— Я не могу ничего поделать. Я совершенно выдохлась, испеклась, — проговорила она несчастным тоном. Он же обращался с ней словно с избалованным ребенком.

— Не надо доказывать. Я верю. Что случилось? Спустимся на пляж, там вы сможете мне все рассказать.

Он помог ей спуститься, как ребенку, только что научившемуся ходить. Она старалась собраться с духом.

— Я должна уехать с острова, Адам, — выговорила она безжизненно.

— Дэвид?

Она молча кивнула.

Он поднял камушек и швырнул его в воду.

— Очевидно, он сильно увлечен, но, думаю, с ума от страсти не сходит!

Дьявольская ирония вывела ее из себя, и она яростно прошептала:

— Я в самом деле хотела бы вас возненавидеть!

— Можно это делать на расстоянии? — протянул он. — Это вас удовлетворит и будет безопаснее… для вас!

Его убежденность действовала расслабляюще. Клэр шевельнулась, как листок в бурю.

— Простите! — попробовала она извиниться очень серьезно. — Но вы меня к этому подталкиваете. Сходить с ума от страсти! Вы, должно быть, были ужасным мальчишкой.

— И не говорите!

Она никогда не соответствовала ему, ни духовно, ни эмоционально, так почему бы просто не сбежать и не оставить все как есть? Но она не могла. Она стояла, глядя на него, словно прикованная, ощущая нарастающую слабость.

Он коротко усмехнулся:

— Что у меня действительно получается, так это вгонять вас в сон. — Она дернулась, словно собираясь убежать. Он придержал ее за руку. — Так что вас довело до такого состояния? Вы слишком умны, чтобы играть бессловесную блондинку, хотя общепризнано, что блондинки доставляют больше хлопот, чем брюнетки.

— О, пожалуйста, Адам! — взмолилась она.

Его поведение вновь изменилось.

— Рассказывайте! — бросил он решительно. — Проще и ближе к делу, если можно.

— Дэвид попросил меня выйти за него замуж, — сказала она тоном одновременно раздраженным и озадаченным.

Его рука сжала ее так больно, что она закусила губу.

— Совсем плохо! Как жаль, что меня не было на сцене. Что сказали вы?

Она отвернулась, и он довольно бесцеремонно повернул ее за подбородок.

— Ну?

— Ничего определенного, — прошептала она. — Дэвид был такой мягкий, он просто обезоруживал. У меня не хватает духу ранить таких людей, как Дэвид.

Он глухо проворчал:

— Милая моя, вы во власти своих эмоций. Увядающая фиалка! Лучше оставьте это мне. Я вот могу быть весьма черствым.

— Но как я могу? — Она заглянула в его мужественное лицо, понимая, что мало кто мог бы держаться с ним на равных.

— Дорогая моя девочка, а как вы не можете? Вы действительно все сделали. Дэвид питает большие надежды. Надя смотрит как змея, когда я предлагаю забрать вас с острова, и не отсутствие Тины ее тревожит.

Она поникла головой беспомощно:

— Мне надоело говорить, Адам, что вы мне причиняете боль.

Его хватка ослабла. Не сильно, но настолько, что можно терпеть. Она затрепетала.

— Я не могу ехать с Тиной к вашей тете. Вы это знаете. — Она говорила в замешательстве и так тихо, что он принужден был наклониться.

— Отчего же?

— Просто не могу. Я привязалась к Тине, слишком привязалась. Но в действительности я ей не нужна, во всяком случае надолго. Она очень продвинулась в учебе, и с этой точки зрения я не предвижу особых затруднений, но ей действительно нужна хорошая школа на материке, общение с другими детьми. Два года она росла в одиночестве, взрослея не по летам, привыкая к недетским ситуациям. Ей нужна компания ее сверстников, и она ее, судя по вашим словам, получит у вашей тети. Я там просто буду не нужна.

Он приподнял ее за подбородок:

— Бедная малышка! Сердце ее разбито, а она такая славная!

— Вы жестокий змей-искуситель, — выдохнула она.

— Когда-нибудь вы меня выведете из себя, юная леди!

— Постараюсь, чтобы этого не случилось. — Хотеть-то она, может, и хотела, но все работало против нее — луна, небо, усыпанное звездами, шелковистый морской ветерок, мужчина перед ней. Невозможно было ничего поделать. Она чувствовала себя перед ним цветком, колыхающимся на длинном стебельке, словно тело имело свою отдельную душу, вне логики и желаний.

Он обнял ее и быстро шепнул на ухо:

— Вы сдаетесь или вы слишком устали?

Она метнула в него взгляд, переполненный чувствами. Она поймана, поймана безнадежно!

— Нет, моя овечка! Хватит поднимать тревогу. У меня была хорошая школа выживания. У вас глаза расширяются, когда с вами занимаются любовью, вы знаете? А ваш друг Надя! Смотрела за вами весь вечер, как коршун!

Горло у нее пересохло, ее всю трясло. И с чего это он так уверен, что она хотела его поцеловать?

— Это какой-то кошмар. — Она была совсем убита.

— Ну, уже идет к концу. — Он нахмурился, но выглядел скорее озабоченным, чем раздосадованным.

Она издала какой-то звук, и он быстро повернулся к ней.

— Не беспокойтесь. — Его насмешливый голос был удивительно мягок. — Все это пройдет!

Она коснулась его руки, словно не могла примириться с этим:

— Пожалуйста, не говорите ничего сегодня, Адам!

Он отвел взгляд от ее глаз, наполненных мольбой.

— Чем скорее, тем лучше!

— Пожалуйста, Адам! — Он казался высеченным из камня, и она продолжала смотреть на него, пока он не стал утихать.

— Ладно! — смягчился он. — Завтра все закончим. Лучше вернемся в дом. А то от вас ничего не останется.

Сердце у нее все еще отчаянно колотилось. По крайней мере, он к ней неравнодушен, в этом она может быть уверена. Но между ними был ощутимый барьер, в глубине души она сознавала это.

— Что вы скажете? — не смогла она удержаться от вопроса.

Но он не шел на откровенность.

— Что-нибудь придумаю, — пообещал он угрюмо. — Надеюсь, по вашему вкусу, Мелисанда. Теперь оставим это, ладно? Дня не пройдет, как я вас отсюда утащу!

Клэр сидела на краю постели со стаканом воды и таблеткой снотворного, оставшегося от прежних дней. Ей не очень хотелось принимать снотворное, но успокоительное было необходимо. Иначе предстояла бессонная ночь. Она устала физически, и ее мозг отказывался воспринимать всю эту безумную карусель. Теплая ванна не помогла. Может, если она почитает немного, то более-менее придет в норму. Фарфоровые часы на туалетном столике показывали одиннадцать. Она поймала свое отражение: брови взметнулись темной полоской над дымчато-серыми глазами, рот решительно сжат. Образ гордой красавицы. Все это она испытала на себе. Адам был недалек от истины со своими комментариями о «бессловесных блондинках».

Раздался приглушенный стук в дверь, и первым ее побуждением было крикнуть: «Подите прочь!» Ей бы сейчас погасить свет, посочувствовала она себе. Она знала, кто сейчас войдет в комнату. Она подошла к двери, готовясь к столкновению, и в бессильной ярости смотрела, как Надя ворвалась без лишнего шума, весьма решительно настроенная, с горящими глазами.

— Закройте дверь, сделайте одолжение! — Ее тон не оставлял никакого сомнения, что она превосходно владеет собой.

Клэр повиновалась, как под гипнозом, ощущая острое чувство одиночества.

— Что-нибудь вас беспокоит, миссис Колбэн? — спросила она как можно спокойнее. — У меня страшно болит голова! — Уж к этому-то Надя должна быть с Дэвидом привычна.

Надя проигнорировала все это, тяжело дыша, опустив веки:

— Скажите мне одно! Вы собираетесь или нет выйти замуж за моего сына?

Сердце у Клэр упало. Она перетрусила? Теперь или никогда. Она решительно посмотрела ей в лицо:

— Простите, если я огорчаю вас, но нет!

— Так! — Одним словом она прямо ввергла Клэр в дрожь.

— Нам это необходимо обсуждать дальше? Пожалуйста, миссис Колбэн, я очень устала.

Но Надя только приступила к делу, ее лицо побелело.

— Необходимо, моя дорогая, — сказала она глухо, — потому что, видите ли, я не устала!

Клэр было физически трудно выдерживать этот неподвижный взгляд.