Но в зале было еще кое-что. Конан разглядел это сквозь облако дыма: ужасная черная фигура, поднимавшаяся над пламенем. Различимые очертания ее были почти человеческими, однако тени не было.

— Кром! — выругался Конан, которому тотчас же стало ясно, что он видит перед собой создание, которое не может убить ни один меч. Он увидел у подножия лестницы Белезу и крепко вцепившуюся в нее Тину. Черное чудовище выпрямилось и растопырило огромные руки. Размытое лицо пристально уставилось на него сквозь дым. Оно было демоническим и ужасным. Конан увидел близко растущие друг к другу рога, зияющую пасть, стоящие торчком уши. Чудовище приближалось. И вместе с отчаянием в Конане проснулись старые воспоминания.

Возле ног киммерийца лежал опрокинутый светильник, бывшая гордость дворца в Корзетте — пятьдесят фунтов массивного серебра, искусно украшенные изображениями богов и героев. Конан схватил его и поднял над головой.

— Серебро и огонь! — крикнул он громовым голосом и швырнул светильник со всей силой своих мускулов. Светильник ударился о чудовищную черную грудь. Даже демон не мог выдержать удар этого снаряда. Светильник сбил демона с ног и тот упал в камин, превратившийся в бушующую огненную пасть. Ужасный рев потряс зал, рев адского существа, погибающего на земле. Оправа камина разлетелась, камни полетели из дымохода и погребли под собой черное тело. Горящие балки полетели с потолка и пламя быстро охватило кучу обломков.

Языки пламени теперь лизали лестницу, когда Конан достиг ее. Он одной рукой подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил Белезу на ноги. Сквозь треск пламени был слышен стук боевых топоров и потрескивание двери.

Конан осмотрелся. Он обнаружил дверь напротив лестницы и побежал к ней, держа Тину под мышкой и волоча за собой Белезу, казалось, оцепеневшую. Достигнув комнаты позади этой двери, он услышал оглушительный треск показавший, что потолок в зале обвалился. Облака дыма грозили задушить его, но Конан уже увидел открытую дверь, ведущую наружу. Протащив в нее своих подзащитных, он увидел, что петли ее были сорваны, а засовы и замки разбиты.

— Этот… дьявол проник в дом через эту дверь! — истерически всхлипывала Белеза. — Я… видела его… но… я не знаю…

Они преодолели дюжину футов от ряда домиков к южной стене, пробежали по охваченному огнем двору. Один из пиктов бросился им навстречу с поднятым топором. Его глаза сверкали в свете пламени.

Конан отодвинул Белезу в сторону и убрал Тину из-под удара топора, одновременно вонзив саблю в грудь нападающего. Затем, схватив Белезу другой рукой, он побежал к южной части палисада.

Облака дыма скрывали многих сражавшихся, но, несмотря на это, беглецы были замечены. Голые воины, черные на фоне пылающих домов, устремились к ним, подняв боевые топоры над головами. Они были еще в дюжине футов от них, когда Конан нырнул в проход между домиками. Все новые и новые дикари спешили к другому концу прохода, чтобы отрезать беглецам путь к отступлению.

Конан остановился, изо всей силы забросил на бруствер сначала Белезу, а потом Тину, а затем вскочил сам. Он тотчас же поднял Белезу над палисадом и уронил ее на песок снаружи. Тина последовала за ней. Один из боевых топоров вонзился в бревно около его плеча, однако, Конан уже перепрыгнул через палисад и подобрал своих подзащитных. Когда пикты, наконец, достигли этого места, здесь больше не было видно никого живого.

Новое утро тронуло воду дуновением бриза. Далеко в сверкающем море, из тумана поднималось белое пятно-парус, который, казалось, повис между небом и морем. На поросшем кустарником мысе, Конан держал разорванный плащ над костром из сырого дерева. Когда он убирал плащ, вверх поднимались маленькие облачка дыма.

Белеза, обняв Тину, сидела недалеко от него.

— Вы думаете, что они могут увидеть и понять эти дымовые знаки? — спросила она.

— Это они, конечно, смогут сделать, — заверил ее Конан. — Они всю ночь крейсировали недалеко от берега в надежде обнаружить оставшихся в живых. Страх глубоко въелся в их души. Их только около полудюжины и никто из них в достаточной мере не разбирается в навигации, чтобы вернуться к Бараханским островам. Они поймут мой сигнал — это код моряков. Они будут счастливы, если я приму на себя командование кораблем, потому что я единственный капитан, которому удалось выжить.

— Но, предположим, что пикты тоже видели этот дымовой сигнал? — Белеза содрогнулась. Она оглянулась назад, туда, где в нескольких милях на север еще поднимался дым.

— Это невозможно. После того, как я укрыл вас в лесу, я прокрался обратно в форт и увидел, как они выкатывают из подвала бочки с вином. Большинство из них там уже было пьяно. Теперь они наверняка упились до смерти. С сотней человек я мог бы уничтожить весь их род — Кром и Митра! — внезапно проревел он. — Это не «КРАСНАЯ РУКА», а военная галера. Какая цивилизованная страна направила сюда корабль своего флота? Возможно, это кто-то, кто хочет свести счеты с твоим дядей. В таком случае, мы конечно, должны заклинать его дух.

Он взглянул на море и постарался разглядеть сквозь туман подробности очертаний корабля. Галера приближалась носом вперед, так что видна была только позолоченная фигура на носу, а также маленький парус, надуваемый прибрежным бризом и двигающиеся весла.

— Ну, — произнес Конан. — По крайней мере, они приплыли сюда, чтобы забрать нас на борт. Это будет слишком долгая прогулка в Зингару. Пока мы не узнаем, кто они такие и какие у них намерения, я прошу вас не упоминать о том, кто я. Пока они пристают к берегу, я придумаю достоверную историю.

Конан подошел к костру и дал Белезе почти негодный для носки плащ. Потом он потянулся как дикая кошка. Девушки удивились и были восхищены. Его равнодушие не было наигранным. Ночь огня и крови, а потом бегство через мрачный лес, казалось, ничем не повредило ему. Он был так беспечен, словно всю ночь праздновал и веселился. Пара легких ран была перевязана полосками ткани от одежды Белезы, потому что он бежал из форта, не захватив с собой ничего.

Белеза больше не боялась его. Напротив, в его присутствии она чувствовала себя увереннее, чем когда-либо. Он не был таким цивилизованным, как капитаны морских грабителей, однако он руководствовался кодексом чести и ни в коем случае не был таким беспечным, как они. Конан жил по естественным, написанным законам своего народа, который был варварским и кровавым, однако, сам он никогда не нарушал странный кодекс чести.

— Вы думаете, что он мертв? — спросила Белеза.

Конан знал, что она имеет в виду.

— Я уже думал об этом, — ответил он. — Серебро и огонь смертельны для злых духов — и он получил более чем достаточно и того, и другого.

— А как насчет его хозяина?

— Тот-Амона? Он, вероятно, уже вернулся в какую-нибудь подземную обитель в Стигии. Этот колдун — довольно своеобразное отродье.

Больше из них никто не коснулся этой темы. Белеза содрогнулась еще раз, представив себе, как черная фигура проникла в банкетный зал, чтобы совершить ужасную месть.

Корабль тем временем подошел ближе, но прошло еще некоторое время, прежде чем он смог направить к берегу шлюпку. Белеза вопросительно взглянула на Конана.

— В главном доме вы упоминали, что были в Аквилонии генералом, но потом вы были вынуждены бежать оттуда. Можно попросить вас побольше рассказать об этом?

Конан усмехнулся.

— Я не должен был доверять этому вероломному Нумедидесу. Он сделал меня генералом, потому что я смог одержать пару небольших побед над пиктами, а потом, когда я уничтожил впятеро больше пиктов в бою при Велитриуме, чем потерял своих людей и разбил союз, который отдельные племена заключили между собой, меня пригласили в Тарантию, чтобы принять при дворе и отпраздновать победу. Это польстило моему тщеславию. Я сидел рядом с королем, а прекрасные девушки в это время засыпали меня розами. Но потом этот сукин сын во время банкета подсыпал мне в вино снотворное. Когда я проснулся, то обнаружил, что закован в железной башне и меня должны казнить.