Перевод А. Смирновой

Опубликовано в журнале: «Иностранная литература» 2003, № 1

Глубокоуважаемый дивизионный комиссар Линь!

Пишу, чтобы уведомить Вас о том, что случилось в прошлую субботу. Наша разведрота – прекрасно обученные бойцы, цвет нашей Второй дивизии, – проходила через город Лунмынь в сторону Западного аэродрома, где у нас были запланированы парашютные учения. Когда шли по Центральному бульвару, на углу возле Универмага №1 я приказал завканцелярией Сю Фану запевать песню – хотелось произвести впечатление на прохожих. Он приказ выполнил, и рота затянула:

Внезапно движение отряда замедлилось, чеканный шаг сотни людей сбился с ритма. Слова и музыка, годные скорее для причитания, словно отнимали у солдат силы. Я крикнул, чтобы они прекратили это пение, уже сильно смахивающее на плач. Но шли-то по оживленной улице, мой голос терялся в грохоте несущегося транспорта, и они продолжали петь. Некоторые новички прямо-таки навзрыд плакали; и даже кое-кто из старых и опытных солдат заливался слезами. Представьте, сотня отлично обученных бойцов безо всякого стыда блеет, как стадо овец! С автоматами и базуками! Народ останавливался на тротуарах поглазеть на нас, рыдающих и завывающих. “Небось хоронят кого”, – донесся голос.

Я не осуждаю своих людей и не критикую завканцелярией Сю Фана. Они храбрые солдаты, и история нашей роты подтверждает это со всей наглядностью. Глубокоуважаемый комиссар Линь, возможно, я отчасти виновен в случившемся, так как не пресек разучивание этой песни. Ослабил бдительность в классовой борьбе. Думал, не будет ничего дурного, если они споют песню, которую каждый день транслирует Центральная радиостанция. Пожалуйста, поймите меня правильно: мы не давали приказа выучить эту зловредную песню, это их, солдат, самодеятельность. Моя ошибка состоит в том, что не вмешался вовремя.

Случай, который я описываю, доказывает, что эта песня контрреволюционная. Сейчас все солдаты моей роты стыдом мучаются, что буржуазные чувства застигли их врасплох. Пострадала наша честь, да и образу всей нашей армии нанесен урон.

Не нужно и говорить, что истинно революционная песня – это та песня, которая воодушевляет, объединяет и направляет, а не та, которая подрывает наши моральные устои и разрушает наше единство. Хорошая песня должна поднимать народный дух, с такой песней сильнее любишь друзей и яростней ненавидишь врагов. Комиссар Линь, Вы наверняка помните замечательные старые революционные боевые песни; не могу удержаться, чтобы не привести здесь одну из них в качестве примера:

Вот это песня! Пишу и вспоминаю, как мы маршировали под нее. С огромной верой в то, что земля дрожит от нашего шага, что мы без труда покорим горы и моря, а уж о врагах и говорить нечего. Подробно не останавливаюсь на этом, поскольку Вы, революционер старой закалки, просто-таки выросли на этих замечательных песнях и смысл их понимаете лучше моего.

Из всего происшедшего мы извлекли следующий урок: наши классовые враги не дремлют, они все еще действуют, и стоит ослабить бдительность, как они подомнут нас, нанесут урон делу социализма, изменят политическую окраску нашей армии. И надо иметь еще одну пару глаз на затылке, чтобы следить за ними всегда и повсюду.

Глубокоуважаемый товарищ комиссар, от имени моей роты предлагаю запретить эту вредоносную песню и прояснить соцпроисхождение и политическое лицо ее автора и композитора. Как бы то ни было, их взгляды явно буржуйские. Они – вредители, их цель – лишить солдат боеспособности, подточить изнутри наш железный бастион. Да и те, кто распространял эту песню, не должны уйти от ответственности. Хорошо бы пару-тройку из их числа доставить прямиком в Военный трибунал. Мы обязаны продемонстрировать нашим врагам, что являемся бойцами-отличниками идеологического фронта.

С революционным приветом,

остаюсь верным солдатом,

политинструктор и партсекретарь разведроты

Чэнь Жунь.

Лунмынь, 27 мая

Вот и настало время снова приступить к изучению истории Партии. Сыма Линь, партсекретарь радиороты, опять переписывает свои лекции – ведь что ни год меняется смысл и трактовка событий, описанных в учебнике. Скажем, в прошлом году Линь Бяо именовался Мудрым Предводителем, а нынче объявлен предателем Коммунистической партии Китая. Определились бы они с этим учебником раз и навсегда – не пришлось бы Сыма лекции переделывать. Сэкономил бы кучу времени.

С недавних пор партсекретарю не давала покоя одна идея. Оказывается, Лю Баомин, бывший солдат, участвовал в Великом Походе. Не пригласить ли его выступить перед ротой? Живой рассказ очевидца в начале учебного года поднимет интерес солдат к партийной истории. И потом Сыма чувствовал, что сможет использовать опыт старого революционера и для себя. Запишет историю старика, если удастся, сделает из нее статью, а потом где-нибудь напечатает. Пусть начальники из политотдела дивизии оценят, как он, Сыма, ловко пишет.

Он обсудил это дело с командиром роты Пэй Дином. Пэй отнесся к затее прохладно, но позвать Старого Лю согласился. Вообще отношения между двумя ротными вожаками были натянутыми: Сыма как старший по званию получал на девять юаней в месяц больше.

Сыма отправился за несколько кварталов домой к Старому Лю, чтобы официально пригласить его. Старик дал согласие, и Сыма пообещал прислать за ним автомобиль в тринадцать тридцать в пятницу.

В четверг Сыма позвонил в штаб дивизии, чтобы договориться о транспорте для Лю, но ему сказали, что свободных машин в пятницу не будет. К счастью, у радиороты имелся собственный грузовик-восьмитонка марки “Хуанхэ”, который Сыма и распорядился послать за стариком.

Когда солдаты заняли свои места в актовом зале, Сыма вышел вперед и сказал:

– Товарищи, это наша первая лекция по истории Партии. Мы счастливы, что сегодня услышим рассказ старого ветерана Красной Армии о Великом Походе. Позвольте мне представить вам товарища Лю Баомина.

И он вежливо, обратив ладонь к потолку, указал рукой на гостя, сидевшего в первом ряду. В том же направлении он выпятил и подбородок.

Перед солдатами поднялась седая голова Лю. Многие были поражены, что красноармейцем оказался тот самый крохотный человечек, который каждый день играл в шахматы с пенсионерами, бывшими рабочими, у входа в штаб дивизии. Лю улыбнулся аудитории, развел сухонькими руками и снова уселся на место.