– Останьтесь, если хотите, – сказала она. – Медсестры знают, что ребенок ваш, а не мой. Я с ними поговорила, и они знают, что делать.

Он улыбнулся и сжал ее руку.

– Я благодарен тебе, но едва ли ты хочешь, чтобы мы были здесь, когда ты… – Он показал на выпуклость ее накрытого простыней живота.

Тейлор рассмеялась.

– Я уже давно распрощалась со всей своей скромностью.

– Хорошо, дорогая, но если в какой-то момент ты захочешь, чтобы мы вышли, только скажи. Ничьих чувств ты не заденешь.

Мы сели. Коул с Лариссой у нее на кровати, а я на скамье у стены. Тейлор смотрела «Хэллоуин». Выбор фильма для родов показался мне странным, но то была ее вечеринка. Хотя она вряд ли уделяла фильму много внимания. Он, скорее, был способом отвлечься от схваток. Врач заходила к нам редко и не больше, чем на пару минут, что приводило Коула в бешенство.

– Ну и куда, интересно знать, она ходит? – на третий раз вспылил он. – Ее главной заботой должна быть ты!

– Сейчас здесь рожают еще четыре женщины, кроме меня.

– И у вас один врач? Ох, милая, если б я знал! – Он повернулся ко мне. – Сколько стоит вызвать сюда отдельного доктора?

– Откуда я знаю? Так вообще разрешается?

– Надо узнать.

Он повернул было к выходу, но Тейлор успела поймать его за руку.

– Прошу вас, не надо! Мне будет ужасно неловко!

– Но Тейлор…

– Все хорошо. Медсестры знают, что делать, и они заботятся обо мне.

Коула это не убедило, однако перечить ей он не стал. Я в кои-то веки был с ним согласен. Мне тоже казалось, что врачу следует уделять нам больше внимания, но вскоре я понял, что Тейлор права. Медсестры были на высоте. Они точно знали, что происходит.

Что до меня, то я был удивлен тому, как медленно продвигается дело. Никакой срочности или тревоги не ощущалось. Тейлор смотрела дурацкий ужастик, а ее схватки постепенно становились сильнее и чаще. Она начала волноваться, и даже мне было видно, что боли усилились, а периоды отдыха между схватками помогают ей все меньше и меньше. Прошло два часа с тех пор, как мы прибыли, и она была совершенно без сил.

– Сколько времени это продлится? – спросил я у медсестры, когда предоставился случай. Мы стояли поодаль, и Тейлор с Коулом нас не слышали.

– У первородящей? Сложно сказать. Может быть много часов.

– Когда мне стоит вызвать отца?

– Когда она начнет тужиться.

– А когда это случится?

– Когда полностью раскроется матка.

– Но…

Внезапно я почувствовал себя глупо. Как я мог дожить до своих лет и почти ничего знать о такой распространенной вещи, как роды? Медсестра улыбнулась мне прежней улыбкой – веселой и снисходительной – и похлопала меня по руке.

– Все будет хорошо. Не волнуйтесь.

Смирившись со своим невежеством, я снова сел.

Это была длинная ночь.

«Хэллоуин» закончился, и начался какой-то плохо сделанный сиквел. Схватки у Тейлор стали сильней. Периодически заходили медсестры, чтобы проверить раскрытие матки.

– Ну, – около часа ночи сказала одна из них, – вот и десять! Девочка, пора начинать!

Судя по всему, десять было волшебным числом. Активность в палате стала более оживленной. Но суматохи, однако, не наблюдалось. Медсестры были слишком опытными, чтобы паниковать. Они разобрали нижнюю часть кровати и усадили Тейлор так, как по моим ожиданиям она должна была сидеть всю дорогу – с поднятыми на специальных подставках ногами. Волнуясь и остро ощущая ее уязвимость и наготу, я держался ближе к ее голове, чем к ногам.

Пока я очень старался никому не мешать, в палату без церемоний зашла врач и села на табурет между ног Тейлор.

– Итак, Тейлор, с этого момента начинается настоящая работа. Ты готова?

По правде говоря, Тейлор выглядела так, словно находилась на грани слез.

– Нет, – всхлипнула она.

Врач, словно не услышав ее, улыбнулась и похлопала ее по колену.

– Хорошо. Я хочу, чтобы на следующей схватке ты начала тужится – изо всех сил, как тебя учили на подготовительном курсе.

О черт! Начинались потуги – то, что я ждал. Я неуклюже выхватил телефон, твердо уверенный, что откладывал звонок слишком долго, и папа пропустит появление ребенка на свет.

– Алло? – Его голос был сонным и сиплым. Очевидно, я его разбудил. Что было неудивительно, если учесть, который был час.

– Она тужится. Значит, все скоро случится?

– Мы приедем как можно быстрей.

Я положил трубку. У Тейлор только что закончились первые потуги. Ребенок не появился.

Я выдохнул. Было бы ужасно пропустить этот момент, потому что я разговаривал по телефону.

Через минуту она стала тужиться снова. Я ждал, практически не дыша, пока она старалась произвести ребенка на свет.

Ничего.

Ладно, подумал я. Все, вроде, спокойны. Паники нет. Я прикусил язык и дождался следующей схватки. Тейлор начала тужиться. Потом еще раз. И еще.

Ребенок по-прежнему не выходил.

Я забеспокоился. В кино роженицам обычно хватало трех-четырех потуг, разве нет? Что-то явно было не так. Возможно, врач просто разыгрывала невозмутимость, чтобы Тейлор не волновалась.

Снова пошли потуги. Мое беспокойство сменилось жалостью к Тейлор. В реальности роды были куда более долгими и выматывающими, чем их показывали в кино. Тейлор потела, ее волосы, обычно аккуратно причесанные, спутались и повлажнели, глаза налились кровью, а побелевшие губы стали сухими.

– Я не могу, – выдавила она между схватками. – Не могу.

Врача с медсестрами это ничуть не смутило. Они по-прежнему улыбались и поглаживали ее по руками и коленям.

– Можешь. Осталось совсем чуть-чуть.

Осталось совсем чуть-чуть.

Они повторяли это снова и снова. Осталось чуть-чуть. Но по мере того, как шли потуги и утекали минуты, я стал понимать, что для них эти слова значат не то, что для нас. «Тебе предстоит длинный путь, но мы не хотим, чтобы ты испугалась», – вот, что на самом деле имелось в виду.

Мне сообщили, что приехал отец, и я вышел встретить его в коридор, где, внезапно почувствовав себя маленьким, крепко обнял его. Я никогда еще не был так рад его видеть. Жаль, нельзя было занять у него чуть-чуть сил. Грейс, которая стояла поодаль, выглядела испуганной, но смотрела с надеждой.

– Это самая бесконечная ночь в моей жизни, – сказал я отцу, продолжая его обнимать.

– Так только кажется. Ты и оглянуться не успеешь, как все завершится.

– Вот бы здесь была мама. Я бы попросил у нее прощения за то, через что она прошла ради меня.

Он рассмеялся.

– Ты стоил мучений, сынок. И малышка будет их стоить.

Сзади открылась дверь.

– Папочка! Вам лучше бы подойти!

До меня не сразу дошло, что медсестра обратилась ко мне. Вернувшись в палату, я сразу понял: что-то переменилось. Раньше медсестры были спокойными. Они мягко подбадривали Тейлор, и все. Теперь они стали взволнованными. Но не встревоженными или испуганными. Скорее похожими на чирлидерш, ведущих обратный отсчет.

– Ну вот, – сказала одна из них. – Почти все!

– Вы говорите это уже целый час! – крикнула Тейлор.

Медсестра рассмеялась.

– Знаю, лапочка, но теперь я серьезно. Еще одна-две потуги – и все. Честное слово.

Медсестра, которая меня позвала, поймала меня за руку.

– Папочка, идите сюда. Вы должны быть готовы.

– Я не отец, – глупо проговорил я.

– Ну, это же вы перерезаете пуповину, да? Держите ее за ногу. Вот здесь. Да, вот так.

Все разворачивалось слишком стремительно. Тейлор предстала передо мной в таком виде, лицезреть который я в жизни не ожидал, и я надеялся, что никогда больше его не увижу. Коул стоял с другой стороны и держал ее за руку, но его глаза были направлены на меня.

– Видите? – спросил врач, показав на кружок волосатой розовой плоти посреди… ох, черт, волосатой розовой плоти. – Это макушка головки ребенка.

Мне не хотелось смотреть на бедняжку Тейлор с широко раздвинутыми ногами, но внезапно зрелище из непристойного стало волшебным.