Увидев все это антикварное великолепие, Андрей восхищенно присвистнул:
— Ну ты даешь! Живешь, как в музее! Сама купила или по наследству досталось?
Вика, не обратив на его реплику внимания, вывалила закупленные книги кучей на кровать и брезгливо поморщилась:
— И куда я потом все это дену?
Андрей пожал плечами:
— Отдашь мне. Я прочту.
— Не сомневаюсь, — фыркнула Вика.
Она ожидала, что Андрей осмотрит квартиру и уйдет. Но он, похоже, сразу уходить не собирался.
Вика вздохнула:
— Пойдем, заодно покажу тебе удобства и кухню. Раз уж ты якобы здесь живешь.
Кухня, в противоположность комнате, была маленькой, но вполне современной: микроволновая печь, соковыжималка на столе, стиральная машина «Индезит»… Андрей щелкнул по ней пальцем:
— Барахло. Брала бы лучше «Бош» или «Симменс».
— Извини, тебя не спросила, — огрызнулась Вика.
Сейчас Андрей заметно осмелел и держался почти развязно. Наверное, выпитый в «Русиче» «Абсолют» действовал.
— Ну, это я так, просто посоветовал… — он пожал плечами и хитро прищурился на Вику: — А хочешь, устрою?
— Спасибо, нет.
Вика выразительно посмотрела на него, намекая, что пора бы заканчивать осмотр помещения. Но Андрей ее взгляда явно не понял. «Сейчас он похож не на поросенка, а на толстого борова», — промелькнуло у Вики в голове. Он уселся за стол и положил пухлый подбородок на скрещенные ладони:
— Может быть, у тебя найдется чай или кофе для мужа?
От такой наглости Вика остолбенела. Да уж, вот тебе и безобидный поросеночек!
— Мужем ты будешь завтра, — сдержанно сказала она. — И кофе с чаем будешь пить здесь завтра.
— Ну Викуся! — протянул Андрей. — Ну не будь такой жестокой!
Неожиданно он приподнялся, протянул руку и рванул Вику к себе с такой силой, что она почти упала ему на колени. Он обхватил ее обеими руками — Господи, какой же он, оказывается, сильный — и грубо прижал к себе. Толстые липкие губы оказались у Викиного уха.
— Ну что ты ломаешься, дурочка, — прохрипел Андрей, — что комедию корчишь! Актриса, блин!
Вика, на секунду растерявшаяся от возмущения, сразу пришла в себя. Коротким и точным движением ударив его в солнечное сплетение она увернулась и выскользнула из Андреевых рук.
— А ну, пошел вон, болван.
Вика не кричала, ее голос был ровным и спокойным. В два шага она очутилась в коридоре, открыла входную дверь и выбросила на лестничную клетку его пальто и ботинки.
— Пошел вон, — повторила она. — И чтобы духу твоего здесь не было. Никогда.
— Но…
— Пошел вон, — в третий раз повторила Вика.
Когда за Андреем захлопнулась дверь, Вика достала из сумочки записную книжку и набрала номер Аникеева.
— Ты соображаешь, что ты наделал! — Всеволод Кириллович ходил из угла в угол своего роскошного домашнего кабинета, — ты вообще хоть что-нибудь соображаешь?
Андрей, понурившись, стоял перед ним, склонив голову. Сейчас он был похож не на счастливого поросенка, а на мокрую курицу.
— Тебе что, других баб мало?
— Но папа…
— Что «папа»?
— Она же актриса! Что ей, в новинку, что ли? Да она бы обиделась, если бы я к ней не пристал!
— Дурак, — в сердцах сказал Аникеев. — Ну какой дурак! Виктория Петровна — женщина крайне неглупая и трезвомыслящая. Ты дал ей отличный повод красиво выйти из игры и чуть не спутал мне все карты.
— Но папа…
— Молчать! Завтра купишь цветы — розы, самые дорогие и побольше, — и на коленях будешь просить прощение! И если еще хоть раз…
Аникеев фразу не окончил, но взглянул на сына достаточно выразительно.
— Нет, что ты, что ты! — испуганно забормотал Андрей. — Я все сделаю, все, что надо!
— Вот и ладненько, — Всеволод Кириллович внезапно успокоился. — А сейчас иди, мне надо побыть одному.
Андрей попятился к выходу, и через секунду его как ветром сдуло. Аникеев опустился на мягкие кожаные подушки дивана и глубоко задумался.
Спустя некоторое время в кабинет тихо постучали, а затем дверь приоткрылась, пропуская дородную фигуру Элеоноры Иосифовны.
— Сева, ты работаешь? Можно к тебе?
Аникеев поднял голову:
— Что, Элечка?
Элеонора Иосифовна, шурша атласом безумно дорогого домашнего халата, вплыла в комнату, распространяя вокруг себя сладкий запах не менее дорогих духов. У Аникеева дрогнули ноздри: столько лет женаты, а он все еще испытывает в присутствии жены ощутимое волнение. Все-таки она очень сексуальна его Элечка: роскошные формы, белая гладкая кожа, глубокий вырез атласного халата открывает высокую полную шею и ложбинку между грудями. Немудрено, что в свое время он от этой женщины просто терял голову, сходил с ума. Женился на ней, несмотря на ее бурное прошлое, и ни разу об этом не пожалел.
Элечка присела на подлокотник дивана и положила мужу на плечо холеную руку с розовыми перламутровыми ноготками:
— Напрасно ты так взъелся на Андрюшу.
Аникеев вздохнул:
— Удивляюсь, как у нас с тобой получился такой сын. И в кого он пошел?
Элеонора Иосифовна благоразумно проигнорировала мужнину реплику. Она-то считала, что сын — точная копия папаши. Белая полная рука переместилась с плеча на затылок, и пальчики стали нежно массировать лысеющую голову Всеволода Кирилловича. Тот блаженно вздохнул:
— Ох, ты всегда знаешь, что мне надо!
Закончив массаж, Элеонора Иосифовна нежно поцеловала мужа:
— Не сердись на Андрюшу. Он еще слишком молод, увидел красивую девушку и естественно на нее среагировал. Но ты-то ведь у меня умница, ты же все уладил?
Аникеев кивнул:
— Слава Богу, что съемки еще не начались. Если эта сучка вздумает ерепениться, то как ее утвердили на роль, так и снимут. Таких красоток-актрисулек в Москве — пруд пруди.
— И ты ей об этом сказал?
— Разумеется, не в такой форме. Но она все поняла — баба умная и свою выгоду блюдет.
Элеонора Иосифовна пожала роскошными плечами:
— Все-таки я не понимаю, Сева, зачем тебе понадобилось впутывать сюда Андрюшу? Зачем эта выдумка с его женитьбой?
Аникеев досадливо поморщился:
— Я тебе уже объяснял. Простой психологический расчет. Молодая замужняя женщина, влюбленная в своего мужа, не пустит в дом красивую свободную девушку. Даже если эта девушка станет ее лучшей подругой, она предпочтет встречаться с ней где-нибудь на стороне, подальше от глаз драгоценного супруга. А наша Катенька ревнива, как Отелло. Мне же нужно, чтобы Вика стала у Городецких в доме своим человеком.
— Все равно, почему именно Андрюша?
— А кто еще? Во-первых, незачем впутывать в наше маленькое семейное дельце третьих лиц. Во-вторых, муж не гипотетический, где-то на стороне, а вот он, пожалуйста, смотрите! В-третьих, молодожены — это прекрасный ход. Женщина, всего месяц назад вышедшая замуж, не станет строить глазки мужу своей новой подруги. В-четвертых, простейшая экономия: я нанимаю только даму, следовательно, плачу один раз. Если бы я нанял еще кого-то на роль мужа, платить пришлось бы вдвое больше.
Элеонора Иосифовна улыбнулась. Уж она-то знала, что Аникеев подразумевает под словом «платить». Разумеется, не деньги — деньги можно было бы и отдать, — а нечто гораздо более ценное.
Когда-то, еще в первый год их брака, к Всеволоду обратился его школьный приятель с просьбой устроить дочку в институт. Она помнит этот разговор. Аникеев сочувственно кивал, соглашался, говорил, что попробует, но не ручается. Когда приятель ушел, Элеонора Иосифовна спросила:
— Ты в самом деле сделаешь это?
В ответ он наизусть процитировал ей из «Войны и мира» Льва Толстого: «Влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтобы он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние».
Связи — гораздо более ценный капитал, чем деньги. Так было сто лет назад, так было при Советской власти, так сейчас, и в следующие сто лет вряд ли что-нибудь кардинально изменится. Всеволод всегда был умен и расчетлив, именно поэтому она за него и вышла. И не ошиблась в выборе.