В первом случае пытаемому связывали руки за спиной веревкой, пропущенной через блок, приделанный к своду, и палачи подтягивали его как можно выше. Оставив его некоторое время в таком положении, веревку сразу отпускали так, чтобы пытаемый падал на расстояние полуаршина от полу. Это ужасное сотрясение вывихивало все суставы, а веревка, стягивавшая кисти рук, часто врезалась в тело вплоть до самых жил.

После этой пытки, повторяемой часто в течение часа, пытаемый лишался обычно сил и движений; но лишь после того как врач инквизиции объявлял, что дальнейший допрос грозит пытаемому смертью, инквизиторы отправляли его назад в тюрьму: там его предоставляли страданиям и отчаянию, до того момента, когда у Сант-Оффицио была для него готова еще более мучительная пытка. Это была пытка водой.

Палачи клали жертву на деревянные козлы, имевшие форму желоба, соответствовавшего по размерам человеческому телу. Брошенное тело, падая навзничь, сгибалось под действием механизма козел и принимало такое положение, что ноги оказывались много выше головы. В этом положении дыхание становилось очень затруднительным и, кроме того, пытаемый ощущал во всем теле сильные боли, причиняемые веревками, которые врезались в тело и вызывали потери крови даже без закручивания. Жертве в этом ужасном положении вводили в горло мокрую тряпку, часть которой прикрывала ноздри; затем вливали воду в рот и в нос, давая ей течь крайне медленно, так что требовался час времени для того, чтобы влить литр воды, хотя вода текла беспрерывно. Таким образом пытаемый не имел промежутка времени, чтобы вздохнуть; он ежеминутно делал усилия глотать, надеясь набрать хоть немного воздуха, но так как мокрая тряпка мешала этому, а вода в тоже время шла и через ноздри, то, понятно, что все это устройство затрудняло самое необходимое для жизни отправление, т. е. — дыхание. А потому, когда пытка кончалась, то часто из горла вынимали тряпку, всю пропитанную кровью из сосудов, лопнувших от напряжения несчастного. К этому надо прибавить, что при помощи крута постоянно натягивались связывавшие руки и ноги веревки и врезались в тело до костей.

Если и этой пыткой не добивались признания, то инквизиторы прибегали к пытке огнем.

Для того, чтобы приступить к этому допросу, палачи начинали с того, что связывали руки и ноги пытаемого так, чтобы он не мог шевельнуться: тогда ему смазывали ноги маслом, салом или иным жировым веществом и придвигали к очень сильному огню до тех пор, пока тело не трескалось до того, что обнажались нервы и кости.

Таковы были варварские способы, применяемые испанской инквизицией для получения от ее жертв признания в зачастую лишь воображаемых преступлениях. Надо было быть очень крепким, чтобы вынести подобного рода пытки, повторяемые по несколько раз за время следствия, так что, как только обвиняемый немного приходил в себя, его вновь подвергали допросу. Инквизиторы зашли так далеко, что верховный совет принужден был неоднократно запрещать им пытать человека более чем по одному разу; но монахи быстро нашли способ обойти это запрещение и, промучив несчастного в течение часа, они, с лукавством, которому нет имени, отсылали его назад в тюрьму, „временно“ прекращая пытку, впредь до того момента, когда они сочтут нужным ее продолжать[25].

Вот как обходились с „предупрежденным“, нередко вынуждая его таким образом преувеличивать свою вину. Многие, не выдержав страданий, кончали в тюрьме жизнь самоубийством, другие равнодушно смотрели на приготовления к ауто-да-фе, обрекающего их на желанную смерть.

Г. Доре. Допрос под пыткой. 1850 г.

У Сант-Оффицио было правило устраивать ауто-да-фе двух родов: частное и общее. Частное ауто-да-фе устраивалось несколько раз в году в определенное время, как например, в предпоследнюю пятницу великого поста и другие, установленные инквизиторами дни. Количество жертв, приговоренных к этим ауто-да-фе было всегда меньше, чем количество несчастных, сжигаемых на общих.

Общие ауто-да-фе были реже; это зрелище приберегалось для особых случаев, как например, восшествие на престол короля, его венчание, рождение инфанта или иных торжественных дней; одним словом, инквизиция не находила лучшего способа праздновать католических королей, как устраивать в честь них ауто-да-фе.

Все заключенные, томящиеся в тюрьмах в течение долгих лет, извлекались оттуда живыми или мертвыми, чтобы участвовать в этой церемонии.

За месяц до назначенного для общего ауто-да-фе дня, члены инквизиции, предшествуемые своим знаменосцем на лошадях, отправлялись из дворца Сант-Оффицио на городскую площадь, чтобы объявить там гражданам, что ровно через месяц, в такой-то день, состоится общее ауто-да-фе всех приговоренных инквизицией лиц; затем эта процессия объезжала весь город под звуки труб и литавр. С этой минуты начинались приготовления к церемонии, которую всегда обставляли торжественно и пышно; по этому случаю на площади воздвигались трибуны в пятьдесят футов длины и высотой доходящие до королевского балкона, если город был резиденцией короля. С краю площади строился амфитеатр в двадцать пять, тридцать рядов, предназначенный для верховного совета и для других советов Испании. Над этими рядами возвышалось, под балдахином, кресло великого инквизитора, находящееся значительно выше королевского балкона. Налево от театра и балкона возвышался другой амфитеатр, где помещались осужденные. Посередине большой трибуны находилась эстрада, на которой стояли две деревянные клетки, в которые сажали приговоренных во время чтения приговора. Напротив этих клеток находились две кафедры, одна для оглашателя приговора, другая для проповедника. Наконец, перед местами, предназначенными для членов совета, воздвигался алтарь.

Король, королевская семья, а также все придворные дамы занимали балкон. Остальные балконы были отведены для послов и грандов, все же другие места предоставлялись народу.

Ровно через месяц после объявления ауто-да-фе, церемония начиналась появлением процессии, состоящей из угольщиков, доминиканцев и „друзей инквизиции“, которая из церкви направлялась на площадь; затем, утвердив перед алтарем зеленый крест, обмотанный черным крепом, и положив на алтарь знамя инквизиции, она снова удалялась. Одни лишь доминиканцы оставались на площади и проводили ночь в пении псалмов и в богослужении.

В семь часов утра король, королева и весь двор появлялись на балконе.

В восемь часов процессия выходила из дворца инквизиции и направлялась к площади в следующем порядке:

1) Сто угольщиков, вооруженных пиками и мушкетами. Они имели право участвовать в процессии, т. к. поставляли дрова для сожжения еретиков.

2) Доминиканцы, перед которыми несли белый крест.

3) Знамя инквизиции, которое нес герцог Медина-Сели, согласно своему высокому положению.

Знамя это было из красного штофа с вышитым на нем с одной стороны, гербом Испании, а с другой стороны мечом, окруженным лавровым венком.

4) Испанские гранды и „друзья инквизиции“.

5) Все жертвы, без различия пола, расставленные в соответствии со степенью присужденного им наказания.

Присужденные к легким наказаниям шли первыми с непокрытой головой и босыми ногами, одетые в холщовые „san benito“, с большим желтым андреевским крестом на груди и другим таким же на спине. После этой группы шли приговоренные к плетям, к пытке и к тюремному заключению. За ними двигались те, которые признавшись во всем после суда, избежали пытки огнем и были приговорены лишь к задушению; на них был надет „san benito“, с нарисованными на нем изображениями дьявола и пламени; на голове у них был надет бумажный колпак вышиною в три фута, именуемый „coroza“ и разрисованный также как и „san benito“.

Последними шли „закоренелые преступники“, рецидивисты и все те, которые должны были быть сожжены живыми. Одеты они были так же, как и остальные, с тою только разницей, что пламя на их „san benito“ было изображено низом вверх. Среди этих несчастных было много таких, которые шли с заткнутым ртом. Каждый приговоренный к смерти шел под конвоем двух „друзей“ и двух монахов. Каждый осужденный, к какому разряду он бы ни принадлежал, нес в руках восковую свечу.