Русские стали "зуавами", то есть марокканскими стрелками, добровольно.

После Брестского мира, заключенного в 1918 году, российские полки Экспедиционного корпуса во Франции разоружались. Переброшенные с Восточного фронта германские дивизии развивали наступление на Париж. Русских в лицо называли предателями. Удрученные беспорядками дома, оскорбленные в своей национальной гордости, несколько сот офицеров и солдат просили вернуть их на фронт. Французский генштаб, поколебавшись, разрешил формирование Русского Легиона.

О бое под Суассоном и Русском Легионе остались обрывочные сообщения французской прессы:

"Полковник Лягард приказал контратаковать атакующих немцев. Отряд русских с офицерами впереди бросается вперед со штыками наперевес сквозь ряды залегших под огнем зуавов. Из 150 бойцов 110 пали на вершинах Вобан. Но противник вынужден был отступить... Бой стоил 85% состава Русского Легиона и почти всех его офицеров".

"Русский Легион пополнен волонтерами. Сформирован батальон, который будет участвовать в прорыве укрепленной линии Гинденбурга".

"2 сентября 1918 года. Русский Легион захватил укрепленный опорный пункт немцев Терни-Серни. Стойко выдерживает контратаки".

"12 сентября 1918 года. Русский Легион после двухчасового кровопролитного боя преодолел три ряда железобетонных укреплений, вклинился в германскую систему обороны, с налету взял массу пленных и крупную добычу. За бой Легион удостоен "Военного Креста" с двумя пальмами на знамя, его чины - "Фуражера" (Разновидность аксельбанта на левое плечо, В.С.).

Утром 11 ноября 1918 года легионеры получают приказ остановить свои боевые действия. Противник принял условия союзников. Русский Легион маршем проходит Лотарингию, Эльзас, Саар и пересекает границу Германии. На Рейне легионеры становятся гарнизоном во Фридрихсгавене, откуда перебазируются в назначенный для оккупации город Вормс. Командир записал в дневнике: "Удивление и негодование немцев узнавших, что их оккупируют русские, неописуемо. Поднят бело-сине-красный флаг. Слово чести, данное Государем и Россией союзникам, сдержано в лице Русского Легиона".

После войны легионер Лавр Барсуков изучал оружейную футурологию на Высших военно-теоретических курсах в Париже и затем их белградском отделении. По мнению его сына, Теофила, прозрениями будущего вооружения пехотинца Лавр поклялся заняться, если останется живым, когда хоронил товарищей, павших в "русской штыковой атаке" под Суассоном. Старший Барсуков предвидел "фауст-патрон", который называл "ручным ракетным жалом", и предсказывал ему будущее "личного оружия гренадера XX века". Унтер, вооруженный "7,62 миллиметровой винтовкой образца 1891 года конструкции С. И. Мосина, масса со штыком 4,5 кг", предугадал появление "Стингера", пробивающего бетон и сжигающего "самодвижущиеся и летающие броневые машины". Он сравнивал "ракетное жало" по последствиям своего появления с аркебузой и пушкой, которые превратили доспехи рыцарей и каменные стены замков в картон, полностью поменяв правила войны.

Его потомок, Теофил Барсуков, консультировал корпорации, производящие вооружения, и считался специалистом по "ручной артиллерии". Он в свою очередь предсказывал, что "запуск с плеча" ядерного заряда "опустит" военные конфликты до уровня диверсионных операций, с одной стороны, и "поднимет" стычки дозоров регулярных армий - спецназ против спецназа - до высот "космической убойности" по причине мощи оружия одиночного бойца, с другой. Танки, самолеты и ракеты пехотинец будет уничтожать "так же, как охотник бил крупную дичь из лука или ружья".

Концепция безопасности XXI века, утверждал Теофил, складывается как безопасность потребителей. Граждане западных демократий пристально отслеживают, как далеко политики готовы зайти в намерениях развязать войну. Сытый, приобщившийся к спорту не хочет участвовать в боях, за исключением сражений с автоматами, стреляющими шариками с краской. Обыватель считает, что выполнявшаяся призывниками, "пушечным мясом", затем наемниками, "псами войны", работа должна теперь делаться машинами. Развитый Запад настолько превосходит по качеству военной техники другие страны, что вполне готов воевать безопасно для своего населения, то есть со спутников или, скажем, самолетов-невидимок. Избиратель диктует политикам: ведите "чистые" войны с больших высот или вообще перенесите боевые действия в космос, а ещё лучше совершенствуйте разведку, чтобы упредить потенциальную угрозу и нанести "точечный" превентивный удар.

Войны, ожидающие человечество, Теофил Барсуков называл "асимметричными", поскольку скорость поляризации качеств солдатских сообществ с каждым годом становится стремительнее. В одних странах солдаты могут позволить себе использовать в войне новейшие технологии и технику, в других - нет. Тоже относится к здоровью, питанию и одежде бойцов. В XXI веке сформируется "закрытый клуб" трех или четырех стран, которые Барсуков-младший называл "государствами имеющими", с одной стороны, и неорганизованная, разношерстная "орава не имеющих", с другой. Не имеющие не в состоянии позволить себе развитие или покупку современных военных технологий. Физическое и культурное состояние их недокормленного и недоразвитого населения не даст качественных бойцов и потому армиям "не имеющих" уже никогда, даже в будущем, не суждено сравняться с вооруженными силами "имеющих". По этой причине "бедные" армии в конфликтах поведут себя иначе, чем "богатые". Им придется, избегая прямых столкновений, прибегать к террористическим методам, использовать шпионов-смертников для ударов не по вооруженным силам "клуба", которые им не по зубам, а по их мирному населению, а также применять для этого дешевое оружие, скажем, биологическое или химическое.

Аналогичные американским системы ПРО и ПВО, с помощью которых можно сбить самолет-невидимку или летящую на цель ракету, в XXI веке смогут позволить себе единичные страны, а возможно и только одна в мире. Однако купить грузовик, начинить его взрывчаткой и подогнать к казарме противника - да. Или катер, чтобы вогнать в борт вражеского ракетоносца. Другими словами, говорил Теофил Барсуков, если я не в состоянии изменить технику войны, саму игру, мне остается одно - поменять её правила по своему произволу.

Уже в 1980-х становилось все заметнее, что "западные" военные стандарты становятся неприемлемыми в бедных странах. Из-за того, что США ушли слишком далеко, во многих регионах, в особенности после советского вторжения в Афганистан, начался откат в прошлое. Плохо управляемые армейские группы, вооруженные словно "Безумный Макс", совершают хаотичные налеты, исчезают, снова появляются... Регулярные войска стран, которые "не имеют", просто волею обстоятельств обречены вырождаться в орды.

Классический пример Барсуков видел в Афганистане: ракетная установка, снятая с вертолета, была поставлена на джип. После каждого выстрела, джип заваливался на бок. "У моджахедов не было вертолета, - говорил Теофил, только ракеты. Они приспособили оружие к своим обстоятельствам. До этих людей западные концепции дойдут не скоро... Если вообще это произойдет. Такие армии - просто частные шпионские банды".

В XXI веке страны "имеющие" приступили к реализации технической революции в вооруженных силах. Готовятся дивизии роботов, которых будут поддерживать ракетные установки, самолеты и танки с дистанционным управлением. Патрульную и дозорную службы возложат на электронные устройства, отслеживающие передвижения противника. Самолеты-разведчики размером с ладонь зависнут над полем боя. Каждый пехотинец "из плоти и крови" получит по несколько роботов-оруженосцев. Его новое оружие обладает высочайшей избирательностью. Оно позволяет наносить точечные удары и только по тщательно выбранным целям.

Беда в том, что в предстоящей войне "имеющие" будут сражаться с врагом, а "не имеющие" - с кем попало, не отличая солдат от детей и женщин. Чем точнее становится военная технология у одних, тем грубее и неразборчивее средства террора у других.