Я был готов провалиться от стыда сквозь землю. У Ивана были все основания считать меня альфонсом при стареющей даме. Очень скоро такого же мнения обо мне, с легкой руки гримера, будут все работники студии, так как в киношной среде слухи и сплетни распространяются со скоростью молнии, распускаясь при свете прожекторов пышным цветом. Забившись в угол, я мечтал лишь о том, чтобы все забыли о моем присутствии. Люсия тем временем была подготовлена к съемкам и, прежде чем покинуть уборную, категоричным тоном бросила мне:

– Жди меня здесь!

Я не стал перечить. Как только все ушли, я растянулся на диване и почти мгновенно уснул.

Меня разбудил легкий шум. Открыв глаза, я обнаружил ту самую блондинку, которую встретил накануне у дома Люсии. Она застыла в дверях, с любопытством уставившись на меня. Черное платье и белое пальто подчеркивали белокурость ее волос. Тонкое лицо аристократки, на котором сияли голубые задумчивые глаза, было прекрасно. Девушка производила впечатление хрупкого неземного создания.

Заметив, что я проснулся, она переступила порог и прикрыла за собой дверь. Сонный, с всклокоченными волосами, я с трудом поднялся с дивана, искренне желая оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.

– Кто вы? – спросила девушка.

– Морис Теланк.

– А что вы делаете в уборной моей тети?

– Гм, я... я ее жду.

– Ей известно, что вы здесь?

– Она сама велела мне...

Девушка была явно озадачена. Судя по всему, несмотря на юный возраст, ей были присущи серьезность и рассудительность.

Племянница Люсии расположилась в единственном кресле. Я, не желая больше подходить к дивану, со смущенным видом прислонился к стене.

– Удивительно, – проронила девушка. – Тетя никогда не говорила мне о вас...

– Мы знакомы всего несколько дней.

– Вы актер?

– Да.

– Играете с тетей в одном фильме?

– Да.

– Какую роль?

– О, совсем крошечную.

Закинув ногу на ногу, она без стеснения рассматривала меня. В свою очередь, я исподтишка любовался ее прелестным лицом и безукоризненной фигурой.

– Невероятно, но мне кажется, я вас где-то уже видела... Вы много снимались?

– Нет.

– Подождите, я, кажется, вспомнила. Это было вчера, возле нашего дома. Вы выходили от нас, не так ли?

– Да.

Видимо, проклятая краска вновь стала подбираться к моему лицу, так как девушка неожиданно нахмурилась.

– Люсия ничего не сказала мне о вашем визите. Интересно, почему?

– Видимо, это событие не слишком много значило для нее.

Впервые за время нашего разговора я увидел улыбку девушки, сделавшую ее, как ни странно, еще печальнее. Я почувствовал, что мне следует во что бы то ни стало поддерживать разговор, чтобы не выглядеть в ее глазах идиотом.

– Вы поете?

– О, Люсия вам об этом рассказала?

– Да. У вас, кажется, замечательный голос?

Выразительно пожав плечами, племянница Люсии дала мне понять, что отнюдь не считает свои певческие данные выдающимися.

– Мой замечательный голос – тетина выдумка. Она настаивает, чтобы я стала артисткой. Поскольку я, как выяснилось, абсолютно не владею актерской речью, Люсия сделала ставку на мой голос. Между нами говоря, никогда не пошла бы в оперу, даже в качестве зрительницы. Терпеть не могу этой скучищи.

Моя новая знакомая была не лишена здравого смысла. Я расхохотался.

– Вас зовут Мов?

– Еще одна выдумка Люсии. Мое настоящее имя – Клер... Тетя обожает переделывать на свой лад окружающих ее людей, вы тоже скоро с этим столкнетесь. Она уникальное создание!

В этот момент вошла Люсия. С ее лба струился пот. Увидев нас вдвоем, актриса вздрогнула от неожиданности и нахмурилась.

– Что ты здесь делаешь, Мов?

– Ты же видишь: болтаю с Морисом.

– Зачем ты явилась сюда? Ты же ненавидишь студийную обстановку!

– Мне стало без тебя скучно.

Люсия уселась перед туалетным столиком и с раздраженным видом стала протирать свое лицо губкой.

– А ты ничего не рассказывала мне об этом парне, – заметила Мов, словно меня не было рядом.

– Я как раз собиралась это сделать...

– Неужели?

Я переводил взгляд с одной женщины на другую, смутно ощущая возникшее между ними соперничество.

– Представь себе. Я только что приняла очень важное решение, касающееся Мориса.

Мов бросила на меня полный осуждения взгляд, видимо, упрекая за то, что во время нашей беседы я не ввел ее в курс дела относительно упомянутого "важного решения". Для меня же сообщение Люсии было не меньшим откровением, и это не могло не отразиться на моем лице. Возникла напряженная пауза.

– Вот как? – наконец выдавила из себя Мов.

– В скором времени я буду сама снимать фильм, – заявила Люсия. – Ты знаешь, что эта идея давно не дает мне покоя.

– Что же, ты наконец решилась?

– Решилась. Я откажусь от роли в спектакле, который готовится к началу сезона, чтобы в сентябре и октябре заняться съемками.

– Ты уже нашла интересный сюжет?

– Нет, но я нашла исполнителя главной роли.

Девушка, кивком головы указав на меня, поинтересовалась:

– Уж не он ли?

– Он самый.

Мне казалось, что все происходит во сне. Новость была слишком фантастична, чтобы не обернуться забавной шуткой. Мов заерзала в кресле, встала и сняла пальто. Оставшись в черном платье, она походила на воспитанницу приюта, хрупкую и тонкую, но уже с весьма соблазнительными формами.

– Ну, что же, браво, – бросила мне девушка. – В каком же амплуа вы намерены выступить?

Я не знал, что ответить, в отчаянии ища поддержки у Люсии. Та ободряюще улыбнулась и сказала:

– Постараюсь откопать сценарий "Великого Мона". Ты не находишь, что Морис очень похож на героя Алена Фурнье?

– Пожалуй, – согласилась Мов.

– Мне бы хотелось сделать чистый и свежий фильм, где будет много натурных съемок.

– Неплохо задумано...

Мов задумчиво прошлась по комнате. Затем, подхватив свое пальто, перебросила его через плечо.

– Я убегаю. Не буду вам мешать, – сказала она со вздохом.

– Ты меня не дождешься?

– Нет. Мне надо упражняться на фортепиано.

– Коль скоро ты идешь домой, не сочти за труд передать Феликсу, чтобы он приготовил голубую комнату.

– Для Мориса?

– Да... Нам предстоит много работы, так что будет удобнее, если он поживет с нами.

Прежде чем уйти, Мов одарила меня долгим прощальным взглядом, от которого я покраснел, как рак.

– Ну, что же, до скорой встречи, Морис...

В ее голосе я уловил едва скрываемое презрение. Как только в коридоре затих стук ее каблучков, Люсия заперла дверь и, раскрыв объятия, направилась ко мне.

Я был в ужасе. Актриса решала мою судьбу, не считая нужным узнать мое мнение. Я был игрушкой в ее руках, это пугало и пьянило.

– Ну, что скажешь, малыш?

– Я ничего не понимаю.

– Все, что я ей сказала, – чистая правда. Эта идея мне пришла в голову сегодня, во время съемок. Я всерьез займусь твоей карьерой, дорогой, и сделаю из тебя великого артиста.

– О, Люсия...

– Вот увидишь, а пока я хотела бы с тобой не расставаться...

Едва закончив последнюю фразу, женщина заключила меня в объятия и стала призывно покусывать мое ухо. Я закрыл глаза.

Вечером после съемок мы отправились за моим чемоданом. Я не хотел, чтобы Люсия поднималась в мою убогую каморку, тем более что мне было запрещено пользоваться лифтом. Однако упрямая актриса настояла на своем.

Некоторое время она не решалась войти, с порога рассматривая почти монашескую келью, в которую через пыльные форточки едва пробивался свет. Обстановка явно спартанская: кровать, стенной шкаф белого цвета, газовая плитка и единственный стул. Из обычных удобств был лишь маленький рукомойник.

– Ну вот, видите, – пробормотал я. – Полное убожество!

Мне было стыдно за царивший в комнате беспорядок: неубранную кровать, где простыни не менялись уже месяц, стол, на котором банка из-под сардин и пустая молочная бутылка соседствовали с зубной щеткой.