Я почувствовал прилив физической слабости. Меня прямо зашатало. И снова меня поразило мысль, что в этой абсурдной реакции кроется отвращение к самому себе. И снова мне пришлось себя уговаривать, что все это не имеет значения.

Я шел в сторону ворот, неестественно выпрямившись. Я уже знал не только то, что останусь здесь. Но и то, что не останусь с ними. В этой котловине, рассеченной рекой и окруженной лесом с листьями-шариками. На этом полушарии. На этой планете.

Пусть себе стартуют, как им только захочется. Чем раньше, тем лучше. По крайней мере, для них. Но до этого пусть выстроят мне добротную базу. Оборудованную так, чтобы человек, подлинный человек, чувствовал себя там на своем месте.

Я торопился. Я отказался от прогулки по лесу. И уже не любовался водой. Направился прямо к месту посадки «Идиомы», вошел в тень, падающую от похожего на лист обтекателя дюз, и остановился на платформе подъемника. Поднимаясь вверх, я невольно присматривался к корпусу. Через несколько недель он окажется на свалке. Сен и Гус займутся тем временем личной жизнью. Может быть, отправятся в горы.

Я прикинул, кто вселится в мою кабину на базе Проксимы. Кто бы он ни был, несколько дней у него уйдет на демонтаж «доктора» и родственных ему автоматов. Если только это не окажется такой же человеконенавистник, как я. Не очень в это верится.

Я подумал, что теперь не стал бы забивать себе мозги своими «докторами». Кто знает, не отправил бы я сам их на слом. Нет, чтобы доставить удовольствие «Технарю». А чего ради — сам не знаю. Может, повзрослел?

Я обрушился бы на каждого, кто еще несколько дней назад посмел бы сказать недоброе слово о моей «личной» аппаратуре. И порекомендовал бы придержать язык за зубами.

Так почему же теперь…? Из-за Петра?

Я почувствовал шум в висках. И снова увидел лицо женщины, о которой не смог бы сказать ничего, кроме того, что я ее знаю. И это хорошо.

Проще всего было бы удостовериться в этой… разнице, сравнивая приобретенное знание. Но он тоже был кибернетиком. И прошел те же стадии специализации, что и я.

Надо взять себя в руки. Я вычеркнул из своей жизни прошлое. Со всеми его атрибутами и нюансами, не исключая и лиц людей.

Петр, горбящийся под моим взглядом, Реусс, поворачивающийся ко мне спиной. Совсем так, словно они знали, что надо думать об этом… несчастном случае.

Ерунда. Это все из-за того «сеанса», который им не удалось пройти. А если даже… разве и без того можно было думать о каких-либо взаимоотношениях? Не считая притворства, что одним своим видом мы не причиняем друг другу ни хлопот, ни неприятностей?

Я не подумал об одном, поднимаясь вдоль панциря и разглядывая следы, которые оставило на нем пространство. О том, что увижу его еще лишь один-единственный раз в жизни. Когда придется покидать корабль и спускаться на мою новую базу.

В кабине стояло молчание. Подходя по коридору, я не слышал их голосов. Несмотря на это, выглядели они так, словно кто-то прервал их на середине разгоревшейся дискуссии. Одной из тех дискуссий, которые, в любом случае, не предназначались для моих ушей.

— Договорились? — спросил я. — И что же?

— Мы ждали тебя, — ответил Сен.

Трудно соврать лучше. Более замаскировано. Словно кто-то влил в трубы органа бочку старого мыла.

— Сен имел в виду, что мы решили все возложить на тебя. На Реусса мы не можем рассчитывать. Он говорит, что ты, по сути дела, уже мог бы лететь, но, как любой в его положении, добавляет, что тебе еще какое-то время требуется покой.

Именно. Что мне нужно, так это покой.

— Я не лечу с вами, — заявил я. — И прошу, чтобы никто не вздумал растолковывать, что я хотел этим сказать.

Вновь настала тишина. И длилась она дольше, чем перед этим. Так долго, что могла означать только одно: они об этом говорили. Но не достигли взаимопонимания. В любом случае, не пришли к решению, которое устроило бы всех. И чтобы они могли смотреть мне в глаза.

Я понял достаточно. Мне позволят остаться. Не прибегнут ни к коварству. Ни к силе. И то хорошо.

— Ерунда, Жиль, — Гускин вздохнул и неспокойно пошевелился в кресле. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Ни один из нас тебе этого не позволит… Подумай, что бы мы сказали на базе…

Уже оправдываются. Это последнее замечание многое мне прояснило. Милости прошу. Хотя бы это я могу для них сделать.

— Вот что у вас болит, — пробормотал я. — Ладно. Поговорим конкретно. Вы им скажете, что копии сохранили потенциальную агрессивность. Никто не может предвидеть, когда и где придется иметь дело с ее реактивизацией. Что, может быть не так? — спросил я вызывающе. — Дальше вы скажете, что, оставляя их не этой планете, вы были вынуждены снабдить их оборудованием и технологией, что, в качестве отправной точки, открывает перед ними далеко идущие перспективы. Никто из вас не будет спорить, что это правда. Вы скажете, — продолжал я, — что в сложившейся ситуации было бы чистым легкомыслием оставить их без присмотра. Причем, не на расстоянии в эти несколько десятков парсеков. Без такого, чтобы он обеспечивал оперативность действий, если к ним придется прибегнуть. Иначе говоря, кто-то должен был здесь остаться. Расскажете, — продолжал я, не меняя тона, — что здесь случилось. И что я сам попросил об этом. Поскольку, однако, копии должны дать начало автономной расе, контроль не должен носить признаков управления. Вмешательство предвидится только лишь перед лицом чего-то в самом деле серьезного. Поэтому я не остался с ними, на Четвертой. Выстроил базу на спутнике и оборудовали ее всем тем, что…

— Нет! — выкрикнул Гускин.

На этот раз прозвучало это искренне.

— Не перебивай. В данный момент я работаю вам на пользу. Значит, так, построили базу, и именно с нее «Кибернетический Жиль» ведет наблюдение за копиями, которые заняты своим делом на ферме…

— Жиль, прошу тебя… — начал Гус.

— Опять? — ласково поинтересовался я. — Один раз ты уже выслушал кое-что о чуткости. Будь паинькой. В конце концов, я тоже под подозрением.

Это на него подействовало. Он вскочил, так толкнув кресло, что его спинка задребезжала.

— Делайте, что хотите, — выдавил он из себя. — Я в этом участия не принимаю.

— Обойдемся, — заявил я. — Тут все и без тебя сделают. Ты не понимаешь, что вопрос-то уже решенный? Как хотите, выдумайте что-либо другое. Добавьте еще парочку мотивировок. Вы же специалисты в этой области. Например, о радостях первопроходца, проводящего исследования в этой системе. Кстати говоря, вы мне там оставите комплекс измерительной аппаратуры. Так что скучать мне не придется. Можете быть уверены.

— И как долго ты намереваешься там сидеть? — спросил Сен.

— Достаточно долго, чтобы тебе не пришлось заботиться о триумфальной арке в случае моего возвращения. Еще что?

Гускин, который уже несколько минут стоял возле иллюминатора, повернувшись к нам спиной, пробормотал что-то неразборчивое, махнул рукой и вышел. Я проводил его взглядом.

— Он уже понял, — обратился я чуть погодя к остальным. — Интересно, — я покосился на часы, — насколько вас еще хватит. Долго вы еще намерены позволять мне работать над собой?

Сеннисон выпрямился. Он был зол.

— Таких, как ты, — проворчал он, — следует держать подальше от нормальных людей. Ты способен довести до…

— Браво! — воскликнул я. — Наконец-то и до тебя дошло.

Он пожал плечами и замолчал.

— Сен хотел сказать, что такие, как ты…

— Как кто? — снова перебил я. — Жиль? Или Може?

Теперь замолчал он.

— Ты не будешь страдать из-за моего отсутствия, Сен, — добавил я. — Ты не из тех, кто каждую минуту старается разъяснить, что же именно собирался сказать на самом деле. Особенно тогда, если попадешь в десятку. Так что ответь, наконец-то, Муспарту, — я повернулся к молчащему биоматематику. — Когда старт?

— Но я вовсе не тороплюсь… — быстро произнес Муспарт.

— Не надо врать, Мус. — Я улыбался. — И помни, что нам еще предстоит немножко поработать на спутнике. Автоматы автоматами, но на само проектирование базы уйдет несколько дней. А время бежит…