Бандит яростно проворчал:

– Куда ты везешь это отродье негодяя?

– Мы едем в монастырь Вечных Скорбей, сеньор. Сеньорита Консиция должна стать монахиней, – промямлил возница.

Эль Гато снова заглянул в экипаж. Елена задрожала от его пронизывающего взгляда.

Он качнул головой, задумчиво оглядев ее.

– Он высоко ценит свою дочь, предлагая ей такую протекцию.

Кучер нервно сжимал свою шляпу.

– Да, сеньор, она – радость его жизни.

– Тогда он хорошо заплатит, чтобы вернуть ее обратно.

Противоречивые, сильные чувства охватили Елену, ее спина покрылась холодным потом, она вся дрожала… Он не может, он не сделает этого. Но она видела, что он хотел именно этого.

– Нет, сеньор, вы не сделаете этого, – запротестовал кучер. – Ради бога, отпустите ее! – умолял он. – Дон Вега очень рассердится, если вы это допустите.

Смех гангстера был холодным, бесчувственным.

– Он получит ее после того, как заплатит выкуп.

– Какой выкуп, сеньор?

– Сотню тысяч долларов… в золоте.

Кучер от изумления раскрыл рот:

– Ко это же целое состояние! Главарь кивнул.

– Разве она этого не стоит?

– Да, сеньор, но это большие деньги. А что, если у патрона не будет таких денег?

– Тогда у него больше не будет дочери. – Главарь бандитов схватился за раму двери и наклонил голову, чтобы заглянуть внутрь экипажа. Его взгляд обнимал тело Елены, затем глаза его остановились на вуали. Губы его раздвинулись в улыбке, обнажая белоснежные зубы на фоне темной кожи.

Ее сердце забилось, как у пойманной в клетку птицы, ей не хватало воздуха. Она поняла, что означает эта улыбка. Радость тигра при виде добычи. Подавив вскрик, она потерла свои похолодевшие руки.

Как будто ощутив ее страх, он еще шире улыбнулся. Через прорези маски его «полуночные» глаза холодно сверкнули. Солнце отсвечивало от ружей бандитов, когда он жестом подозвал одного из них. Его голос, холодный, как порыв зимнего ветра, приказал:

– Заберите ее!

Елена расхаживала взад и вперед по ярким индийским коврам, которые покрывали грязный пол в слабо освещенной пещере. Мрачные тени, которые отбрасывала единственная мерцающая на столе свеча, еще больше тревожили ее. «Сколько еще ждать?» – воскликнула она. На ее голос отозвалось насмешливое эхо в черных глубинах пещеры. От этого заточения можно было сойти с ума. Прекратив свои неустанные движения, девушка взглянула в узкий проход, где при выходе пробивались солнечные лучи. Она закрыла глаза и прислушалась к возгласам детей и лаю собак. По этим звукам обычной счастливой жизни она могла вообразить, что находится в маленькой деревне. Но стоило ей открыть глаза, как все виделось совсем другим.

Прошло три дня с тех пор, как ее с завязанными глазами привезли сюда. Три дня ее держали пленницей, изолированной от всех, за исключением грузного мужчины с длинными усами, который привел ее сюда. Этого человека главарь называл Эммануэль. За прошедшее время она несколько раз пыталась отвлечь внимание этого большого, похожего на медведя разбойника, проскользнуть мимо него и убежать. Но каждый раз он хватал ее прежде, чем она достигала выхода из пещеры.

Но, подумала она, ее, по крайней мере, не трогали. Гигант по-доброму к ней относился, снабжая ее свежей водой и едой. Она не могла удержать легкую улыбку, вспоминая его смущение, когда он притащил большой закрывающийся горшок в ее апартаменты.

Скрестив руки на груди, Елена разглядывала образовавшийся коридор от выхода из пещеры до большой комнаты, где ее держали. Ей не приходилось видеть ничего подобного. Это было пугающе красиво.

На потолке высоко над ее головой свисала длинными сосульками сверкающая горная порода. Возле стены два каменных образования походили на колонны, поднимаясь до вершины пещеры. Ощупывая пальцами их поверхность, она подумала об их древнем происхождении. Рядом с этим великолепием узкая деревенская койка казалась неуместной. Кровать была сделана из связанных вместе шестов. Широкие куски кожи, намотанные на каркас, создавали удивительно удобную поддержку для матраса из сена и груды светлых одеял.

Поправив постель, Елена подошла к столу возле стены, взяла большой глиняный кувшин, сняла крышку и вылила воду в оловянную кружку, отпила глоток и сделала гримасу. Вода была тепловатая, с привкусом минеральных солей, но утолить жажду больше было нечем.

Горящая свеча, воткнутая в пустую бутылку, стоящую возле кувшина, распространяла запах воска и жира в сыром и затхлом воздухе пещеры.

– Все удобства дома, если вы не возражаете против жизни летучей мыши, – сказала Елена горестно. Пещера поглотила звук ее голоса.

Снова она смотрела по направлению выхода из пещеры. Что сталось с главарем в маске? – недоумевала она. Девушка не видела его с тех пор, как ее привезли в лагерь разбойников. Елена содрогнулась, вспомнив холодный, бесстрастный голос, который, как нож, пронзил ее, а его синие глаза говорили, что он не пощадит ее до тех пор, пока не получит выкуп.

Когда девушка спросила о нем Эммануэля, тот просто ответил, что его нет в горах. Куда же он исчез? Она зажмурилась: боже, что будет со мной, когда он вернется?

Елена уселась на стул, обтянутый кожей, и закусила большой палец. Ей хотелось знать, что происходит у нее дома. Знает ли отец, что ее, а не Консицию, похитили? Холод, вызванный отнюдь не сыростью, охватил ее. Теперь, когда у нее было время подумать об их обмане, ее испугало, что подумает об этом отец.

Он поклялся, что Консиция поступит в монастырь, бормоча что-то об Ангеле. Ангел. Ангелина Сандовал, жена дона Луиса Сандовала, умерла, когда на ее голову упал с крыши кусок черепицы. Слуги говорили, что Мадам Мистрис все еще бродит по холлам гасиенды, как будто разыскивая мужа и оставленного юного сына. Елена никогда не видела призрака, но этот дух преследовал ее отца так долго, сколько она себя помнит. У него была безумная мысль, что Ангел заставляет его отослать Консицию. Иначе он никогда не стал бы отсылать ее от себя. Елена была так взволнована, что не могла сидеть спокойно, она встала и снова начала шагать по покрытому ковром полу.

Она хорошо знала Консицию – сходство с их светловолосой матерью, Соледад, всегда делало ее любимицей отца – обласканной, избалованной, получающей все самое лучшее. В то время как она, Елена, с ее темной кожей, волосами и глазами все время напоминала о презираемой индейской крови, которая была в нем. Хотя ею не пренебрегали, но ей доставалось только самое необходимое.

Елена вспомнила другое время, много лет тому назад, когда отец даже проклял ее.

Как-то Консиция и Елена нашли старую кладовку в нежилом крыле дома. Они обрадовались, когда обнаружили маскарадные парики, расшитые мантильи, фантастические накидки и бальные платья, упакованные в старые окованные медью сундуки посреди кедровых стружек. На стене они увидели портрет темноволосой молодой женщины, одетой в элегантное синее сатиновое платье. Роясь в сундуке, Консиция достала это платье, что было на портрете, и настояла на том, чтобы Елена его надела. Вместе они отправились к отцу.

Консиция осталась в холле, наблюдая за тем, как сестра скользнула в библиотеку. Елена помнила, как высоко она держала свою темноволосую голову, желая показать отцу, что она тоже может быть столь же красивой, как леди на портрете. Но когда он взглянул на нее, оторвавшись от бумаг, произошло то, чего она никак не ожидала. Глаза его широко раскрылись, он стал задыхаться. Лицо его побледнело от ужаса.

Елена настолько смутилась, что не знала, что делать. Тогда Консиция с хохотом влетела в комнату и разогнала чары. Разгневанный отец отослал их в свои комнаты, лишив обеда, запретив им когда-либо снова входить в эту часть дома.

Елена спрятала сатиновое платье, но она не обнаружила сходства с женщиной на портрете и не поняла причину такой вспышки гнева у отца. После этого, Елена могла бы в этом поклясться, отец ее немного побаивался. Но было странно, что он никогда не колебался наказывать ее за малейшие проступки.