– Клиника Жаннен? Не вешайте трубку!

При слове "клиника" все во мне встрепенулось. Портье сунул красную фишку в углубление телефонного диска и повернулся ко мне. Он-то, несомненно, разбирался в американской военной форме, потому что проговорил с любезной улыбкой:

– Что угодно господину полковнику?

По желтоватым белкам его глаз и землистому цвету лица было ясно видно, что печень портье не справляется с нагрузками.

– Прошу прощения... Не остановилась ли у вас одна молодая женщина, брюнетка со светлыми глазами, зовут ее Элен, и она носит леопардовое манто?

Он нахмурил свои густые брови так, что они образовали над глазами прямую линию.

– Да, остановилась.

– Она сняла номер сегодня в конце дня, не так ли?

– Именно так.

– И это она звонит сейчас во все больницы и клиники западного предместья?

– Все правильно. Что-то приключилось с кем-то из ее родственников?

– Да. Я хотел бы увидеть ее.

– Сейчас, я доложу о вас.

– Не стоит. В каком номере она остановилась?

Видно было, что его одолевают сомнения. Но я взглянул на щит коммутатора. Телефон был подключен к гнезду с номером 18.

– Восемнадцатый! – выдохнул я. – Это на втором этаже?

– Послушайте, господин полковник, может быть, будет лучше...

– Да нет же!

Не обращая внимания на портье, я двинулся по лестнице с блестящими медными перилами.

Когда я постучал в дверь, она разговаривала по телефону. Я услышал взволнованный дрожащий голос:

– Жан-Пьер Массэ! Он архитектор! Несчастный случай произошел около шести часов, и...

Она прервалась, чтобы крикнуть мне "входите". Я толкнул дверь. На Элен было в высшей степени элегантное платье пастельных тонов, ярко блестела золотая цепочка. Манто валялось на кровати. Чемоданы, которые тащила горничная во время моего первого появления на бульваре Ричарда Уоллеса, неразобранные, лежали один на другом рядом с умывальником. Элен сидела на застланной кровати, при моем появлении она выпрямилась, в течение нескольких секунд продолжала держать телефонную трубку у уха, затем повесила ее.

Я закрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, мадемуазель. Вы узнаете меня?

– Да, я вас видела...

У нее был замечательный, волнующий, слегка хриплый голос. Я никогда не встречал более ясного взгляда.

– Только никак не могу вспомнить, где.

Меня колотила нервная дрожь. На этот раз ключ от тайны был совсем близко, в этой изящной комнате, впрочем безликой, как любой гостиничный номер.

– Мы столкнулись на лестничной площадке дома, где живут Массэ, сегодня вечером, в семь часов. Хотя... скорее вчера вечером, потому что сейчас уже первое января.

– Кто вы?

– Полковник американской армии Уильям Робертс, я служу в штабе войск НАТО.

– А что вы хотите от меня?

– Мне нужно получить от вас кое-какие объяснения, мадмуазель.

– Но как же вы разыскали меня? – вдруг вскрикнула она.

Хотя мой визит был для нее полнейшей неожиданностью, этот вопрос не пришел ей в голову раньше.

– Я был там, на улице, когда вы приехали на автобусе за машиной Массэ.

Ее чудные глаза как будто остекленели. Этим простым сообщением я нанес ей страшный удар: значит, мне многое известно. Ситуация была в моих руках.

– Я хочу знать, почему вы ждали целых сорок пять минут перед клиникой Святой Жанны д'Арк, прежде чем отправиться туда, чтобы спросить, там ли находится Массэ! Я хочу знать, почему вы поставили в гараж машину и записали номер телефона вашей гостиницы на ветровом стекле! Я хочу знать также многое другое, но начните с этих вопросов!

Я говорил с ней жестко, и в этом заключалась моя ошибка. Хотя она и покраснела, ей все же удалось овладеть собой.

– Значит, вы шпионили за мной!

– Отвечайте!

– Вы сказали мне, что вы американец, не правда ли?

– Все правильно.

– Ну и оставайтесь им! По какому праву вы вмешиваетесь в то, что вас не касается? – И она вздрогнула, как минуту тому назад, когда спросила меня, как я узнал ее адрес. – Действительно, по какому праву?

– Есть здесь один момент, который, как мне кажется, вам неизвестен, мадмуазель, – спокойно сказал я. – Увы, это именно я стал причиной смерти месье Массэ. Подобное не дает мне никаких прав, зато накладывает обязанности. В частности, помощь его вдове.

Элен больше не слушала меня. Ее кожа внезапно стала словно прозрачной. Она собралась было поднести правую руку к груди, но та бессильно упала вдоль тела.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что Жан-Пьер Массэ попал под мою машину. Хотя я здесь ни при чем. И все же, если бы меня там не было, он, возможно, был бы жив!

Она вскочила и бегом обогнула кровать. Я подумал, что она собирается кинуться к двери, но она бросилась ко мне, остановившись буквально в нескольких сантиметрах.

– Вы лжете! Вы лжете! Он жив! Жан-Пьер жив!

Такой реакции с ее стороны я не ожидал.

– Бы играете отвратительную роль в этой комедии, мадмуазель!

Я схватил ее за руки и сильно встряхнул. Она не сопротивлялась, а только простонала:

– Отпустите меня! Отпустите меня!

Я продолжал ее держать, и она стала более настойчивой:

– Если вы не отпустите меня, я позову на помощь!

– Кого? Полицию?

Она опустила голову.

– Вам прекрасно известно, что он мертв! Неужели вы считаете, что, сыграв роль идиотки, вам удастся выпутаться?

– Этого не может быть! Это невозможно!..

– Я ехал довольно тихо. Но при падении он ударился головой о бордюрный камень. Когда ваша пневматичка была вечером доставлена мадам Массэ (тут Элен нахмурилась), меня охватили сомнения, и я отправился в Нантер, чтобы убедиться, не произошла ли ошибка. Я видел его. Он мертв.

Отвернувшись, она зарыдала и рухнула на кровать. И я сразу вспомнил Люсьенн, как она рыдала в своей спальне. Внезапно мне стало совершенно очевидно: Элен не притворяется, она и в самом деле оплакивает того мужчину, из-за которого плакала Люсьенн. Похоже, она действительно ничего не знала о смерти Жан-Пьера. Но от этого ее поведение становилось еще более непонятным!

И тогда я поступил так же, как и с Люсьенн Массэ: я присел на кровать рядом с ее кузиной и принялся гладить Элен по голове. Я, кажется, полностью вошел в роль профессионального утешителя.

– Ну же! Ну же! Доверьтесь мне, малышка!

Теперь она лишь тихонько всхлипывала. Но вздрагивающие плечи выдавали ее горе.

– Вы можете все рассказать мне, Элен!

Правильно: хорошая идея пришла мне в голову – назвать ее по имени. Нет, действительно, актер я хоть куда.

Она слегка приоткрыла свое прекрасное лицо, залитое слезами.

– На мне форма, Элен, но это не форма полисмена.

Стоп. Она прекратила плакать. Эта девушка была покрепче Люсьенн. Из породы победительниц!

– Вы любили его? – тихо проговорил я.

Она молчала и не шевелилась.

Я убрал руку с ее головы. От нее пахло так же чудесно, как и от ее кузины, только духи были другими. Наверное, Жан-Пьер совсем потерял голову, мечась между двумя такими очаровательными созданиями.

– Я знаю достаточно много, так что можете продолжать молчать, Элен. Да вы и сами видите: мне известно даже ваше имя.

– Жан-Пьер мертв. Жан-Пьер, он...

Она вскрикнула. А может, это был стон? Стон, идущий из самой глубины ее естества? Одним прыжком она уселась на кровати с ногами и посмотрела на меня. От горя она задыхалась, как астматик во время приступа. При этом она как-то странно дергала головой, чтобы восстановить дыхание. Опасаясь, что с ней может случиться истерика, я сходил в ванную комнату, намочил полотенце и приложил его к ее вискам. Ухаживая за нею, я чувствовал, что покров тайны начинает понемногу рваться, а из-под его лохмотьев показывается подлинный облик случившегося. Так бывает, когда тает снег, и из-под него проступают клочки земли, они становятся все больше, соединяются между собой... Наконец, в каком-то озарении я понял главное. Мистером X был не кто иной, как Массэ собственной персоной. На первый взгляд подобное казалось еще более невероятным, чем все остальные версии. Но мысль об этом пришла мне в голову с такой же неизбежностью, как отправленное письмо приходит к адресату.