Так продолжалось уже несколько дней. Пета сидела дома, заставляя Мета ходить на работу. Вряд ли она беспокоилась за судьбу его бизнеса, просто не хотела, чтобы он был рядом. И Мет чувствовал ее молчаливую неприязнь. Она практически не говорила с ним, даже не прикасалась к нему… не искала сочувствия. Она стала апатичной, потухшей, казалось, что ее душа умерла. Она почти не замечала присутствия Мета. Да и других людей тоже.

Меган пыталась поговорить с сестрой. Безрезультатно. Приходила ее мама. Ничего не изменилось. Пета замкнулась.

Для Мета наступили черные дни.

Секретарша сказала, что в последнее время по статистике число выкидышей при первой беременности резко возросло. По ее мнению, это связано с нарушением гормонального баланса у женщин, которые годами глотают противозачаточные таблетки. Он не рискнул сказать об этом Пете. Она и так во всем винила себя.

Прошло три недели, но состояние Петы не улучшалось. На все проявления сострадания, нежности, понимания со стороны мужа она отвечала лишь пустым взглядом. Вечером, в постели, отодвигалась как можно дальше, недвусмысленно намекая на то, чтобы ее оставили в покое.

Как-то вечером, отчаявшись, Мет попытался встряхнуть Пету, разозлить. Он приготовил ужин и позвал ее. Пета нехотя пришла и стала небрежно ковыряться в тарелке, всем видом демонстрируя пренебрежение к еде.

— Пета, еще не все потеряно, — с отчаянием выкрикнул он.

Слова ушли в пустоту. Пета даже не повернула голову. И глаза ее оставались неподвижными. Она лениво, не останавливаясь, водила ложкой по тарелке. Будто Мета здесь и не было.

Мет чувствовал, как в нем просыпается злость, сердце забилось чаще. Чтобы хоть чем-то привлечь ее внимание, он изо всех сил треснул кулаком по столу.

Пета вздрогнула и посмотрела на него.

— Я сказал… еще не все потеряно, — раздраженно повторил Мет.

Она устало отвернулась.

Кровь застучала в висках, ему хотелось кричать, требовать, сделать что-нибудь, чтобы она наконец проснулась.

— Я считал тебя борцом, Пета, — печально сказал он. — И думал, если жизнь свалит тебя с ног, ты поднимешься, вскинешь голову и гордо пойдешь дальше.

Молчание.

— Твое бездействие говорит о том, что тебя уничтожили и сломали. Посмотри на меня, разве я не страдаю? Считаешь, что только ты истекаешь кровью?..

Тишина становилась невыносимой. На карту была поставлена их совместная жизнь. Если Пета не проявит хоть каплю человечности, ему останется только уйти.

Наконец она равнодушно откликнулась.

— Хочешь развода, так и скажи.

Худшее, что он мог услышать. Все равно Мет не собирался отступать.

— Пета, мы же не договаривались, что я уйду при первой неудаче. Напоминаю, речь шла о четырех детях. И они у нас будут.

Пета болезненно сморщилась.

— Больше не хочу проходить через это.

— Вся жизнь — риск, Пета. Без риска жизнь скучна и бесцветна. — Его голос дрожал. Мет перевел дыхание. — Такой жизни ты хочешь? Собираешься забиться в норку и тихо умирать?

Она посмотрела на Мета глазами раненого оленя.

— Я рискнула выйти за тебя замуж, превратить мечту в явь. И наказана.

— Наказана! — Мет разозлился. Чувство ревности, которое он держал в себе, выплеснулось наружу. — За что? За то, что вышла за меня, а не за этого латинского любовника? Давай! Беги к нему! Он только и ждет, когда ты отдашь ему сердце, чтобы снова его растоптать!

Пета вздрогнула. Я задел ее за живое! — со звериным удовольствием подумал Мет.

— Потеряв его ребенка, ты бы быстро успокоилась. Тебе бы и в голову не пришла мысль о наказании, возмездии, или что ты там еще напридумывала. На самом деле ты наказываешь меня, потому что я оказался не тем, о ком ты мечтала.

— Не надо! — всхлипнула Пета.

— Что — не надо! — закричал Мет. Он оказался надоевшей игрушкой. С какой легкостью Пета предложила развод! Отчаяние вылилось в слова. — Не надо дарить тебе розы? Не надо говорить правду? Не надо к тебе прикасаться, потому что от меня нужен только ребенок, которого я не смог дать!

— Прекрати! — Она закрыла уши руками.

Но этим только подлила масла в огонь. Его нервы сдали. Мет резко поднялся, и стул с грохотом упал на пол. Он схватил Пету, перекинул ее через плечо и понес в спальню. Она отчаянно сопротивлялась, но Мет не обращал на это никакого внимания. Все в нем требовало удовлетворения за те муки, которые он испытал, чтобы сохранить их семью.

— Можешь драться сколько угодно, тебе все равно придется меня выслушать!

Он швырнул Пету на кровать, прижав собственным весом, поднял вверх ее руки и держал железной хваткой.

— Обманщица! — прорычал Мет, упиваясь ее испугом.

— Нет… — застонала Пета.

— Да! Ты нарушаешь клятву, которую дала перед алтарем. Спустя три месяца! Если хочешь, сними обручальное кольцо и уходи!

— Я не говорила этого! — замотала головой Пета.

— Не я же предложил развестись.

— Я только хотела…

— Хотела что?

— Возможно, у меня каждый раз будут выкидыши. Тебе нужна семья… — Ее глаза наполнились слезами. — Поэтому ты на мне и женился.

— Я женился на тебе из-за тебя! — закричал Мет.

— Не трогай меня, пожалуйста, — всхлипнула Пета, вырываясь. — Иначе обвиню тебя в изнасиловании, Мет.

Изнасилование? Лучше бы она ударила его кулаком в лицо. Мгновение спустя он осознал, что действительно готов был сорвать с нее одежду. Пета почувствовала это и испугалась. Испугалась его желания. Взаимного желания, как когда-то говорила она.

Мет отпустил ее, отодвинулся на край кровати, опустошенный, разбитый, больше не желая бороться. Пета, свернувшись в комочек, дрожала и плакала.

Изумление, вина, жалость, стыд — все разом проснулось в нем. Мет никогда ничего не решал силой. Он просто хотел поговорить. Если она действительно испугалась, обвинила… так низко Мет еще не падал.

Конечно, он подчинился инстинкту, достаточно естественному в такой ситуации. Он боролся за нее… и проиграл. Кончено. Он больше не нужен Пете. Даже ради ребенка.

Сердце его едва билось. Жизнь казалась теперь пустой и ненужной. Тем не менее она продолжается. Для него и для Петы. Но ясно, что отныне каждый из них пойдет своей дорогой. Иначе нельзя.

Всхлипывания постепенно затихали. Пета лежала неподвижно, совершенно безучастная ко всему. Какая боль терзает ее! Интересно, утихнет ли она когда-нибудь? Пета не знает и никогда не узнает, как много она для него значит.

— Больше не притронусь к тебе. Даже если разозлюсь, — извинился Мет.

Ответа не последовало.

Мет через силу поднялся с кровати.

— Думаю, тебе лучше побыть одной.

И на этот раз тишина.

Значит, все сказано.

Он, стараясь не шуметь, взял дорожную сумку, где уже лежало все необходимое для деловой поездки, прихватил пару чистых рубашек, стараясь не смотреть на женщину, на которой с такой безоглядной верой женился, и вышел из спальни. Оставаться рядом с ней Мет уже не мог. Слишком мучительным напоминанием о несбывшихся мечтах стала для него Пета.

В гостиной Мет взял с телефонного столика ключи и бумажник. Уже в дверях он подумал, что Пете нельзя оставаться одной. Мысль о суициде он сразу же отбросил. Проблемой был он сам. Когда он уйдет, проблема исчезнет, и Пета почувствует себя лучше.

Но все же Мет подошел к телефону. Набрал номер Меган — сестра была самым близким человеком для Петы. Только она сможет помочь.

Меган подняла трубку.

— Это Мет, — он тяжело вздохнул, — буду очень благодарен, если ты позвонишь Пете примерно через полчаса. Убедись, что с ней все в порядке.

— Зачем? Ты разве звонишь не из дома? — резко спросила она.

— Я ухожу, Меган. Она не хочет меня видеть.

— Мет, пожалуйста… останься.

Он вспомнил слова Меган, тогда, на свадьбе… Ты останешься… что бы ни случилось?

Почему же он не обдумал это раньше? Он только сейчас понял. Меган знала, на каком зыбком фундаменте будет держаться их семья… знала, но промолчала, надеялась на лучшее.