Схватив его за ягодицы, я притянула его еще глубже, поощряя его словами и движениями… Мы так подходили друг другу – это звучало безумно, и я терпеть не могла эту мысль, но это было именно так; его тело подходило моему как специально вырезанные кусочки мозаики. Я с трудом сдерживалась, чтобы не вцепиться зубами ему в плечо, потому что это озарение будто сияло над нашими головами.

Я обнаружила себя в пространстве, в котором хотела бы быть всегда – и не могла себе даже вообразить, как однажды проснусь без всех этих чувств и как будни будут сменять друг друга без этого контакта его кожи с моей, без его губ на моей шее и без его гортанных стонов у моего уха – настолько грубых, почти диких. Видеть эту грань в нем – словно пребывать в эйфории. Это все равно что наблюдать, как высвобождается спрятанное, например, у какого-нибудь премьер-министра, царя или короля.

Мой оргазм накрыл меня, словно откровение свыше: скрутившись спиралью внутри, он из центра разлился вниз и вверх одновременно, от чего я сначала всем телом выгнулась, а потом согнулась пополам, умоляя его при этом:

– Не останавливайся, пожалуйста, Дженсен, не вздумай останавливаться.

Но ему все равно пришлось, потому что с его телом произошло то же самое: напряженными руками удерживая меня за плечи и придавшись лицом к моей шее, он словно сдался и победил одновременно.

Сейчас эти два состояния были схожи, но разница все равно есть. Я ее чувствовала.

Воздух вокруг нас был нагрет, и он постепенно – хотя все равно недостаточно медленно – смешивался с тем, который охладил кондиционер, и все вокруг стало холодным.

Когда Дженсен вышел из меня, мы оба тихо застонали, и, стоя на коленях между моих ног и глядя вниз, он снял презерватив и просто остался так сидеть – опустив подбородок и тяжело дыша.

У меня и раньше бывали ни к чему не обязывающие интрижки. Как и секс на одну ночь. Мужчины были милыми, отвлекающими от забот, жадными до удовольствий – и забыть каждого было легче легкого.

Но сейчас все совсем другое.

Я знаю, что когда стану старше, буду помнить Дженсена, и в памяти навсегда останется этот любовник из моих бостонских каникул. Запомню и этот нежный момент – прямо сейчас, когда он вымотан после нашего занятия любовью. Может, это воспоминание будет вспыхнувшей и тут же погаснувшей искрой или как возникший и тут же затихший звук удара мячом по асфальту. Но оно все равно останется во мне.

Я не спускала с него глаз, когда он потянулся выбросить презерватив в корзину возле кровати. Потом вернулся ко мне, теплый и уставший, жаждущий поцелуев, которые уже стали сладкой прелюдией ко сну.

Меня не пугали наши ритуалы, но и не радовали.

Потому что Дженсен был прав: все это оказалось очень непредсказуемым.

Двенадцать

Пиппа

Наш последний отрезок пути привел в Уэтсфилд, штат Вермонт – к юго-востоку от Берлингтона. Все мы были сонными, просидев днем ранее слишком много времени в своих номерах, и могли разговаривать только на совсем уж ничего не значащие темы.

Между мной и Дженсеном больше не было притворства, и это место заняло взаимное разрешение целоваться и прикасаться друг к другу, причем это больше не была игра на публику, а наше с ним желание.

Сидя на заднем сидении, я задремала у него на плече, сквозь сон чувствуя нашу позу: он обнял меня правой рукой, а левую положил на бедро, нырнув под подол юбки. Прислонившись ко мне всем телом, он был словно уютная подушка. Еще я слышала, как он шепотом отвечал Ханне, когда она спрашивала о чем-то с переднего сидения. И его поцелуи – время от времени он прикасался ими к моим волосам.

Но только когда он мягко растолкал меня, я по-настоящему осознала происходящее волшебство: городской пейзаж сменился пышными лугами. В свой последний расцвет перед зимой клены выстроились плотными рядами по обе стороны дороги. Она была устлана оранжевыми и желтыми листьями, которые вздымались от ветра, когда мы проезжали мимо. То тут, то там еще можно было встретить оттенки бледно-зеленого, но в целом все вокруг было раскрашено в теплые тона с редкими сполохами красного на фоне ярко-голубого неба.

– Боже мой, – прошептала я.

Даже почувствовав, что Дженсен смотрит на меня, все равно не смогла оторвать взгляд от окна.

– Кто… Кто… – начала я, не понимая, кто вообще может жить в подобном месте и быть в состоянии покинуть его.

– Никогда не видел тебя лишенной дара речи, – с удивлением заметил Дженсен.

– Ты знаешь меня всего семь дней, – со смехом напомнила я, когда наконец смогла отвернуться и взглянуть на него.

До чего близко. Его глаза отвлекали внимание от всего остального, происходящего в машине, особенно когда он так внимательно смотрел на меня.

– Ты выглядишь задумчивым, – прошептала я.

– А ты красивая, – ответил он так же тихо, еле заметно пожав плечами.

Не влюбляйся, Пиппа.  

– Будем на месте через пять минут, – с водительского сидения крикнул Уилл, и я почувствовала, как тут же изменилась атмосфера, царившая в машине, когда ехавшая впереди нам Руби подняла голову с коленей Найла, где она устроилась вздремнуть, а он, разминаясь, вытянул свои длинные руки назад, за сиденье.

Мы миновали крохотный городок, и дома снова начали редеть. Я подумала о Лондоне, о том, как мы живем чуть ли не на головах друг у друга, и попыталась себе представить жизнь в подобном месте.

Представить простоту желаний и нужд, когда все в порядке и нет суеты, когда видно каждую звезду на ночном небе.

И трудности тоже. Не иметь возможности ходить по магазинам, не приходить домой с едой на вынос, доехав пару остановок на метро. Когда нет вариантов уехать из маленького городка без долгой дороги.

Но зато все это будет окружать тебя каждый день и постоянно меняться от зимы к весне и от лета к осени. И никакой английской серости, которая властвует в небе куда чаще солнца.

Пальцы Дженсена скользнули по моей шее в волосы на затылке, мягко массируя, словно делал так каждый день.

Интересно, мне не хотелось покидать этот штат или чтобы закончилась эта поездка?

– Наверное, именно так себя чувствует мой телефон, когда села батарея, и несколько часов я его не трогаю, – пробормотала я.

Сидя радом со мной, Дженсен рассмеялся.

– До меня начинают доходить твои метафоры.

– Медленно, но верно я дурно влияю на твой интеллект.

– Значит, именно это происходит, когда ты трахаешь меня до потери сознания?

Он решил, что произнес это достаточно тихо, но краем глаза я заметила, как Руби села ровнее и, притворившись, будто не слушает, повернулась к окну. Я прижала палец к губам Дженсена и, покачав головой, проглотила смешок.

Сообразив, он округлил глаза, но вместо того, чтобы начать вести себя скованно или уткнуться в телефон, продемонстрировав эмоциональную отстраненность, наклонился ко мне и, не выпуская мой палец, поцеловал. Это позволение прикасаться друг к другу, где и когда нам хочется, скоро меня прикончит.

Не влюбляйся, Пиппа.

Не влюбляйся.

– Вот это да, офигеть, народ! – крикнул Уилл, и все мы повернулись к окнам.

От главной дороги шло ответвление, и машина свернула туда, шурша гравием и кусками коры под колесами. Воздух тут казался более прохладным и сырым, солнце заслоняли густые ветви деревьев. Пахло лесным грунтом, сосной и слегка подгнивающей опавшей листвой. Когда перед нами показалась извилистая подъездная дорога, Уилл затормозил и выключил двигатель.

Мне почти не хотелось нарушать наступившую тишину. Не хотелось тревожить листья или прогонять с веток птиц, открыв дверь. Дом впереди выглядел практически как из фильмов детства: массивный бревенчатый коттедж в виде буквы А, выкрашенный в темно-коричневый цвет и со всех сторон окруженный молодыми деревцами.

– Он выглядит еще лучше, чем на фото! – воскликнула Руби, прижавшись носом к окну, чтобы получше рассмотреть дом, возвышавшийся над местом, где мы припарковались.