Четырнадцать… пятнадцать…

Руки у него уже дрожали, когда сержант Хеллер хлопнул его по затылку и рявкнул:

— Встать, рекрут!

Группа во главе с Севицки вяло трусила в сторону здания за мощеной площадкой. Джон с трудом заставил себя подняться и побежал догонять остальных, припустил сквозь влажную ночь.

Поравнявшись с новобранцами, он не мог поверить, что смог это сделать.

Безликое сооружение из серого шлакобетона было голым снаружи, и почти пустым изнутри — там стояла только конторка с нано-этикетировочной машинкой, которую обслуживал скучный тип в штатском. Новобранцы проходили один за другим мимо конторки, протягивая левую руку, тип касался ее жезлом, и на тыльной стороны ладони рекрута на нескольких секунд вспыхивали неоново-оранжевые светящиеся цифры «1099».

— Это номер вашей учебной роты, — сообщил Севицки, — Рота 1099. Теперь это ваш адрес. То, кто вы есть и где находитесь согласно учебному расписанию. Вам придется это запомнить!

Затем новобранцев выстроили перед большим пластиковым ларем, куда они, под ястребиными взглядами Хеллера и Севицки, начали сгружать то, что сержант объявил «контрабандой». В основном это оказалась электроника на тактильном управлении и миниатюрные устройства, замаскированные под драгоценности, хаммеры, стимуляторы ощущений и тому подобное.

Кое-что этих устройств — те, что подороже — были герметично запечатаны в пластиковый пакет с именем рекрута: покидая лагерь, владелец получал обратно свое имущество. Однако электроника скоро исчезла под грудами жвачек, леденцов, порнографических картинок, упаковок с таблетками — для профилактики всего на свете, обезболивающими, стимулирующими, снотворными и улучшающими память, — распечаток из журналов и портативных телефонов. Один рекрут, крупный широкоплечий парень — по его собственному утверждению, уроженец Техаса — предъявил длинный охотничий нож, который носил пристегнутым к бедру. Он прямо и откровенно заявил, что не первый год дерется на ножах, а морские пехотинцы, как он слышал, могут выбирать себе личное оружие.

Севицки протянул руку.

— Дай-ка это сюда, рекрут, — проговорил он с неожиданной мягкостью, которая не обещала ничего хорошего, — иначе я сам заберу. И при этом могу сломать тебе что-нибудь ненароком.

Новобранец посмотрел так, словно собирался возразить… но, подумав немного, сообразил, что этого делать не стоит — к огромному облегчению Джона. Он знал, что из-за одного бузотера всей роте могут устроить веселую жизнь. Такая перспектива его не прельщала. Чтобы его покой зависел от кучки суперменов, у которых тестостерон лезет из ушей… у которых больше бравады, чем мозгов, и которым вечно приходят в голову какие-нибудь блестящие идеи…

У Джона с собой не оказалось ничего, кроме пачки журнальных карт, куда были подгружены последние выпуски «Нового времени» и «Виккан»[45] сегодня» — он приобрел их в скайпорту Сан-Диего, чтобы было что читать в дороге. Карты полетели в контейнер, в общую кучу. Джон подумал, что этот жест символизирует разрыв со своим гражданским прошлым. Что бы там не говорил Севицки, он уже стал морским пехотинцем. Очень давно.

Наконец новобранцам приказали сесть на пол, покрытый квадратиками линолеума, и сообщили еще несколько полезных фактов.

— Слушайте, вы все. Пока вы еще не стали морскими пехотинцами. Но вы больше не штатские. Отныне вашу жизнь регулирует не Конституция Соединенных Штатов, которую вы все поклялись соблюдать и защищать, а Единый Кодекс Военного Правосудия. В течение ближайших недель вам предстоит поближе познакомиться с ЕКСП, но сейчас вы должны запомнить только три статьи этого документа. Статья 86 Единого Кодекса Военного Правосудия запрещает самовольную отлучку. Статья 91 запрещает неповиновение любому законному приказу. Статья 93 запрещает неуважение в отношении старшего по званию. А теперь ПОВТОРИТЕ! «Статья 86 Единого Кодекса Военной Справедливости запрещает самовольную отлучку!»

Рекруты повторили — вразнобой, кто громче, кто тише. Слова потонули в эхе, отразившемся от голых бетонных стен.

— Я слышал какой-то мышиный писк — или мне только показалось? — рявкнул Севицки, приложив ладонь к уху. — Что вы сказали, личинки?

«Личинки» повторили еще раз — теперь громче и более слаженно.

— Еще раз!

Через полчаса, когда от трех статей ЕКСП уже звенело в ушах, новобранцев снова подняли, построили, и вскоре они снова бежали в полутьме, в сторону соседнего здания. Там очередные скучающие типы в штатском — на этот раз их было трое — принялись обрабатывать их головы жужжащими ручными депиляторами. В конце этой операции все рекруты стояли обритые наголо, а пол был покрыт сплошным слоем волос, в котором ноги тонули по щиколотку. Джон только начал запоминать лица кое-кого из своих новых товарищей. Сейчас все они превратились в странных гуманоидов, чьи остекленевшие глаза и безволосые головы блестели в сиянии люминесцентных ламп.

Стоя по стойке «смирно» и ожидая своей очереди к парикмахеру, Джон решил, что психологически способен принять основную часть сегодняшних событий, хотя слова Севицки все еще причиняли ему боль. Истории об учебных лагерях, которые он слышал, полностью соответствовали истине. Его не беспокоили окрики и агрессивные тирады, бьющие по ушам. Говорят, в старину, каких-то пару веков назад, инструкторам запрещалось бить своих людей, употреблять оскорбительные прозвища, задевающие личное достоинство или расовую принадлежность. Запрещалось даже ругаться и искажать имена рекрутов.

Это была эпоха довлеющей идеологии, отголосок древней истории. Ситуация стремительно менялась, Америка менялась вместе с ней, и Корпусу пришлось освоить азбуку политкорректности. Новые правила требовали, чтобы к рекрутам относились мягко, с пониманием и уважением.

— Черт бы вас подрал! Эй, личинки! Хватит пялить на меня зенки, если хотите их сохранить!

Теперь эти дни канули в прошлое. В лагере ставили целью опустить всех поступивших на службу рекрутов до общего уровня, уничтожить их гражданские привычки и отношения и превратить их в морских пехотинцев. Процесс начался в тот момент, когда они, спотыкаясь, вылезли из автобуса, и продолжался непрерывно и без малейшего ослабления.

Двадцать секунд — и длинные каштановые локоны Джона исчезли в куче волос на полу. Затем последовала пробежка в другое здание. Здесь новобранцам предстояло пройти сквозь сетку лазерных лучей — так компьютер снимал размеры тела — а затем получить внушительных размеров вещмешок. С этими сумками они пошли вдоль ряда столов, где еще более скучные типы в штатском по одному бросали в раскрытую пасть сумки предметы одежды и элементы снаряжения. Сержанты стояли тут же и покрикивали: «Живее, живее». Список снаряжения включал все, начиная от «Mk-101 — Принадлежности для чистки и смазки оружия лазерного М-2120» до «Щетки для чистки обуви» и «Крема для депиляции кожи лица». В комплект униформы входили бесчисленные комплекты нижнего белья, несколько пар шорт, футболок, носок, ботинок, рабочих кепок — универсальное нечто, известное под именем БУ, то есть «боевая униформа». Все, за исключением нижнего белья и ботинок, было одного цвета — оливкового, без каких-либо вариантов.

Солнце уже поднималось над бескрайней, окрашенной серебром ширью Атлантического океана, когда новобранцы ввалились в казарму — измученные, потрясенные, обливающиеся потом. По дороге им довелось миновать казармы для временно находящихся в части, где молодые парни, высовываясь из окон, приветствовали новичков свистом, улюлюканьем и ободряющими воплями, вроде: «Эй, личинки! Добро пожаловать в море дерьма!!!»

Итак, на ближайшие несколько дней их домом становился барак — длинное узкое помещение со старомодным деревянным полом и рядами двухъярусных коек. Между койками стояли двухстворчатые серые шкафчики.

Здесь рекрутам снова приказали сесть на пол и прослушали длинную и подробную лекцию об основах странного языка, на котором им отныне предстояло говорить. Для начала, они сидели не на полу, а на палубе. Полагалось говорить не «верх», а «потолок», не «дверь», а «люк», не «лестница», а «трап», не «кровать», а «койка». Люди носили не «штаны», а «брюки», не «кепку», а «головной убор». Соответственно, подняться «наверх» переводилось как «на палубу», спуститься вниз — «под палубу». Место, где они сейчас находились, именовалось «спальным помещением». Помещение в дальнем конце помещения, отделенное перегородкой, где помещался офис инструктора по боевой подготовке, назывался ютом. Душевая находилась на носу. Все остальное размещалось не просто слева и справа, а слева и справа по борту.