Эллиот положил карандаш.

— А как же ваш жених? — спросил он.

— Мой жених?

— Вы имеете в виду, что решили купить яд и отравиться, возвращаясь домой, чтобы выйти замуж?

Девушка сделала отчаянный жест:

— Я же сказала, что это произошло под влиянием минуты! Кроме того, это другое дело. Все было так чудесно до того, как начался этот кошмар. Когда я познакомилась с Джорджем в Лондоне...

— Познакомились в Лондоне? — удивленно переспросил Эллиот.

— Проклятье! — Марджори прижала ладонь ко рту. Затем ее лицо приняло усталое и циничное выражение. — Впрочем, какая разница? Почему бы вам об этом не знать? Мне только пойдет на пользу облегчить душу. Я познакомилась с Джорджем давным-давно, на вечеринке в Лондоне — был один из редких случаев, когда дядя Маркус отпустил меня в город одну, — и влюбилась в него по уши. Потом я часто тайком ездила в Лондон, чтобы встретиться с ним. Правда, наши отношения слишком далеко не заходили — полагаю, мне просто духу на это не хватало. — Она уставилась в пол. — Мы решили, что пока еще не время представлять Джорджа дяде Маркусу. Во-первых, дядя никогда не поощрял молодых людей, которые приходили повидать меня. Я хорошая хозяйка, и ему было куда удобнее держать меня при себе... — Марджори покраснела. — А во-вторых, Джордж знал, какая у дяди Маркуса репутация. Был бы жуткий скандал, если бы до дяди дошло, что мы встречались тайком от него. Вы можете это понять?

— Могу.

— Выглядело бы лучше, если бы мы встретились как бы случайно. Желательно за границей, тем более Джордж говорил, что нуждается в отдыхе. Конечно, у него не было денег на такое путешествие, но у меня имелась на счету пара сотен, которые оставила мне мать, и я избавилась от них, чтобы Джордж мог поехать.

«Свинья, — произнес Эндрю Эллиот про себя. — Паршивая свинья. Но умная».

Марджори широко открыла глаза.

— Вовсе нет! — воскликнула она. — То есть он, конечно, умный, но не... то, другое. Джордж один из самых блестяще одаренных людей, каких я встречала. Кроме того, он уверен в себе, и это мне нравится...

— Простите... — начал Эллиот и внезапно умолк, чувствуя, что весь мир срывается с якоря. Ведь он не произносил эти слова вслух! Конечно, девушка умна во всем, кроме того, что касается Джорджа Хардинга, но не умеет же она читать мысли!

Марджори, казалось, не заметила ничего необычного.

— Естественно, я надеялась, — продолжала она, — что Джордж произведет на дядю Маркуса хорошее впечатление, но не будет вилять перед ним хвостом. Однако это и произошло в Помпеях, когда дядя решил поговорить с ним начистоту в присутствии Уилбера и профессора Инграма, да еще в публичном месте, куда любой мог прийти. Он давал Джорджу указания относительно будущего, и Джордж выслушивал его наставления покорно, как ягненок! А вы еще спрашиваете, почему я чувствовала себя подавленной, сойдя с корабля! Я понимала, что моя жизнь будет такой же, как прежде. Ничего, кроме дяди Маркуса!

— Вы не любили вашего дядю? — спросил Эллиот.

— Конечно, любила. Но дело не в том. Вы меня понимаете?

— Думаю, что да.

— По-своему дядя Маркус был чудесным. Он делал для меня все и лез из кожи вон, чтобы устроить мне хорошие каникулы, когда я в них нуждалась. Но если бы вы слышали его разговоры хотя бы пять минут! А эти постоянные споры с профессором Инграмом о преступлении — даже когда рядом с нами произошло настоящее убийство — и его криминологической рукописи...

Эллиот быстро подобрал карандаш.

— Криминологической рукописи?

— Да, я же говорила вам. Дядя Маркус вечно пробовал силы в области какой-нибудь науки, но в основном это касалось психологии. Вот почему он так сошелся с профессором Инграмом. «Вы утверждаете, — говорил ему дядя, — что из практикующего психолога может выйти величайший преступник. Почему бы вам не стать пионером в интересах науки? Совершите преступление без всякой выгоды для себя и докажите вашу теорию». Брр!

— Понятно. И что отвечал на это профессор Инграм?

— «Нет, благодарю покорно». Он сказал, что никогда бы не совершил преступление, не сфабриковав безупречное алиби...

Где-то Эллиот уже слышал это...

— ...и даже практикующему психологу очевидно, что человек не может находиться в двух местах одновременно. — Марджори откинулась на спинку дивана. — Меня бросало в дрожь, когда они говорили об этом так спокойно и хладнокровно. В итоге именно это и случилось. Все эти ужасы продолжают происходить, а мы даже не знаем, как, почему и чьих рук это дело. Теперь погиб Уилбер, который никогда никому не причинил вреда — как и Фрэнки Дейл, дети Эндерсонов, да и сам дядя Маркус. Сегодня в меня бросают камнями, а завтра сделают не знаю что — линчуют или сожгут. Пожалуйста, помогите мне!

Она замолчала.

В ее голосе звучала такая мольба и искренность, что Эллиот едва не утратил официальную сдержанность. Девушка склонилась вперед, протянув руки, словно просила помочь ей встать с дивана. За закрытой дверью послышались топот и трубный глас, как будто слон шел на водопой, после чего в дверь громко постучали и в комнату боком протиснулся доктор Фелл.

— Не хочу вам мешать, — сказал он, — но лучше отложите опрос на потом. Кроу и Боствик уже на пути сюда. Думаю, мисс Уиллс, вам лучше уйти. Мистер Стивенсон запирает аптеку, но его помощник отвезет вас домой на машине. А мы... — И он посмотрел на кинопроектор.

Майор Кроу и суперинтендент Боствик столкнулись с Марджори в дверях, когда она выходила из комнаты. Но майор молчал, пока дверь за ней не закрылась. Он снова стал самим собой.

— Доброе утро, инспектор, — вежливо поздоровался он. — Вернее, добрый день. Утром мы не могли вас найти.

— Сожалею, сэр.

— Это не имеет значения, — так же вежливо продолжал майор. — Я только хотел сообщить вам, что теперь придется учитывать такое незначительное событие, как еще одна смерть...

— Я сказал, что сожалею, сэр.

— Поскольку вы наносили визит моему другу Феллу, у меня нет возражений. Вам повезло больше, чем мне. Я пытался заинтересовать его этим делом в прошлом июне, но тщетно. По-видимому, оно было для него недостаточно сенсационным. Никаких герметически запечатанных комнат. Никаких сверхъестественных элементов. Никаких странных происшествий в отеле «Ройял Скарлет». Всего лишь примитивное убийство с помощью стрихнина и еще несколько отравлений без смертельного исхода. Но теперь у нас куда больше улик и две новые жертвы, одну из которых, инспектор, вам не мешало бы обследовать...

Эллиот запихнул в карман записную книжку.

— Я уже дважды говорил вам, сэр, что сожалею, — медленно произнес он. — И не вижу надобности повторять это снова. Более того, если хотите услышать правду, я не считаю, что пренебрег чем-то, чему должен был уделить внимание. Между прочим, в Содбери-Кросс имеются констебли?

Боствик, доставший трубку и кисет, перестал отвинчивать черенок трубки.

— Имеются, — отозвался он. — А почему вас это интересует?

— Только потому, что я не видел ни одного. Кто-то разбил камнем дверное стекло внизу с грохотом, который, вероятно, слышали в Бате, но ни один полисмен так и не появился.

— Черт возьми! — Боствик продул черенок и снова поднял взгляд. Его лицо казалось распухшим, хотя, конечно, это был оптический обман. — Что вы под этим подразумеваете?

— То, что сказал.

— Если вы имеете в виду, — продолжал Боствик, — что мы очень скоро сможем арестовать некую молодую леди, чье имя незачем называть, то я вполне согласен.

— Эй! — неожиданно рявкнул доктор Фелл.

Громогласный возглас потряс оконные рамы, заставив остальных обернуться.

— Прекратите болтать вздор, — с серьезным видом продолжал доктор. — Вы сами знаете, что ссориться не из-за чего. Если кто-то виноват, вините меня. Основная причина этой бури в стакане воды (что вам также известно) состоит в том, что у каждого из вас собственное, твердое и столь же предвзятое мнение о том, кто преступник. Ради бога, перестаньте спорить, иначе мы не сдвинемся с места.