— Могу ли я, съ вашего позволенія, внести въ свои записки эту трогательную исторію? — спросилъ м-ръ Снодграсъ, проникнутый великимъ соболѣзнованіемъ.

— Пишите, пишите! Пятьдесятъ новыхъ исторій въ такомъ же родѣ, если угодно… вулканическіе перевороты въ моей жизни, странные, непостижимые… Много видѣлъ, много испыталъ… То ли еще будетъ… Позволяю… Пишите.

Въ такомъ духѣ продолжался разговоръ во всю дорогу. На станціяхъ, гдѣ смѣняли лошадей, ученые путешественники угощали своего пріятеля коньякомъ и пивомъ, и онъ безъ умолка разсказывалъ имъ новыя исторіи, запечатлѣнныя по большей части трагическимъ колоритомъ. Въ скоромъ времени, записныя книги господъ Пикквика и Снодграса наполнились поэтическими и философическими описаніями чудесныхъ приключеній. Наконецъ дилижансъ покатился по рочестерскому мосту, за которымъ возвышался древній католическій монастырь.

— Великолѣпная развалина! — воскликнулъ м-ръ Августъ Снодграсъ, увлеченный поэтическимъ чувствомъ при видѣ почтеннаго зданія.

— Какая обильная жатва для антикварія! — провозгласилъ м-ръ Пикквикъ, приставляя зрительную трубу къ своему правому глазу.

— А! прекрасное мѣсто! — замѣтилъ незнакомецъ, — груда кирпичей… угрюмыя стѣны… мрачные своды… темные углы… развалившіяся лѣстницы… старый соборъ… душный запахъ… пилигримы истерли ступени… узкія саксонскія двери… Странные люди эти католическіе монахи… исповѣдальни точно суфлерскія будки въ театрахъ… Папа и главный казначей… Эти образа… Саркофагъ… древнія легенды… чудесныя повѣствованія… источникъ національныхъ поэмъ… вдохновеніе… Превосходно!

И этотъ монологъ безпрерывно продолжался до той поры, когда дилижансъ подъѣхалъ, наконецъ, къ воротамъ гостиницы "Золотого быка" на главной рочестерской улицѣ.

— Вы здѣсь остановитесь, сэръ? — спросилъ м-ръ Натаніэль Винкель.

— Я? Нѣтъ… вамъ совѣтую… всего лучше… хорошая гостиница… отличныя постели… подлѣ трактиръ Райта, дорого… очень дорого… полкроны за всякую мелочь… плата увеличивается, если обѣдаете y пріятелей… странные люди.

М-ръ Винкель повернулся отъ м-ра Пикквика къ м-ру Снодграсу, и отъ Снодграса къ м-ру Топману: пріятели перемигнулись, и утвердительно кивнули другъ другу. М-ръ Пикквикъ обратился къ незнакомцу:

— Вы оказали намъ сегодня поутру весьма важную услугу, сэръ, — сказалъ онъ, — позвольте покорнѣйше просить васъ объ одолженіи раздѣлить съ нами скромный обѣдъ. Мнѣ и пріятелямъ моимъ было бы весьма пріятно продолжить знакомство съ человѣкомъ, который такъ много испыталъ и видѣлъ.

— Очень радъ… благодарю… не смѣю совѣтовать насчетъ блюдъ… не забудьте грибовъ со сметаной и жареной курицы… превосходно! Въ которомъ часу вы обѣдаете?

— A вотъ позвольте, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, обращаясь къ своему хронометру, — теперь скоро три. Въ пять часовъ вы свободны?

— Совершенно… именно въ пять часовъ…! ни прежде, ни послѣ. Дѣлъ бездна! До свиданія!

Надѣвъ шапку набекрень, незнакомецъ слегка поклонился почтеннымъ друзьямъ, взялъ узелокъ подъ мышку, свистнулъ, побѣжалъ и вскорѣ скрылся изъ вида.

— Много путешествовалъ и много видѣлъ, это ясно! — замѣтилъ м-ръ Пикквикъ. — Хорошо, что мы его пригласили.

— Какъ 6ы мнѣ хотѣлось видѣть его поэму! — сказалъ м-ръ Снодграсъ.

— Мнѣ бы очень хотѣлось взглянуть на его собаку, — сказалъ м-ръ Винкель.

М-ръ Топманъ ничего не сказалъ и не замѣтилъ; но онъ размышлялъ въ глубинѣ души о доннѣ Христинѣ, гордомъ испанцѣ, о фонтанѣ, о бѣдствіяхъ, о человѣческой жестокости, и глаза его наполнились слезами.

Нумера взяты, постели осмотрѣны, обѣдъ заказанъ, и путешественники отправились осматривать городъ съ его окрестностями.

Прочитавъ внимательно замѣтки м-ра Пикквика относительно четырехъ городовъ: Строда, Рочестера, Четема и Бромптона, мы нашли, что впечатлѣніе его, въ существенныхъ основаніяхъ, ничѣмъ не отличается отъ наблюденій другихъ путешественниковъ, изображавшихъ эти города. Представляемъ здѣсь въ сокращеніи описаніе м-ра Пикквика.

"Главныя произведенія всѣхъ этихъ городовъ", — говоритъ Пикквикъ, — состоятъ, повидимому, изъ солдатъ, матросовъ, жидовъ, мѣла, раковинъ, устрицъ и корабельщиковъ. Къ статьямъ торговой промышленности преимущественно относятся: морскіе припасы, яблоки, сухари, свѣжая и соленая рыба, и устрицы. Улицы многолюдны и представляютъ живописный видъ, оживленный особенно постояннымъ присутствіемъ военныхъ. Пріятно истинному филантропу углубляться въ наблюденія относительно беззаботной и веселой жизни военныхъ, умѣющихъ такъ удачно разнообразить свои развлеченія и такъ незлобиво и невинно шутить надъ добродушными простаками изъ гражданъ. Военные вообще обладаютъ изумительно веселымъ расположеніемъ духа. За два дня до моего пріѣзда сюда одинъ изъ такихъ шутниковъ былъ грубо оскорбленъ въ трактирѣ. Буфетчица не захотѣла отпустить ему болѣе ни одной рюмки водки; въ отплату за это, онъ (скорѣе для забавы) выхватилъ свой штыкъ и ранилъ дѣвушку въ плечо. И однакожъ, этотъ милый весельчакъ пришелъ въ трактиръ на другой день, и самъ же первый выразилъ свою готовность покончить дѣло миромъ и забыть непріятное приключеніе.

"Потребленіе табака въ этихъ городахъ, — продолжаетъ м-ръ Пикквикъ, — должно быть чрезвычайно велико, и табачный запахъ, распространяющійся по улицамъ, безъ сомнѣнія, весьма пріятенъ для особъ, привыкшихъ къ трубкѣ. Поверхностный наблюдатель сдѣлалъ бы, вѣроятно, презрительный отзывъ касательно грязи, которая тоже составляетъ здѣсь характеристическую принадлежность; но истинный философъ, привыкшій углубляться въ самую сущность вещей, увидитъ, конечно, въ этомъ обстоятельствѣ самое рѣзкое и поразительное доказательство торговли и промышленности, обусловливающей народное благосостояніе".

Ровно въ пять часовъ явился незнакомецъ, и съ его приходомъ начался обѣдъ. Дорожнаго узелка съ нимъ больше не было; но въ костюмѣ его не произошло никакихъ перемѣнъ. Говорилъ онъ съ такимъ же лаконическимъ краснорѣчіемъ, какъ прежде, и даже былъ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, гораздо краснорѣчивѣе, хотя бесѣда его имѣла постоянно стенографическій характеръ.

— Что это? — спросилъ онъ, когда человѣкъ принесъ первое блюдо.

— Селедки, сэръ.

— Селедки, а! превосходная рыба! Отправляютъ въ Лондонъ цѣлыми бочками для публичныхъ обѣдовъ. Рюмку вина, сэръ?

— Съ большимъ удовольствіемъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

И незнакомецъ, съ необыкновенной быстротою, выпилъ рюмку сперва съ нимъ, потомъ другую съ м-ромъ Снодграсомъ, третью съ м-ромъ Топманомъ, четвертую съ м-ромъ Винкелемъ, и, наконецъ, — пятая рюмка залпомъ влилась въ его горло за здоровье всей компаніи.

— Что тутъ y васъ за суматоха? — спросилъ онъ, окончивъ эти вступительные тосты и обращаясь къ трактирному слугѣ. — Я видѣлъ на лѣстницахъ ковры, лампы, зеркала.

— Это, сударь, приготовленіе къ балу.

— Собраніе будетъ, а?

— Нѣтъ, сэръ. Это балъ въ пользу бѣдныхъ.

— Въ этомъ городѣ должно быть много прекрасныхъ женщинъ: какъ вы полагаете, сэръ? — спросилъ м-ръ Топманъ.

— Блистательныя красавицы… всякому извѣстно… Кентское графство этимъ и славится… яблоки, вишни, хмѣль и женщины! Рюмку вина, сэръ?

— Съ большимъ удовольствіемъ, — отвѣчалъ м-ръ Топманъ.

Незнакомецъ залпомъ опорожнилъ рюмку.

— Мнѣ бы очень хотѣлось идти на балъ, — сказалъ м-ръ Топманъ.

— Билетъ, сэръ, можно получить въ буфетѣ за полугинею, — сказалъ услужливый лакей.

М-ръ Топманъ опять выразилъ живѣйшее желаніе присутствовать на филантропическомъ балѣ; но, не встрѣтивъ никакого сочувствія въ отуманенныхъ взорахъ господъ Пикквика и Снодграса, обратился съ нѣкоторою горячностью къ портвейну и десерту, который только что поставили на столъ. Лакей ушелъ, и путешественники остались одни, имѣя въ виду пріятную перспективу послѣобѣденной дружеской бесѣды.

— Прошу извинить, — сказалъ незнакомецъ. — Погода сегодня демонски жаркая… передайте-ка сюда эту непочатую бутылку.

Незнакомецъ сряду выпилъ нѣсколько рюмокъ за здравіе всѣхъ вообще и каждаго порознь. Наступили веселыя минуты. Гость говорилъ безъ умолку, и пикквикисты слушали съ неутомимымъ вниманіемъ. М-ръ Топманъ съ каждой минутой больше и больше распалялся желаніемъ присутствовать на балѣ. Физіономія м-ра Пикквика пылала выраженіемъ всеобщей филантропіи; м-ръ Винкель и м-ръ Снодграсъ чувствовали сильную наклонность ко сну.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: