Иван Варфоломеевич несколько раз кивнул, ответил:

— Я до конца дней не простил бы себе этого. В конце концов только время всё поставит на свои места.

— Совершенно верно, — согласился Олег Васильевич. — Я от всей души желаю вам…

— Понимаю, понимаю… — Иван Варфоломеевич поднялся. — Но ведь я не могу солгать Сержу. Я не могу скрыть от него сказанного вам.

Подойдя к нему, Олег Васильевич, хотя и был значительно моложе Ивана Варфоломеевича, заговорил отеческим тоном:

— Поступайте, как сочтете нужным. У нас нет для вас, так сказать, никаких рекомендаций. Прошу вас только: помните, что вы не один. В любом случае, в любой обстановке, в любом месте помните, что вы не один. Ведь вы выполняете не только отцовский, но и гражданский долг. Я убежден, что вы его выполните до конца и безукоризненно. Жду вашего звонка. Всего доброго. Машина у подъезда.

«Похоже, что он счёл меня сильным и мужественным и даже не дураком, — не без удовольствия думал по дороге Иван Варфоломеевич. — Предположим, допустим, представим, что Олег Васильевич не очень ошибся. Но ни он, ни я не знаем, насколько меня хватит».

Подъезжая к отелю, он сразу увидел стоявшего на лестнице Сержа, и ему неожиданно захотелось спрягаться, хоть ненадолго побыть ещё одному, стать невидимкой или таким маленьким, чтобы…

— Стойте, стойте, то есть остановитесь, пожалуйста! — торопливо попросил он шофера и забормотал: — Таким маленьким, таким маленьким, таким маленьким… Или нет, нет, поезжайте дальше!

— Куда? — невозмутимо поинтересовался шофер. Хоть куда! Хоть куда! Хоть куда! — возбуждённо ответил Иван Варфоломеевич. — Мне надо подумать несколько минут! Десять-пятнадцать! Не более двадцати! А потом вернёмся к отелю. И, пожалуйста, помедленнее!

«Стать маленьким… грандиозус наоборотус… стать маленьким… грандиозус наоборотус… — суматошно думал Иван Варфоломеевич. — Зверюшки-игрушки… маленькие лошадки… китики… тигрёночки ростом с котёночка… АГЕНТИКИ! Превратить плохого взрослого человека в младенца и воспитать его уже хорошим!.. Превратим агента в агентика, перевоспитываем его, и он вырастает гражданином своей страны!.. Теперь-то я знаю, чего не хватает в эликсире грандиозус наоборотус! Ура, товарищи!»

Вы, наверное, и без меня, уважаемые товарищи, знаете, что иные величайшие научные открытия внешне делаются довольно случайно. Дескать, увидел английский ученый Ньютон падающее с дерева яблоко и тут же сформулировал закон всемирного тяготения. Так-то оно так, но ведь миллионы людей до Ньютона видели, и неоднократно, как падают яблоки и другие плоды. Некоторые сами падали с яблонь и других деревьев, но, увы, закона всемирного тяготения не открыли.

К любому большому научному открытию, свершившемуся будто бы случайно, их авторы готовятся долго, иногда всю жизнь.

Вот так и произошло с Иваном Варфоломеевичем Мотылёчком: ему мгновенно стал ясен окончательный состав эликсира, над которым он трудился давным-давно.

Он весело попросил невозмутимого шофера отвезти его обратно к отелю и буквально не мог усидеть на месте, словно торопился с кем-то поделиться необыкновенной радостью.

Из машины он прямо-таки выпрыгнул, сияющий и возбуждённый, готовый не только петь, но и танцевать что-то вроде лезгинки или пуститься вприсядку, издали помахал Серёже обеими руками, будто предлагая ему вместе взлететь на воздух и, как вольным птицам, взять курс на родину!!!

А Серж шёл ему навстречу медленно, словно неохотно. Ничего этого Иван Варфоломеевич не заметил, громко крикнул, не обращая внимания на множество людей вокруг:

— Всё в порядке! — И, подбежав к Сержу и увидев его мрачное лицо (он был без очков), сразу в высшей степени обеспокоился: — Что случилось? У тебя неприятности? Готовь документы и летим первым же рейсом! Меня заверили, что если ты полностью раскаешься и…

— Добрый день, отец, — совсем уж мрачно отозвался Серёжа. — Боюсь, мечта вернуться с тобой на родину так и останется мечтой. Мое руководство что-то вдруг засомневалось, забеспокоилось, занервничало. Короче говоря, они подозревают, что потеряют меня.

— Но почему? — растерялся и даже возмутился Иван Варфоломеевич. — Ведь ещё вчера…

— Вчера, вчера! — с досадой вырвалось у Сержа. — Они, видимо, рассчитывали, что ты… достаточно слаб. А ты проявил такое завидное мужество. Перед тобой бессильным оказался такой опытнейший агент, как Прэ Зидент. И нас во время ужина с тобой, видимо, всё-таки подслушивали и подглядывали…

— Ну и что? Насколько я стал разбираться в шпионских делах, ты действовал именно так, как им хотелось! Ведь им надо, чтобы ты убедил меня… чтобы я тебе поверил…

— Я и рассчитывал на это, — сумрачно признался Серж. — Но, судя по некоторым намекам Прэ Зидента, с которым я сегодня уже повидался, и не без его помощи, вернее, подлости, руководство если не разгадало, то унюхало истинное наше с тобой желание. Понимаешь, ты вчера провалил Прэ Зидента, фактически доказал его недостаточную квалификацию, и ему грозят крупнейшие неприятности. И чтобы выкрутиться, ему необходимо опорочить меня как агента.

— Ничего, ничего, ничего не понимаю, — в полной растерянности пробормотал Иван Варфоломеевич. — Воистину, пути шпионские неисповедимы. Твой Прэ Зидент наглец и дурак! Действительно, не мог справиться со мной, старикашкой. Но ты-то держался безупречно! А в посольстве, понимаешь ли, я договорился абсолютно обо всём! Твоё раскаяние — и больше никаких забот! — Иван Варфоломеевич даже похлопал Серёжу по плечу.

А тот взглянул на него едва ли не презрительно, но тут же изобразил на своем лице глубокую озабоченность, глухо проговорил:

— Надо ещё что-то предпринять, папа. Чтобы окончательно убедить их, что ты будто бы окажешь мне всяческое содействие. Готов ли ты к этому?

— Серж! — с упреком воскликнул Иван Варфоломеевич и почти нежно поправился: — Серёжа! Ведь мы вчера договорились, что для нас главное сейчас — вернуться. Я сегодня же должен сообщить в посольство, едем мы или не едем. То есть летим или нет. Что я ещё должен сделать?

— Разыграть небольшой спектакль, — голос Серёжи прозвучал несколько оживлённее, а мрачность с лица исчезла. — Идём в номер и разыграем представление. Не знаю, получится ли это у тебя, но ты должен выглядеть, прости, пожалуйста, глупым. Готовым выполнять там, дома, все мои просьбы — ну, познакомить, например, меня с учеными, делиться со мной результатами своей работы и так далее.

— Хорошо, — вдруг приуныл Иван Варфоломеевич. — Надо же хоть раз в жизни испытать, что это, за штука — вранье!

— Это будет святая ложь, отец, — серьёзно, даже строго сказал Серёжа. — Ну, идём? — По дороге в номер он говорил таким тоном, словно инструктировал агента, а Иван Варфоломеевич испытывал странное возбуждение, как бывает, когда человеку предстоит совершить что-то неизведанное. — Уверяй меня, что тебя нисколько не интересует, чем я буду заниматься, что ты предоставляешь мне полную свободу, будешь исполнять все мои просьбы. Короче, если ты окажешься неплохим актёром, больше уже ничто не помешает нам вернуться домой. Как только войдем в номер, начинай!

И как только они вошли в номер, Иван Варфоломеевич воскликнул:

— А у меня, Серёжа, потрясающая новость! У меня есть для тебя подарок!

— Не надо мне от тебя никаких подарков, папа! — Серёжа, видимо, знал, где установлена телевизионная камера, повернулся к ней спиной и подмигнул: дескать, продолжай, продолжай в том же духе. — Лучший, бесценный подарок я уже получил от судьбы — тебя!

— А я — тебя! — И Иван Варфоломеевич тут же почувствовал фальшь в голосе, и чтобы сгладить это впечатление, произнес совершенно искренне: — Понимаешь… Серёжа, именно сегодня, в ожидании встречи с тобой, я уловил наконец-то идею, которая мучила меня всю жизнь!

— Зверюшки-игрушки? — обрадовался Серж.

— Не только зверюшки, но и… — и Иван Варфоломеевич с испугом осекся, но, чтобы выправить положение, добавил виновато: — Об этом пока ещё рано говорить. Не сглазить бы!