— Да. Профессионал. Скажем, химик-исследователь. Между прочим, что собой представляет Хардинг?

Кстати или нет, Хардинг как раз вышел из музыкальной комнаты.

Когда Эллиот покидал комнату, Хардинг пребывал в крайне благодушном настроении. Оно не слишком изменилось, хотя он оказался поблизости от пузырька на столике и мог прочитать надпись на этикетке. Опершись рукой о дверной косяк, как будто он позировал фотографу, Хардинг с почтительной улыбкой обратился к главному констеблю.

— HCN? — осведомился он, указав на пузырек.

— Так гласит этикетка, молодой человек.

— Не возражаете, если я спрошу, где вы нашли склянку?

— В ванной. Вы поместили ее туда?

— Нет, сэр.

— Но вы используете это вещество в своей работе, не так ли?

— Нет, — быстро ответил Хардинг. — Я использую KCN — цианистый калий, и в большом количестве. Я разрабатываю процесс гальванопокрытия, который сделает имитацию серебра неотличимой от подлинника. Если мне удастся выставить эту технологию на продажу и заработать достаточно, чтобы не связываться с акулами бизнеса, то я собираюсь революционизировать всю промышленность. — Он говорил без всякого хвастовства — просто констатируя факт. — Но я не пользуюсь синильной кислотой — она мне не подходит.

— Спасибо за откровенность. — Майор Кроу слегка смягчился. — Но вы можете ее добывать, не так ли?

Хардинг произносил каждое слово с таким напряжением итак двигая челюстями, что Эллиот подумал, не страдал ли он в детстве дефектом речи, с которым сумел справиться, как и с другими препятствиями.

— Конечно могу. Как и любой другой.

— Не понимаю, молодой человек.

— Что нужно для получения HCN? Железисто-цианидная окись калия — она не ядовита, ее можно купить где угодно; купоросное масло, более известное как серная кислота — возьмите ее из аккумулятора любого автомобиля, никто не обратит внимания, и чистая вода. Перегоните все три элемента вместе — с этим процессом справится и ребенок с помощью оборудования из бабушкиной кухни — и вы получите вещество из этого пузырька. Любой может сделать это, поставив перед собой школьный учебник химии.

Майор Кроу бросил тревожный взгляд на Эллиота:

— И это все, что требуется для получения синильной кислоты?

— Да, все. Хотя, сэр, тут что-то не так. Вы говорите, что нашли это в ванной. Я не удивлен — меня уже ничем не удивишь, — но вы имеете в виду, что просто подобрали в ванной пузырек с синильной кислотой, как тюбик с зубной пастой?

Майор Кроу развел руками. Ему в голову пришла та же мысль.

— Этот дом гниет, — сказал Хардинг, изучая красивый и элегантный холл. — На вид вроде бы все в порядке, но химически с ним что-то не так. Я посторонний и могу судить об этом. А теперь, если позволите, я пойду в столовую выпить виски, и молю всех святых, чтобы хоть оно оказалось достаточно качественным химически.

Его шаги гулко зазвучали по голому паркету, словно бросая вызов призракам. На лестнице дрожало пятно света, а в пузырьке — ядовитая жидкость; наверху лежал и что-то бормотал себе под нос человек с сотрясением мозга, а внизу два сыщика удрученно смотрели друг на друга.

— Дело не из легких, — вздохнул майор Кроу.

— Да, — признал Эллиот.

— У вас есть две нити, инспектор. Конкретные и надежные. Завтра молодой Эммет может прийти в сознание и рассказать вам, что с ним произошло. И у вас имеется кинопленка — я проявлю ее для вас ко второй половине дня; в Содбери-Кросс есть специалист нужного профиля — значит, вы сможете увидеть, как именно развивались события во время шоу. Я не знаю, на что еще вы можете опереться. Обратите внимание, что я говорю «вы». У меня есть свои дела, и даю честное слово, что завтра я не буду встревать в расследование. Это ваше дело, и я желаю вам получить от него удовольствие.

Удовольствие Эллиот не получал по личным причинам. Что касается более общих причин, то пока что все сводилось к одному факту — четкому, как отпечаток пальца.

Убийство Маркуса Чесни, вероятно, совершил кто-то из живущих здесь, в доме, однако у всех его обитателей имеется неопровержимое алиби.

Тогда кто же совершил убийство и каким образом?

— Все это я прекрасно вижу, — согласился главный констебль. — Продолжайте работать и постарайтесь в этом разобраться. Тем не менее у меня есть собственные четыре вопроса, и я дал бы двадцать фунтов, чтобы получить на них ответы здесь и сейчас.

— Да, сэр?

Майор Кроу отбросил официальную чопорность. Его голос стал почти жалобным:

— Почему коробку конфет с зелеными цветами заменили на похожую? Что не так с этими чертовыми часами? Каков был настоящий рост типа в цилиндре? И почему Чесни валял дурака с южноамериканским дротиком для духовой трубки, которого никто не видел ни до, ни после шоу?

В одиннадцать часов следующего утра инспектор Эллиот прибыл на своем автомобиле в Бат и остановился у отеля «Красавчик Нэш», расположенного напротив входа в римские бани.

Кто бы ни говорил, что в Бате постоянно идет дождь, он клевещет на этот благородный город, где высокие дома XVIII века выглядят как вдовы того же столетия, не замечающие поездов и автомобилей. Но честность требует признать, что в то утро дождь лил как из ведра. Быстро ныряя в вестибюль отеля, Эллиот пребывал в настолько угнетенном состоянии, что должен был либо довериться кому-то, либо отказаться от дела и объяснить причину своего поступка суперинтенденту.

Прошлой ночью он спал очень мало, а в восемь утра вновь погрузился в рутинную следственную процедуру. Но Эллиот не мог выбросить из головы образ Уилбера Эммета с его слипшимися волосами, красным носом и пятнистой кожей, ворочающегося в бреду, бормоча что-то неразборчивое. Это была последняя загадка минувшей ночи.

Подойдя к столу дежурного, Эллиот осведомился о докторе Гидеоне Фелле.

Доктор Фелл был наверху, в своем номере. С прискорбием сообщаем, что, несмотря на достаточно поздний час, он еще не привел себя в порядок. Эллиот застал его сидящим за столом в просторном фланелевом халате, потягивая кофе, куря сигару и читая детективный роман.

Очки на широкой черной ленте плотно прилипли к его носу, разбойничьи усы ощетинились, щеки надувались и втягивались, а прерывистое возбужденное дыхание сотрясало расшитый пурпурными цветами халат из-за сосредоточенных попыток определить убийцу. Но при виде Эллиота он поднялся, едва не опрокинув стол, как левиафан — подводную лодку. Его розовая физиономия излучала такое радушие, что Эллиот почувствовал себя лучше.

— Bay! — воскликнул доктор Фелл, протянув руку. — Какая неожиданность! Клянусь всем святым, это просто чудесно! Садитесь, садитесь! Угощайтесь чем-нибудь — хоть всем! Как вы меня разыскали?

— Суперинтендент Хэдли объяснил, где можно вас найти, сэр.

— Понятно, — усмехнулся доктор, снова усаживаясь и глядя на гостя, словно тот был каким-то невиданным доселе феноменом. Его искренняя радость буквально наполняла комнату. — Я принимаю воды. Фраза звучит в высшей степени романтично и увлекательно. Cras ingens iterabimus аеquor[14]. Однако сама процедура очень далека от романтизма, и я крайне редко испытываю желание затянуть застольную песню после десятой или двенадцатой кружки.

— Но разве воды нужно принимать в таком количестве, сэр?

— Все напитки следует принимать в таком количестве, — твердо заявил доктор Фелл. — Если я не могу делать что-то с должным размахом, то предпочитаю не делать этого вовсе. Как поживаете, инспектор?

— Бывало и получше, — собравшись с духом, признался Эллиот.

— Вот как? — Улыбка исчезла с лица доктора. — Полагаю, вы прибыли по поводу дела Чесни?