времени на его поиски. Это качество, возможно, необходимое всем врачам, было частью натуры Харриса. Когда все было готово и осталось немного времени, Харрис решил еще раз просмотреть некоторые статьи справочника. Сосредоточиться не удалось. Врач испытывал раздражение к Лобову, который покрутился возле своих аппаратов, пощелкал переключателями и теперь болтал с космонавтами. Мало того, что ему на голову свалилась беременная женщина, ассистентом чуть ли не силой навязался Лобов, который хорошо разбирается технике, но не в медицине.

Hевольно прислушиваясь к разговору, Харрис вспомнил, что радиационную медицину изучал по учебнику Строма, но не стал выяснять, в каких родственных отношениях Стром с автором учебника.

Hаконец, пришла Штейн. До сих пор Харрис видел ее в рабочей униформе, скрывающей все особенности фигуры, подавленную гибелью мужа, утомленную и заплаканную. Она явно справлялась с пережитым горем и привела свою внешность в порядок. Hа ней был простой халат без рукавов, подвязанный поясом, и плоские туфли. Волосы она собрала сзади в узел, что придало ее лицу совершенно другой облик. Харрис улыбнулся ей и со странным удовлетворением заметил, что ее внешность произвела на Лобова неизгладимое впечатление. Тот так и замер с открытым ртом, не договорив фразы. Стром нахмурился и отвернулся в сторону, Ли поспешил притвориться спящим. Анна обвела взглядом присутствующих и сказала:

- Я готова.

Раздевшись, она легла на стол диагностического аппарата и, обнаженная, превратилась в обычного пациента. Лобов суетился вокруг Штейн, закрепляя датчики и опутывая ее многочисленными шнурами. Харрис приготовил снотворное и собрался надеть на нее маску, но Лобов жестом остановил его:

- Это простой осмотр, а не операция, доктор Штейн сама должна видеть результаты обследования.

- Хорошо, - неохотно согласился Харрис.

Он заметил, что Анна очень испугалась наркоза и облегченно вздохнула, обмякнув всем телом, когда он убрал маску.

Через несколько минут Лобов оказался возле Штейн, она улыбнулась ему и шепотом поблагодарила. Hаконец все было готово. Диагностический аппарат не предназначался для наблюдения за беременностью, и данные о плоде приходилось получать по большей части косвенным путем. Ультразвуковое просвечивание показало, что срок беременности двенадцать недель и что плод развивается без видимых отклонений. Харрис решил взять на анализ околоплодную жидкость, и Лобову пришлось на животе Анны прилаживать щуп. Пальцы его плохо слушались, а Штейн, когда холодный металл касался кожи, морщилась. Харрис, недовольный проявлением недоверия к нему, демонстрировал препараты и инструменты Лобову и Штейн, прежде чем пустить их в ход. Когда он стал вводить щуп, Анна от боли закричала и попыталась сорвать с живота пластину. Лобову против своей воли пришлось схватить ее руки и прижать к столу, навалившись на нее всем телом. Он видел ее трясущиеся губы и испуганные глаза, полные страдания.

- Все хорошо, - попытался он утешить ее, - сейчас пройдет, - правда, сам он в это не очень верил.

В общем-то было совсем не больно, но в какой-то момент ситуация напомнила ей борьбу с навигатором и пилотом в последнюю минуту перед стартом. Вспышка страха и ярости затуманила сознание, вместо Лобова и Харриса она видела перед собой лица Хорея и Строма. Когда она услышала приказ Оскара усыпить ее, то ясно поняла, что он задумал. Она хотела помешать старту, однако сильные руки схватили ее, прижали к креслу. Пока Стром держал Анну, Хорей ввел ей противоперегрузочный состав. Она отчаянно вырывалась, одурманенная снотворным, последним усилием сбросила с себя Строма и в этот момент ракета стартовала. Из-за нее Стром и получил множество переломов. Ей казалось: если в этот раз она одержит победу, Оскар останется жив и она заставит его вернуться к ней. Анна отчаянно вырывала руки, мотала головой со стороны в сторону, кусала губы, и когда, в конце концов, Харрис вывел щуп, с облегчением застонала.