Катя машинально поправила прядь золотистых волос:

— А я им этого и не скажу. Я только тебе.

— Спасибо за доверие.

Вика поднялась с кресла, разлила по бокалам остатки шампанского и протянула один из бокалов Кате:

— Давай выпьем за любовь!

— Давай, — согласилась Катя.

Золотистое шампанское еще не успело нагреться, и холодные пузырьки приятно покалывали нёбо. Вика выпила почти половину отставила бокал и вдруг спросила:

— А что такое, по-твоему, любовь, Катюша?

Катя опустила глаза.

— Это сложно объяснить…

— А ты попробуй.

— Это, наверное, прозвучит несколько высокопарно… Самопожертвование. Когда все забываешь ради другого человека, растворяешься в нем. Тебя отдельно словно уже и не существует. Отдаешь ему всю себя, ничего не требуя взамен.

— Ого!

— Знаешь, я думаю, что без Володи я просто умру. Даже не так — не умру, а растворюсь в воздухе. Меня просто нет без него, я себя не чувствую… Нет, опять не то. Это очень сложно объяснить.

— А ты попробуй, — снова сказала Вика.

— Мне все время надо его видеть, дотрагиваться до него. Это, наверное, глупо, но я думаю, что женщину Бог действительно создал из ребра мужчины. Она не сама по себе, она — просто его часть. И я чувствую себя частью Володи, и…

Катя смущенно замолчала и посмотрела на Вику виновато:

— Ну вот, опять, наверное, глупость сказала?

— Почему же? — Вика задумчиво смотрела на нее. — Катюша…

— Что?

— И тебе не страшно?

Катя непонимающе вскинула ресницы:

— А чего мне бояться?

— Ну, вот такой зависимости?

Катя покачала головой:

— Иногда. Я иногда думаю, что мне ужасно повезло, что Володя тоже любит меня. Если бы он меня не любил… Даже не знаю, что бы тогда было.

Катя смотрела на Вику так доверчиво, что та почувствовала себя совсем худо. Но все-таки Вика была очень хорошая актриса — на душе кошки скребли, а лицо осталось безмятежным и внимательным.

— Я еще никому этого не говорила, — сказала Катя.

— А Володе?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Да мы как-то и не разговариваем на эту тему. Я же его жена, и так все понятно.

Вика внутренне поежилась. Она-то отнюдь не была уверена, что Городецкому действительно «все понятно». Мужчины обычно таких вещей не понимают.

Катя отпила еще глоточек шампанского и спросила:

— А у тебя с Андреем так же?

— У меня с Андреем? — медленно повторила Вика.

Действительно, а как у нее с Андреем? Господи, как же не хочется врать! В эту минуту Вике больше всего на свете хотелось послать к черту и роль в сериале, и Аникеева, и этого противного Андрея, перестать быть актрисой и честно сказать этой девчушке: «Да никак у меня с ним, никак! Я обманывала тебя все время и сейчас обманываю! Держись от всех нас подальше, бедненькая глупая девочка. И от меня, и от Аникеева, и от Андрея. Не знаю что они задумали, но явно ничего хорошего. Во всяком случае, для тебя».

Но ничего этого Вика, разумеется, не сказала. Небольшое усилие — и на ее губах появилась спокойная улыбка:

— У нас все немного не так. Может быть, я просто не способна на такие глубокие чувства, как ты.

— Но он-то тебя любит! Я заметила, как он на тебя смотрит!

Вот новость, горько усмехнулась про себя Вика. Интересно, как на нее может смотреть этот похотливый поросенок? Она постаралась поскорее сменить тему:

— Хочешь еще шампанского?

— Ой, нет, спасибо! — Катя сладко потянулась. — Кажется, и так выпила лишнего. Как я теперь до дома доберусь?

Вика уже хотела предложить ей остаться, но вовремя вспомнила, что Андрей якобы вернется ночевать.

— А ты считаешь, что тебе уже пора?

— В общем, да. Я и так засиделась.

— Может быть, вызовем такси?

— Зачем? Я вполне доберусь на метро. — Катя встала. — Теперь твоя очередь приехать ко мне в гости. Я буду ждать вас с Андреем.

— Лучше без него, — усмехнулась Вика.

Катя с удивлением посмотрела на нее:

— Почему лучше?

Ну вот, подумала Вика, опять я вышла из роли любящей жены. Надо исправлять положение.

— А мы с тобой просто по-женски поболтаем, — легко улыбнулась она. — Мужчинам женские разговоры не слишком интересны.

Проводив Катю, Вика долго сидела на кухне, уничтожая сигарету за сигаретой. На душе было так муторно, словно она жестоко обидела ребенка.

Когда Алена добралась до своего номера, она чувствовала себя совершенно обессиленной. После того номера, который она «отколола» в ресторане, напряжение между ней и Володей стало настолько ощутимым, что, казалось, его можно было потрогать рукой. По дороге они говорили о незначительных пустяках, но оба помнили тот момент, когда она на мгновение стала хищницей, а он — охотником.

Раздевшись, Алена прошла в ванную комнату. Сначала она хотела просто принять душ, но потом решила, что для полного расслабления ей совершенно необходимо полежать в теплой воде. Выбор ароматических средств для ванной был довольно большим — соли, и пена, и даже какое-то специальное масло. Заглянув во все флаконы, Алена остановилась на пене с запахом жасмина.

Пятнадцать минут в воде подействовали на нее успокаивающе. Выбравшись из ванной, Алена закуталась в розовое махровое полотенце и прошла в комнату. В ногах широченной кровати, накрытой палево-розовым покрывалом, лежало ее любимое шелковое кимоно.

«А ведь сегодня вполне мог появиться тот самый «случай», для которого я его и покупала, — внезапно подумала Алена. — Если бы Володя…» Она покраснела и отогнала от себя крамольные мысли.

Кимоно тем не менее она все равно надела, включила телевизор и собралась скоротать остаток вечера за отслеживанием программ французского телевидения. Десять вечера — время слишком раннее, чтобы ложиться спать. Можно, конечно, собрать вещи — все-таки завтра они уезжают, — но, во-первых, это займет от силы полчаса, а во-вторых, у нее будет достаточно времени утром.

Алена была зла на себя: если бы не эта дурацкая демонстрация собственной привлекательности, они бы сейчас, наверное, гуляли по городу и мирно болтали обо всем на свете. А теперь Городецкий к ней и близко не подойдет. Потому что… Ну, просто потому что.

Не успела она додумать до конца эту грустную мысль, как услышала, что в дверь ее номера постучали. «Наверное, горничная, — решила Алена, направляясь к двери. — И что ей могло понадобиться?»

На пороге стоял Володя — в том же самом свитере и джинсах, и вид у него был слегка смущенный. Алена во все глаза смотрела на него, забыв даже посторониться, чтобы пропустить его в комнату. Володя смутился еще больше:

— Вы уже собирались ложиться?

— Что? — глупо переспросила Алена. — Ах, нет. Проходите, пожалуйста.

— Я подумал, может быть, вы согласитесь со мной немного поболтать. Мы можем спуститься в бар…

— В бар?

Алена оглядела свой наряд. Для бара кимоно совсем не годилось.

— Я сейчас переоденусь.

Он словно только заметил, во что она, собственно, одета. Нежный персиковый шелк не скрывал, а скорее соблазнительно подчеркивал каждый изгиб стройного Алениного тела, кожа казалась матово-прозрачной, а из волн тонких кружев, как из пены, выступала упругая округлая грудь. У Володи потемнели глаза, взгляд по-мужски оценивающе заскользил по ее плечам, груди, спустился ниже. На секунду он потерял контроль над собой, только на секунду, но…

От этого взгляда Алена почувствовала, как у нее между лопаток пробежал холодок и сладко заныло в низу живота. Они стояли так близко друг от друга, что, казалось, достаточно руку протянуть, сделать маленький, совсем крошечный шажок…

Алена опомнилась первая.

— Я пойду переоденусь, — повторила она, попятившись к двери ванной.

Володя перевел дыхание:

— Вероятно, мне не следовало приходить к вам… так поздно, — глухо сказал он.

— Ну почему же, — затараторила Алена. — Я очень рада, что вы зашли. Сейчас я оденусь, и мы спустимся в бар, посидим, поболтаем…