Она не закричала, как кричала Тина. Она не была способна ни пошевелиться, ни издать какой-либо звук. Она увидела девочку и почувствовала, как ее руки отчаянно вцепились в нее. Но это была единственная реальность в этом мире, в этом непредставимом ужасе.

На дворе Стромбанни только покачал головой на вопрос Конана.

— Нет, ничего не слышал.

— А я слышал! — инстинкты киммерийца пробудились в нем. — Это донеслось с южной стороны, из-за домиков.

Он вытащил саблю и направился к палисаду. Со двора не было видно южной стены и находящихся там охранников. Воодушевленный примером Конана, Стромбанни отправился вслед за ним.

В начале прохода между домиками и стеной палисада он увидел остановившегося Конана. Ход этот был скудно освещен двумя факелами, находящимися на концах коридора. И примерно в центре него на земле лежала скорчившаяся фигура.

— Бракус! — выругался Стромбанни. Он подбежал к нему и опустился на колени. — О, Митра! Его горло перерезано от уха до уха.

Конан внимательно осмотрелся. Кроме него, Стромбанни и мертвеца в проходе никого не было. Он посмотрел в бойницу, в кругу факелов ничего не двигалось.

— Кто мог это сделать? — спросил он скорее себя, чем Стромбанни.

— Зароно! — зашипел и вскочил Стромбанни. — Он послал своих собак, чтобы те убили моего человека. Он хочет уничтожить меня! Дьявол! У меня есть враги внутри палисада!

— Подожди! — Конан схватил Стромбанни за руку, чтобы удержать его. — Я не думаю, что Зароно…

Но возбужденный пират вырвался, и ругаясь побежал по проходу. Конан последовал за ним. Стромбанни помчался прямо к костру, у которого сидел Зароно и пил из кружки пиво.

Его удивление было неподдельным, когда кружка была выбита у него из рук, и ее содержимое пенясь побежало по нагрудному панцирю, а самого его схватили безжалостные руки. Он с искаженным лицом уставился на капитана пиратов.

— Ты, проклятая собака! Убийца! — прогремел Стромбанни. — Ты убиваешь в спину моих людей, хотя она также защищает твою шкуру, как и мою!

Конан подбежал к ним. По всему двору люди перестали есть и пить и уставились на эту сцену.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Зароно.

— Что ты послал своих людей убивать моих людей, находящихся на посту, — проревел бараханец.

— Ты лжешь! — ненависть вдруг вспыхнула всепоглощающим пламенем.

С криком ярости Стромбанни выхватил свою саблю и обрушил ее на голову корсара. Зароно отразил удар и искры каскадом хлынули из-под клинка. Он устремился вперед, выхватывая из ножен меч.

В следующее мгновение, они как берсерки, бросились друг на друга. Клинки звенели и сверкали в свете костра. Их люди слепо и быстро отреагировали на это. Раздался громкий рев, когда пираты и корсары ринулись друг на друга. Оставшиеся охранники покинули свои посты и с обнаженными саблями спрыгнули вниз во двор. Сейчас же возникла ужасная неразбериха боя. Некоторые из солдат и слуг графа были втянуты в эту рукопашную, а солдаты у ворот повернулись к ним. Они пораженно раскрыли глаза и забыли о затаившемся снаружи враге.

Все это произошло так быстро — тлеющая ненависть вылилась во внезапное кровопролитие — что люди сражались друг с другом уже по всему двору, прежде чем Конан успел добраться до обезумевших капитанов. Не обращая внимания на их мечи, он с такой порывистостью отпихнул их друг от друга, что они отступили назад, а Зароно даже вытянулся во весь рост на земле.

— Вы проклятые идиоты! Вы хотите поставить на карту жизнь всех нас?

Стромбанни вскипел от ярости, а Зароно стал звать на помощь.

Один из корсаров подбежал к Конану и ударил его сзади. Киммериец полуобернулся, схватил руку нападающего и поднял ее вместе с саблей.

Что-то в его голосе привлекло внимание этого обезумевшего сброда. Люди остановились посреди удара или укола и вытянули шеи, чтобы посмотреть. Конан указывал на одного из солдат на бруствере. Человек зашатался, взмахнул руками, попытался что-то крикнуть, а потом упал вниз головой. Тут все увидели черное древко стрелы, выступающее у него из спины.

Все испуганно взревели. За этим ревом последовали дикие крики, заставившие застыть кровь в жилах, а затем сильные удары в ворота. Пылающие стрелы взлетели над палисадом и вонзились в домики. Тонкий дымок заструился вверх. И за домиками, вдоль задних стен прокрадывались темные фигуры.

— Пикты в форте! — заревел Конан.

Разразился ад. Моряки перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие вскочили на бруствер. Пикты все еще выбегали из-за домиков во двор, их боевые топоры звенели о сабли моряков и мечи солдат.

Зароно попытался подняться на ноги, когда один из раскрашенных дикарей устремился к нему и разбил ему голову топором.

Конан, с группой моряков позади себя, сражался с пиктами в форте. Стромбанни с большей частью своих людей поднялся на бруствер и сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на палисад. Пикты, пробравшиеся незамеченными, нападали со всех сторон. Почти все без исключения солдаты Валенсо собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые били в ворота огромным стволом дерева.

Все больше пиктов перелезало через незащищенную южную часть палисада и пробегало по проходу за домиками. Стромбанни и его люди были оттеснены от северной и западной сторон палисада, и тотчас же двор затопила волна хлынувших через палисад голых дикарей. Они, как волки, валили защитников на землю и рвали их. Бой шел в водовороте раскрашенных тел. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору и ноги, не обращающих ни на что внимания сражающихся, топтали их.

Забрызганные кровью дикари с ревом ворвались в домики и к шуму боя примешались крики женщин и детей, умирающих под ударами топоров. Солдаты, услышавшие эти крики покинули свои посты у ворот, и в следующее мгновение пикты хлынули в форт и через них. Над некоторыми домиками вверх взметнулись языки пламени.

— К главному дому! — проревел Конан. Дюжина людей сомкнулась вокруг него, когда он начал пробивать себе путь сквозь толпу дикарей.

Стромбанни был около него и его сабля казалась вращающимся крылом ветряной мельницы.

— Мы не сможем удержать главный дом, — произнес он.

— Почему не сможем? — Конан был занят сражением и бросил на него только быстрый взгляд.

— Потому что… О-О! — Охотничий нож одного из дикарей глубоко вонзился в спину пирата. — Дьявол тебя побери, собака! — Стромбанни повернулся и размозжил череп пикта, затем пошатнулся и упал на колени. Кровь хлынула изо рта.

— Потому что его сожгут! — прохрипел он и рухнул на землю. Конан быстро осмотрелся. Все люди, окружавшие его, лежали на земле. Индеец, прощавшийся с жизнью, был последним, кто преграждал ему путь. Вокруг него кипел бой, но сам он в это мгновение стоял совершенно один.

Он находился недалеко от южной стены. Парой прыжков он мог достигнуть палисада, перелезть через него и исчезнуть в ночи. Но тут он вспомнил о беспомощных девушках, находящихся в главном доме, из которого валил густой дым.

Один из вождей, с украшенной перьями головой, пробился от ворот к нему, поднял боевой топор, а за ним устремились другие дикари. Однако, не успел он остановиться, как взлетевшая сабля парировала удар топора и размозжила череп вождя. Мгновением позже Конан побежал через дверь, захлопнул ее и запер. Он больше не обращал внимания на удары топоров, молотивших в дверь, ни на дикие крики.

Дым шел из банкетного зала. Он ел глаза, но Конан на ощупь пробирался вперед. Где-то истерически всхлипывала женщина. Конан вышел из облака дыма и остановился.

Из-за дыма в зале было темно и призрачно. Серебряный светильник лежал на полу, свечи были потушены. Единственным освещением были угли в камине. И в свете пламени Конан увидел человека, болтавшегося на конце веревки. Лицо мертвеца повернулось к нему. Оно было искажено до неузнаваемости, но он знал, что это граф, который повесился на балке в своем доме.