– Держи, дорогая. – Он вручил ей стакан, но вместо того, чтобы вернуться ко мне на диван, сел напротив нее на пуфик для ног. – Если тебе что-то понадобится – что угодно, когда угодно, – только скажи.

– Коул, – тихо проговорил я.

Он выставил в мою сторону руку.

– Джонни, я знаю. – Потом – уже Тейлор – сказал: – Он беспокоится, что я куплю тебе яхту или что-то вроде того. – Он улыбнулся. – Дорогая, тебе хотелось бы яхту?

Она рассмеялась.

– Ну, в Финиксе толку от нее будет немного.

Коул смахнул волосы с глаз и обезоруживающе мне улыбнулся.

– Видишь, солнце? Беспокоиться не о чем.

– Виноват.

И все же я волновался. Не о том, что он может купить ее, но о том, что, если дело сорвется, его сердце будет разбито. Нет, я не сомневался в решимости Тейлор, однако без ее подписи на бумагах мы оставались в подвешенном состоянии.

Коул, видимо, разглядел в моих глазах беспокойство, потому что, вдруг посерьезнев, сказал:

– Джонни, я знаю. – Он вновь повернулся к ней. – Милая, я не шучу. Тебе что-нибудь нужно?

– Не в том смысле, который вы имели в виду, но, если можно, то до родов мне бы хотелось почаще с вами встречаться. Слышать ваши голоса пойдет ей на пользу, если, конечно, вы…

– Разумеется! Мы всегда дома. И я каждый вечер готовлю.

– Я не хочу навязываться…

– Глупости. Ты желанная гостья в любое время.

Тейлор, по-прежнему держа ладонь на боку, застенчиво улыбнулась.

– Она пинается. Хотите почувствовать? – Она не стала дожидаться ответа. Она взяла его за руку и положила ее себе на живот. – Вот. Подождите секунду.

Прошло больше секунды, но я даже на расстоянии понял, когда ребенок зашевелился, потому что Коул вдруг подскочил и в тот же миг радостно рассмеялся. Такого счастливого и искреннего смеха я не слышал уже очень давно.

– О боже мой, это невероятно. Джонни, иди сюда.

Я не был уверен, хочет ли Тейлор, чтобы и я трогал ее за живот, но все-таки подошел и сел у ног Коула на полу. Потом положил свою руку рядом с его, и мы принялись ждать, когда ребенок снова зашевелится. Я чувствовал себя как-то нелепо, но вот живот Тейлор дернулся, и это настолько меня поразило, что я отдернул руку назад. Мое сердце пропустило удар. Я рассмеялся, как только что Коул, и немедленно вернул руку на место. Не то чтобы я не знал о малышке внутри, но было что-то волшебное и непорочное в том, чтобы чувствовать, как она движется, понимать, что она растет в безопасности и тепле, упирается в стенки, что ее окружают, и тоже чувствует нас. Она вновь шевельнулась, и я поднял глаза. Коул смотрел на меня, и я, кажется, еще никогда не видел в нем столько надежды. В его глазах были слезы, но на сей раз он не пытался их скрыть.

Свободной рукой я обнял его и поцеловал в висок.

– Джон, – прошептал он. – У нас будет дочь.

***

Визиты Тейлор в наш дом стали нормой. Я нередко находил ее с Коулом на одном и том же месте в гостиной – Тейлор сидела в кресле, а Коул, устроившись на пуфике у ее ног, разговаривал с ее животом. Половину времени он говорил на французском, но не всегда.

– А когда тебе станет шестнадцать, – в один из дней сказал он, – я куплю тебе машину. Корвет.

– О, господи! – сказал я. – Ни в коем случае.

Он рассмеялся и продолжил ворковать с ее животом.

– Папочка прав. Это было бы жутко небезопасно, угу?

Папочка. Это слово ввело меня в ступор. Неужели я стану отцом? Я еще беспокоился, как бы его надежды не обернулись крахом, но его счастье было поистине заразительным. Мне нравилось, что он снова стал жизнерадостным и улыбался. Ну, а лучше всего было то, что дверь в конце коридора внезапно открылась. Там по-прежнему содержалась надежда, но страх отступил на второй план. После долгих мучений над выбором кроватки, комода и пеленального столика Коул приступил к декорированию. Сперва он оформил всю комнату в красные и синие цвета, поскольку где-то прочел, что первыми младенцы начинают различать основные цвета. Как только все было закончено, он поснимал весь декор.

– Я развел там какой-то предвыборный штаб, – сказал он. – Понятия не имею, чем только я думал.

Далее он переоформил детскую в светло-розовый цвет. С розовыми ленточками, рюшами, одеяльцами. Я счел это милым, однако он по-прежнему был недоволен.

– Слишком навязчиво, да? В том смысле, а вдруг она решит стать пацанкой?

– Не думаю, что розовая комната – пока она даже ползать не научилась – хоть чем-нибудь ей навредит.

Он упрямо качнул головой.

– Нет, Джонни. Так плохо. Я не собираюсь запрещать ей бейсбол и заставлять играть исключительно в куклы. – На следующий день все розовое отправилось назад в магазин, и он начал с начала. Я старался ему не мешать, если только он сам не обращался за помощью.

Как-то вечером, вернувшись с пробежки, я застал в нашей гостиной Тейлор. Отец с Коулом сидели, склонившись над ней, и держали ладони на ее животе. На ее месте я бы попросил их держать руки при себе, но Тейлор, похоже, не возражала. Все трое источали улыбки.

– Джон, подойди, – сказал мой отец. – Эта малышка настоящая егоза.

– Не хочу теснить Тейлор.

– Вы шутите? – рассмеялась она. – Взгляните на меня! Я большая, как дом. Рядом со мной хватит места еще на несколько человек.

Как бы глупо я ни ощущал себя, это было чудесно – сидеть со своим отцом и с любимым мужчиной и созерцать новую жизнь, которая крутилась и вертелась у Тейлор внутри.

И только вечером, когда Тейлор ушла, папа спросил:

– Как вы ее назовете?

Мы с Коулом обсуждали этот вопрос. И ждали случая обсудить имена и с отцом.

– Мы еще не решили наверняка, – сказал Коул, – но я бы хотел назвать ее Кэрол. Или Элизабет. Или сразу двумя.

Отец немного нахмурился. Я думал, что он обрадуется, но он покачал головой.

– Мальчики, я даже не знаю. Коул, может, назовете ее в честь твоей матери?

– Ну уж нет, – фыркнул тот. – Можно назвать ее в честь самой Тейлор.

– Кэрол Элизабет Тейлор? – спросил я. – Я бы не стал.

– Второе имя Тейлор – Николь, – сказал мой отец.

Мы с Коулом разом уставились на него.

– Откуда ты знаешь?

– Она мне сказала, – пожал он плечом. – Когда тем вечером я ее отвозил.

– Николь, – проговорил я, пробуя имя на вкус. – Похоже и на Коула, и на Николаса. Так она будет названа в честь Тейлор и тебя самого. Кэрол Элизабет Николь Фентон Дэвенпорт?

– Господи боже, у нее будет больше имен, чем у меня. Исключено.

– Тогда какое убрать?

– Джордж, – сказал Коул, – как ты считаешь, что нам оставить: Кэрол или Элизабет?

– Ни то, ни другое, – вдруг посерьезнев, сказал мой отец. – Я благодарен вам за желание почтить их обоих, но мне кажется, это не лучшая идея – взваливать на новорожденного ребенка груз этой грустной истории.

С такой стороны я об этом не думал, но понять его опасения мог. Моя сестра Элизабет погибла из-за недосмотра отца, мама тоже скончалась, и хотя с ее раком папа ничего поделать не мог, ему от этого было не легче. Для малышки их имена и впрямь стали бы бременем.

– Ладно, я куплю сборник детских имен, – сказал Коул. Махнул на меня рукой и повернулся к отцу. – Кстати, я сегодня закончил обустраивать детскую…

– В сотый раз, – вставил я.

Он закатил глаза и, словно я и не перебивал его, договорил:

– Показать тебе, Джордж?

Мы с отцом последовали за ним по коридору. Я детскую уже видел, но мне было любопытно, что скажет отец.

Там сохранился розовый цвет, правда, более яркий, чем раньше, и в меньшем количестве. Доминирующим цветом стал бледно-зеленый – парижский зеленый, как сообщил утром Коул, хотя, как по мне, цвет скорее был мятным. Над колыбелью висела карусель из игрушек, а у окна стояло кресло-качалка. Коул заставил меня повесить на противоположную сторону полки, и теперь они от края до края были забиты плюшевыми зверьми. Сотни глаз следили за нами, пока мой отец оглядывал комнату.