Женщина схватила шест, который лежал возле юрты, и грозно им взмахнула:

— Я работаю, чтобы прокормить своих детей! А вот бездельники, которые шатаются по степи, — настоящие глупцы! Поезжайте сами к своему хану! Привезите ему самих себя! А мне некогда!

— Кроме того, что она глупа, она еще и нахальна! — обиделись слуги. — Так отругать нас, посланцев великого хана! Ее ко дворцу близко и подпускать нельзя!

— Так мы никогда не отыщем то, что нам нужно, — сказал один из слуг. — Никто не захочет признать себя глупцом. Давайте просто схватим того, кто нам сейчас на глаза попадется.

Тогда-то и повстречался жигитам Шойтас. Он помогал беднякам-жатакам взрыхлять землю под посевы.

— Кончай работу, ты, длинный! — приказали ханские слуги. — Поедешь с нами к хану!

— Не видите: я занят делом, — спокойно ответил Шойтас.

— Чего с ним разговаривать? — бросаясь на Шойтаса, воскликнул один из жигитов. — Хватайте!

Через секунду он оказался вместе со своим конем заброшенным на ближайший холм. Ноги второго жигита торчали из колодца. А третий, как кол, был всажен в землю по самые колени.

— Видно по всему, — сказал Шойтас мирно, — что вы глупцы. Сейчас страдная пора — много работы и у табунщиков, и у чабанов, и у земледельцев, а вы всем мешаете! Но самый большой глупец ваш хан, который не знает, как время убить!

— Ты оскорбил хана, несчастный! Пеняй на себя! Тебя ждет смерть! — закричали жигиты и помчались во дворец жаловаться.

А им вдогонку неслись раскаты грома — это хохотал Шойтас.

Хан повелел привести к нему дерзкого казаха. Конечно, и двум десяткам ханских слуг не справиться бы с Шойтасом, но ему самому было интересно побывать во дворце, и он туда охотно поехал. Слуги же сопровождали его, как свита.

— Значит, я глуп? — зло сказал хан, когда Шойтас пришел к нему. — А себя ты считаешь умным? Ну, тогда пойди к моему лучшему жеребцу, поухаживай за ним и скажи мне, что ты о нем узнал… Ошибешься — голова с плеч!

Шойтас усмехнулся и отправился на ханскую конюшню.

Жеребец и действительно был чудом природы — сильным, быстрым, выносливым. Ему далеко было до коня Шойтаса, но среди прочих скакунов он не знал себе равных.

Три дня ухаживал за ним Шойтас и на четвертый явился к хану.

— Твой жеребец, — сказал Шойтас, — гордость степей. Но в нем есть повадки осла и коровы.

Хан чуть не умер от гнева: он топал ногами, стучал кулаками, а бесцветные глаза его едва не выскочили из глазниц — раздулись, как дождевые пузыри.

— Сожгите этого глупца, стреляйте в него отравленными стрелами, сбросьте на него скалу! — визжал хан.

Но старый конюх хана сказал:

— Не гневайся, повелитель! Этот человек прав. Твой конь родился во время перекочевки табуна, мать его пала в дороге, и нам пришлось выкармливать его коровьим молоком. А рос он первый год вместе с ишаками, так уж получилось…

— Как же ты догадался о том, чего никто не знал? — испуганно спросил хан Шойтаса.

— Я не отходил от коня ни на миг, — ответил Шойтас, — и заметил, что он, выходя из реки, трясет задней ногой: так делают только коровы. А иногда во сне он вдруг начинал реветь, как осел. Вот и все.

— Он, пожалуй, не такой уж дурак, — сказал хан своим мудрецам. — Но мне хочется еще раз испытать его…

И хан начал советоваться со своими придворными, что бы придумать? Ведь идет спор, кто глупее: этот степняк или он, великий хан? Нужно дать дерзкому казаху такое дело, с которым справиться нельзя, и тогда хан будет торжествовать победу!

— Вот что, — решили мудрецы, — пусть он от восхода до захода солнца сумеет вырыть в степи пять десятков колодцев. Если он этого не сумеет сделать, то он глупейший глупец из самых глупых!

И все придворные захихикали, предвкушая победу над Шойтасом, — ведь вырыть полсотни колодцев за день было не под силу и двум десяткам жигитов!

— Хорошо, — согласился Шойтас, — только дайте мне самый большой меч, который есть во дворце!

Ему принесли громадный, тяжелый и широкий древний меч, который впору было поднять только пятерым силачам сразу.

— Солнце уже клонится к земле, — сказал Шойтас, — но до захода я вернусь!

Богатырь легко, словно перышком, взмахнул мечом, вскочил на коня и умчался в степь.

^{Богатырь легко, словно перышком, взмахнул мечом.}

Махнул мечом — земля до самой воды расступилась. Сто раз воткнул меч в землю, сто раз вытащил — сто колодцев готовы!

Не успело солнце коснуться земли, как Шойтас уже снова стоял перед ханом.

Хан щедро наградил богатыря — дал Шойтасу пшеничную лепешку, а слуги поднесли чашу кумыса.

— Если уж ты такой умный и сильный, — сказал хан, — вот тебе последнее мое повеление: отвечай, где находится наш бог — аллах?

— Пусть все уйдут, великий хан, — попросил Шойтас. — Я буду говорить с аллахом, и эту тайну узнаем только мы вдвоем.

А когда они остались одни, Шойтас повел такую речь:

— Хан мой, если я в своем бедном платье обращусь к аллаху, то он не захочет меня выслушать. Ведь бог — хан над всеми ханами, и, чтобы говорить с ним, я должен иметь вид хана. Поэтому ты оденься в мою одежду, а я оденусь в твою. И тогда мы все узнаем!

Глупый хан согласился, и они переоделись.

— Теперь встань передо мной на колени, — сказал Шойтас, — чтобы аллах не заметил подмены!

Хан встал на колени.

И тогда Шойтас громовым своим голосом позвал жигитов, слуг и мудрецов. Он сказал им:

— Вы искали самого глупого человека в нашем ханстве? Вот он, стоит передо мной на коленях! Неужели вам не стыдно служить такому дураку? Не позорьте себя больше, увезите его в пустыню, и пусть он там будет правителем шакалов, пока они его не сожрут!

Хана, который до того испугался, что лишился языка и только мычал по-коровьи, увезли в пустыню и бросили там среди раскаленных песков. А Шойтас стал ханом.

Степные богатеи сначала радовались: вот, решили они, стал богатырь ханом, теперь и будет вести себя по-хански, забудет о нищих, станет привечать баев да мулл.

Но их мечтам и надеждам не суждено было сбыться. Шойтас остался прежним.

Он сразу же отменил налоги и поборы, начал помогать беднякам. Соседние ханы, узнав о том, что степью правит бедняк, испугались. Ведь бедняки из их аулов тоже могли в таком случае стать ханами!

Пять, а может, десять ханов, султанов и эмиров собрали своих жигитов и объявили войну Шойтасу.

Шойтас не боялся битв. Но ведь от них пострадали бы прежде всего бедные казахи! У них сожгут юрты, разграбят их стада, потопчут поля и пастбища.

Золото не ржавеет, умный не зазнаётся.

Не захотел приносить своему народу горя богатырь Шойтас.

И Шойтас бросил дворец, ускакал в степь, чтобы снова мчаться по ней от края и до края, помогать бедным, не давать их в обиду…

…Однажды в одном из аулов встретил богатырь старого акына.

Он спел насмешливую песню о Шойтасе, который думает, что он богатырь, а на самом деле — слабая былинка.

Шойтас разозлился, но акын продолжал его высмеивать.

— Ты думаешь, что можешь один перевернуть землю, — сказал он богатырю. — Ты был ханом, но не смог помочь народу… Потому что ты был один…

И акын рассказал богатырю притчу о перепелках.

…Охотник ловил в степи перепелок. У него была большая сеть, которой он накрывал стаю. Пока птицы испуганно метались под сеткой, охотник по очереди убивал их. Старый мудрец перепел посоветовал птицам: если уж попались, то пусть каждая просовывает голову в ячейку сетки, и все вместе поднимают сеть в воздух и летят куда-нибудь подальше. А уж там, вдали от охотника, спокойно распутываются.

Так птицы и делали. И часто спасались от беды. Спасались до той поры, пока не начали ссориться между собой, куда лететь. Одни рвались в одну сторону, другие — в другую. А сетка оставалась лежать на месте, и охотник настигал птиц.

— Ты, богатырь, как перепелка, — закончил акын. — Летишь куда придется. И другие палуаны летают по степи тоже сами по себе… Если вы хотите помочь народу, летайте вместе!..

Говорят, будто после этой встречи с мудрым акыном Шойтас собрал вокруг себя тысячу силачей, стал жить в Дальних горах и оттуда — с поднебесной высоты — смотреть за тем, чтобы баи не обижали бедняков.

С той далекой поры жигиты Шойтаса лишь однажды спустились в степь. Это случилось тогда, когда у жатаков-бедняков уже не стало мочи терпеть обнаглевших богатеев.

Чтобы сделать бедняков совсем нищими, заставить их работать на себя, баи шли на любые злодейства.

На тощие хлебные поля казахов совершали набеги тысячные байские табуны; после них вместо нивы оставалась голая земля.

Угонялись стада бедняков — это называлось барымтой. Баи даже особо награждали тех жигитов, которые успевали угнать больше скота у бедняков. Такие жигиты — барымтачи — наводили страх на аулы, ими матери пугали детей, как шайтаном — чертом.

Часто у бедняков отбирались пастбища, выпасы — баи просто забирали себе эти земли и не давали жатакам пасти там свой скот.

А если жатаки объединялись, чтобы защититься от бесправия, то такие непокорные аулы баи сжигали.

— Видно, забыли злодеи о Шойтасе, — все чаще говорили обездоленные казахи. — Нужно послать весть нашему защитнику…

И жигит с перьями филина на шапке — знаком того, что он несет срочное известие, — был отправлен в Дальние горы.

Баи узнали об этом и долго потешались над бедняками:

— Сколько лет прошло. Вашего Шойтаса давно след простыл. Он или за горы ушел или погиб со всеми своими палуанами… Лучше молитесь аллаху — он скорее поможет!

Но посланец бедняков доскакал до Дальних гор. И хотя не видел самого Шойтаса, но встретил там одного из его жигитов.

Долго рассказывал гонец о горе казахов: сколько людей погубили баи, сколько юрт сожгли, сколько скота угнали, сколько полей потравили.

Ничего не сказал горный жигит, вскочил на коня и скрылся в ущелье.

А через несколько дней загорелись юрты богачей.

Пропали лучшие байские табуны: кто-то угнал их в далекие Калмыцкие степи.

Исчезли и те баи, которые особенно лютовали.