Таким образом, есть все основания устраивать ловушки изначально так, чтобы, упаси Боже, не сломать будущего пленника ни психически, ни морально, ни физически. Она должна обеспечить получение из него главного продукта контрразведывательного производства, а именно ответ на вопрос кардинальной важности - на кого шпион по найму работает. Без такого ответа ловушку считать удавшейся не приходиться.

А между тем, как считал Боб Шпиган, девять из десяти шпионов получают свои подряды через посредников и, добившись сведений о таком посреднике, может быть, более выгодно выпустить "замаранную" птичку на четыре стороны, да и последить за её порханием. Ведь настоящий профи, если и сохраняет верность, то только себе. Для измены ему не нужно обеспечивать себе даже алиби, ибо наемнику некому изменять, для него это не преступление, он служит только в данное время или только по данному подряду.

Рассуждение про алиби Боб, любивший плагиаты, заимствовал у судьи, который вел разбирательство по иску "штат Бомбей против Бориса де-Шпиганович". Дело было возбуждено после того, как ранним утром сработала электронная сигнализация в "Шанхайско-Гонконгском банке", где Боб "несанкционированно провел ночь".

"Что? У ответчика нет алиби? - спросил удивленный судья. - Злодей бы заготовил заранее и не одно... Невиновен! Определенно, как и утверждает, явился пьяным перед закрытием и свалился незамеченным за колонной. Штраф за нарушение общественного порядка".

Операционный банковский зал, в который заманили Боба, на самом деле оказался подставой в ловушку. После суда отрыв от "хвоста" индийской контрразведки стоил Шпигану, как он сказал, недели "жуткого существования", огромных расходов из собственного кармана и потери "великолепной южноафриканской идентификации"... Но, как он добавлял в конце своего захватывающего рассказа, цитируя кого-то, "шкура лисы - моя тайная кольчуга".

Возможности выстраивания ловушек для шпионов неограниченны, базовые идеи дают возможность для бесконечных вариантов их устройства, приспособления к обстановке и совершенствования. Каждое "дело" до или после выявления и анализа перехваченных коммуникаций заставляет контрразведку не менее тщательно, чем шпион идентификацию, подбирать варианты и детали ловушек и вообще все, что необходимо для захвата нелегала с поличным.

Шпиону следует помнить, что контрразведчик, правительственный или корпоративный, прежде всего чиновник, клерк. Он выберет наилегчайший служебный путь: сузит всякую идею ловушки до простейшей формы и примется рассматривать поставленную задачу не с точки зрения её особенностей, а исходя из того, что у него имеется на руках, включая время, остающееся от выполнения других обязанностей.

Но на длительность такого везения расчет все же будет неоправданный. Шпион будет продолжать действовать и, значит, преумножать улики, беспокоящие безопасность соответствующей организации. В конце концов, нерадивого контрразведчика заменяют квалифицированным и опытным дознавателем. Этот охотник за шпионами рассмотрит возникшую задачу всесторонне. Прежде всего, он выделит так называемую корневую идею ловушки, вокруг которой и будет строить свои расчеты. В чем главная слабость шпиона? Как использовать её применительно к обстановке? Каковы мелкие недочеты в работе нелегала - личные, организационные, ситуационные или методологические?

На эти вопросы комплексные ответы контрразведка находит в процессе перехвата коммуникаций, затем при выслеживании шпиона и его агентуры, а также его поведения и поведения его осведомителей в тот период, когда они почувствуют себя "под колпаком".

В большинстве случаев запуск соответствующих расследований бывает вызван каким-то происшествием. Чаще всего это внезапно обнаруженные признаки утечки информации или исчезновения материальных ценностей, какие-то другие обстоятельства, которые заставляют думать, что случившееся - работа шпиона. Само существование засланного шпиона или предателя в начале бывает только ещё предположительным. Все дело представляется некоей абстракцией. Но и из первых небольших признаков и свидетельств, тщательно собранных, ловец шпионов может очертить общие контуры того, чего же именно может добиваться шпион. Возможно, возникнут и какие-то зацепки, позволяющие рассчитывать на наличие у шпиона некоей личной слабости. Тогда идеологию ловушки будут основывать на двух моментах - вокруг той цели, на которую, как кажется, нацелен шпион, и с расчетом на имеющуюся у него некую слабость. Остается спровоцировать для шпиона соответствующие обстоятельства, оказавшись в которых, он неминуемо ринется к подставленной в качестве приманки цели и к тому же проявит слабость, на которую и сработает ловушка. Чем больше известно о потенциальном шпионе, тем прицельнее окажется западня на него. Лучшие ловушки делаются штучно.

Шпион должен четко себе представлять, что контрразведка сконцентрирует внимание именно там, где идеология затеянной ею ловушки тесно привязана к игре на его главной цели, на его конкретных личных особенностях и слабостях. Охотник за ним будет не просто сидеть у ловушки, он займется ещё и активным заманиванием в неё агента. Кто первый в этой дуэли заметит что-то или кого-то, тот и получит возможность, образно говоря, сделать первый и, возможно, последний победный выстрел. Это очень важный момент именно в нем закладывается успех или провал операции. И, если охотник за шпионом опередил шпиона, его главным оружием становится - рано или поздно, но непременно - допрос.

Один из высокопоставленных чинов спецслужб, оказавшихся в ловушке, Владимир Крючков, последний председатель КГБ СССР, оставил интересные свидетельства о том, что такое по психологическому и нравственному воздействию допросы и очные ставки, через которые ему довелось пройти в Лефортово после августовского путча 1991 года.

Наиболее характерные выдержки:

"По нагрузке допрос - процедура изнуряющая, очная ставка - ещё тяжелее. О взаимопонимании между допрашиваемым и следователем не может быть и речи. После допроса или очной ставки - глубокие раздумья, внутренняя борьба и одна, не покидающая тебя навязчивая мысль: кому и зачем это нужно?

...В тюрьме чувствуешь, как напряженно работает мозг, как без всякой шелухи выдает оценки, ищет выход...

Но я понимал и другое: на меня пытаются оказать психологическое давление. Стали чаще менять сокамерников, их число увеличивалось, ужесточался порядок общения с адвокатом...

Неравенство сторон - следователя и подследственного - ощущается практически во всем. Во-первых, следователь хозяин времени: день, час, продолжительность допроса, перерывы в работе с подследственным - все в его власти. Характер, направленность допроса также определяются следователем: он подбирает вопросы, очередность постановки, вокруг одних может кружить часами, по другим скользить. Внезапность темы допроса - излюбленный прием, хотя он мало что дает.

Многократный допрос по одним и тем же эпизодам, дополнительные вопросы, уточнения сопровождаются, как правило, подчеркиванием, что он, следователь, только и думает, как бы мне, бедолаге, помочь. Иногда даже становится неудобно оттого, что он усердствует, а ты не ценишь его стараний. Вдруг следователь выходит из себя, изображает обиженного, утверждает, что хотел бы помочь, а подследственный делает себе хуже. Много и других дешевых примитивных приемов, но они, как ни странно, иногда срабатывают, помогают следствию.

Причина в том же незавидном положении подследственного - он готов ухватиться за любую соломинку, связывая с ней надежду на спасение. Подследственный даже может наговорить на себя лишнее!

Все уловки приносят только временный успех, только в ходе предварительного расследования, о чем следователи забывают. В судебном заседании "успех" оборачивается брешью и компрометацией следствия".

Боб Шпиган рассказывал курсантам Алексеевских информационных курсов о своей отсидке под следствием в течение двадцати месяцев в Гонконге в бытность этого города британской колонией. Боб оказался за решеткой за превышение полномочий - выследил двух новозеландцев, выкравших партию сырых алмазов в Амстердаме, и допросил их "с пристрастием". Камни возвратили владельцам, а Боба, подставленного подельщиками поисковиков бриллиантового сырья, засадили в тюрьму. Кто-то, как говорил детектив, позаботился о поступлении в полицию свидетельств его причастности к контрабандной торговле опиумом.